— Но почему? — невольно вырвалось у Ли.

— Из–за того, что случилось в Таури. Когда погибли демон–наемник и один из младших аринов правящего дома, посланный вас убить.

— Так это правда, — Фуёко звонко расхохоталась, хотя к этому смеху примешивалась и немалая доля горькой скорби.

— Теневой совет Ляоляна действительно состоит из къёкецуки, — прошептала Таката и, видя укоризненный взгляд Ханя, поспешно добавила извиняющимся тоном. — Я не знала об этом, никогда не была в тех местах. Лишь слышала немного от Ёми, когда к ней стали возвращаться обрывки тех воспоминаний, что были украдены сигумо. Но она ни разу ничего не утверждала точно.

— И все–таки мне нужно было хоть обмолвиться об этом, — Ли вновь посмотрел на Фанга. — Хотите сказать, что они испугались смерти одного из своих не самых сильных воинов?

— И да, и нет. Смерть убийцы не смогла бы поразить их, если бы это не была такая смерть, которой каждый из мертвых демонов боится более всего на свете.

— Ёми выжгла себя и своего противника опасным и страшным ритуалом, — с губ Фуёко исчезла улыбка, воспоминания еще были слишком свежи в памяти кумицо. — Я не знаю его названия…

— Кхла»деш, — подсказала ей къёкецуки. — Ведьмин огонь. После него не остается ничего, что способно к перерождению. Самая жуткая участь для любого из мне подобных. Кхла»деш — орудие посмертной мести, только из–за него нападать на более чистокровных опасаются многие кровопийцы. Тот, кому больше нечего терять, с легкостью утащит за собой в небытие и своего врага.

— Но только если его кровь чище, — напомнил Сея Янь. — Убийца совета без сомнений был не самым сильным, но он принадлежал к самой древней ветви. И только одна известная представительница рода могла сотворить с ним такое. Та, что пропала более полувека назад, когда вопреки законам и традициям ляоляньского двора отправилась вольное путешествие за пределы царства.

— Она вспоминала о том, что была вхожа в круг высших аринов. Но ни разу не говорила мне, что сама являлась одной из них, — было видно, что Такате все труднее говорить о том времени, когда Ёми была рядом с ней.

— Теневой совет не сомневается в происхождении вашей погибшей подруги, — генерал Фанг вновь посмотрел в глаза Ли. — И это пугает их еще больше. Им неважно как, но если колдун или демон сумел подчинить себе высшего арина и заставил того, принести себя в столь страшную жертву, переступив через самые жуткие запреты мертвого племени… То этого существа они будут бояться всегда, ведь никто не уверит их в том, что тот не сумеет вновь проделать нечто подобное с каждым из них.

— Ёми сделала это по другой причине, — жестко ответил Хань. — Но только теперь мне окончательно понятны ее цели и та цена, которую пришлось заплатить.

— Я тоже понимаю это, — Фанг натянуто улыбнулся. — Ведь я человек. Но они — нет, и их страх дает вам, тайпэн, уникальный шанс. Ляолян подпишет почти любой договор, лишь бы избавить себя от даже самого маловероятного визита имперских войск под стены столицы Юнь. Лишь бы не встретится с вами.

Они молчали, и долгие минуты неторопливо текли одна за другой. Из свинцовых туч, не прекращая, падали белые пушистые хлопья снега, а два человека и четыре демона продолжали стоять друг напротив друга, размышляя каждый о чем–то своем.

— Генерал, — заговорил, наконец, тайпэн Империи. — Назовите мне хоть одну причину, по которой эти переговоры должны состояться? Почему после всех бед, что причинили царские воины в исконных землях Нефритового престола, я должен пойти на этот шаг?

— Потому, что в этом случае не произойдет кульминация того, к чему готовилась так долго Старшая Сестра, и не случится тех последствий, о которых не знали даже ее соратницы? — новый главнокомандующий пожал плечами, словно признавая, что аргумент не слишком хорош. — Может быть, потому, что вы не генерал Манчи, а тайпэн Ли Хань, который не опустится до кровавой мести простому народу, оказавшемуся заложником в играх кумицо и высокомерных генералов? А может быть, потому, что вне зависимости от вашего ответа на первое предложение, я в любом случае буду просить вас о помощи?

— О какой еще помощи вы ведете речь? — нахмурилась Таката, возвращая себе прежнюю циничную подозрительность. — Уж не хотите ли с этими хвостатыми устроить дворцовый переворот при помощи воинов Ли?

— Вероятно, стоило бы, — последние слова къёкецуки явно нашли отклик в мыслях Сей Янь. — Но сейчас у меня есть проблема гораздо серьезнее. Сиртаки раджи Ранджана. Те, кто получил от Империи золото на начало своей компании, и те, кто превратил южные владения Юнь в куда более неприглядную картину, чем то, что вы видели в Генсоку, Чжу и Хэйдань. Без сомнений, если переговоры состоятся, я смогу увести войско и окружить Ранджана в Тай–Тунге, этот город он возьмет к тому моменту без сомнений. Но я не хочу пускать его в Тай–Тунг и дальше в центральные земли своей страны.

— Ваши слова о зверствах сиртаков — всего лишь слова, — Хань смотрел на Сей Янь с заметным сомнением, но, тем не менее, тайпэн чувствовал, как в нем все больше растет уважение к этому самоотверженному человеку, пытающемуся спасти свое рушащееся государство, несмотря ни на что.

— Наёли может показать вам то, что видела там, — Фанг кивнул на свою темноволосую спутницу, и кумицо шагнула к Ли, демонстративно держа на виду свободные руки.

— Они мастера обмана, — напомнила Таката.

— Со мной, ты сумеешь отличить вымысел от правды, — шепнула Фуёко на ухо тайпэну, и тот хоть и с недоверием стянул латную перчатку, вкладывая кисть в ладони кумицо.

Когда глаза человека и демона закрылись, Хань резко вздрогнул, а кровь отхлынула от его лица. Веки Ли задрожали, и образы один за другим понеслись в безумном хороводе перед его внутренним взором.

— Что ты сделала с ним?! — по–кошачьи шипящий голос Такаты был первым, что услышал Хань, вернувшись в реальный мир.

Длинный клинок къёкецуки подрагивал буквально в волоске от шеи Наёли, но кумицо лишь ошарашено вглядывалась в лицо императорского вассала, что стоял перед ней.

— Все в порядке, честно. И пожалуйста, убери оружие, — прохрипел Ли, после чего Таката нехотя исполнила просьбу тайпэна.

— Что он такое? — также хрипло спросила Наёли, покосившись в сторону Фуёко и все еще не в силах отойти от шока.

— Не твое дело, подруга, — с наглой улыбкой бросила та, вставая между Ли и сестрицей.

— Так, что вы решили, тайпэн? — напомнил Фанг о себе.

Хань медленно закатил голову, чувствуя, как снежинки садятся на кожу и неторопливо таят, стекая вниз по щекам.

— Империя приложила к этому руку, значит, Империи и предстоит это исправить. Простые жители Юнь расплатились уже сполна за недальновидность своих вождей. Нам следует завершить все это. Что вам понадобиться, генерал?

— Десять тысяч ваших лучших солдат. Столько же будет с моей стороны. Мы двинемся на юг и покончим с Ранджаном, а заодно и с этой войной. Вместе, раз и навсегда. Если выступить сейчас, мы успеем встретить раджу еще под Тай–Тунгом до начала осады. Проход через Цзянмэнь и земли Юнь я вам гарантирую.

— Блестящая выйдет из этого западня, — хмыкнула къёкецуки. — Десять тысяч лучших солдат Империи и тайпэн, которого ляоляньский двор мечтает видеть выпотрошенным и посаженым на кол, идут скорым маршем прямо в капкан.

— Я даю свое слово, что не нарушу наш уговор, несмотря на все обстоятельства и то, что может случиться в дальнейшем, — Фанг протянул руку и мягко заставил «зачарованную» Наёли, уйти обратно к себе за спину, где ее уже ждала встревоженная Маэси. — Но если этого будет недостаточно, моя жизнь тоже вашем распоряжении.

— Мне достаточно будет вашего слова, генерал, — ответил Ли, опуская лицо обратно.

— Я надеялся это услышать, тайпэн.

— Нет, вы знали, что услышите именно это.

Сырая грязная зима, с замерзающей по ночам водой и метущей по полям поземкой, была непривычна для воинов Ранджана. Мародеры Умбея, уже привыкшие к бесчисленным тяготам и лишениям походной жизни, без ропота переносили очередное испытание, но их раджа слишком хорошо разбирался в людях и прекрасно понимал, что его солдаты, уже пресытившиеся добычей, банально устали от бесконечных сражений и маршей. Только то, что Ранджан во всеуслышание объявил Тай–Тунг их последней целью и завершающим штрихом сиртакского вторжения на север, сдерживало всех этих заматеревших головорезов от открытого ропота, несмотря на суровый нрав их владыки и почти поголовное благоговейное преклонение перед его силой и лидерскими качествами.