Тучи обломков и щепы от «Вихря» в разные стороны. Крыша надстройки, расположенной на корме, со скрипом накренилась и рухнула в воду, увлекая вслед за сбой еще и не малую часть всего сооружения. Имперский корабль заметно просел вправо, а болтавшийся парус окончательно отвалился, накрыв палубу одеялом из белого полотна и узких реек.

Яростный огонь двух мику–дзё, приблизившихся к «Ненасытному» настолько же близко, как и огнеметный корабль, быстро отрезвил экипаж галеры, обрадованный первоначальным успехом. Один из вытянутых снарядов проломил портик по правому борту и разнес на куски третью баллисту, не пощадив и большую часть ее обслуги. Каменный шар оставил на верхней палубе широкую борозду, буквально пропахав толстые доски, и застрял в перекрытиях левого борта. На корме вспыхнул пожар — туда угодил одни из зажигательных «подарков» имперцев.

— Ставить паруса! Веслам по левому борту — ритм пять! — прорычал Кёрнчи, медленно возвращая рычаг на центральную позицию. — Потушить пламя! Орудиям верхней палубы — стрелять по готовности! В навесную!

Получив еще несколько чувствительных ударов в корму, «Ненасытный» сумел лечь на тот курс, который изначально прогнозировали хайтины Империи. Оторвавшись на некоторую дистанцию и выйдя из зоны взаимного обстрела, геллера легла на левый борт, вновь готовясь встретить преследователей. Вако, подскочив к перилам, вскинул «зоркий глаз», разглядывая через линзы вражеские суда. Запах дыма и треск огня, с которым все еще боролись матросы, долетали до капитана вполне отчетливо, но сейчас совсем не это было самым главным.

«Пламенный вихрь» по–прежнему был на плаву. Несмотря на то, что корабль находился в преотвратном состоянии, он удерживался на воде и, несмотря на опасный крен, похоже не собирался идти ко дну. Мику–дзё, которой тоже порядком досталось от «Ненасытного», подошла к огнеметному судну практически борт к борту. Между бортами уже было переброшено несколько канатов и цепей, сомнений не было — имперцы намерены буксировать «Вихрь». Второй вспомогательный корабль кружил на границе зоны обстрела, «приглядывая» за противником.

— Продолжения не будет, — удовлетворенно хмыкнул Вако, пряча «зоркий глаз» обратно в чехол на поясе и поворачиваясь Нуену. — Мы потрепали их слишком сильно, а они никак не могут себе позволить потерять такую драгоценность как «Вихрь». Его потащат обратно в Цзя–Цзы, боязливо оглядываясь по дороге и опасаясь, что мы бросимся в погоню. В нашу бухту они точно не сунутся, ведь даже если их абордажники сумеют занять берег, выход из гавани только один, и мы легко перекроем его. Теперь осталось лишь дождаться ухода имперских джонок и можно возвращаться обратно. Пара суток ремонта, и мы снова готовы отплыть в благословенные владения правящего дома…

Ведя свой неторопливый рассказ, капитан приблизился обратно к рулевому рычагу и непринужденно оперся на него правым локтем. Десятник, сопровождавший Басо, был сейчас у борта там, где недавно стоял Кёрнчи, и разглядывал оттуда суда Империи. Нуен, похоже, погрузился в свои собственные мысли, слушая Вако, но ничего не замечая вокруг. Рука капитана мягко скользнула в тайник под горизонтальной планкой, перехватывая холодный эфес абордажного кинжала.

Убийство Басо должно было послужить сигналом для остальных. Глупо было надеяться, что можно было полностью разоружить команду корабля, даже после тотального обыска. На «Ненасытном» было слишком много укромных уголков, где челны экипажа хранили самые разные вещи для всех вероятных и невероятных ситуаций. Уходить без добычи было бы грустно, но свобода и голова на плечах вполне устраивали Вако, как и многих его матросов. Оставаться же в компании Нуена и Зошу, надеясь при этом сохранить себе жизнь, было бы, по меньшей мере, глупо. Сейчас «Ненасытный» вполне был способен уйти в морской переход, уж до ближайшего порта во владениях Юнь он точно смог бы добраться. Оставалось лишь избавиться от сотни незваных гостей, и вернуть себе контроль над судном, который был утерян Вако из–за нелепой случайности.

Капитан ударил тысячника снизу вверх, метя в открытое пространство в том месте, где шея переходит в нижнюю челюсть. Полоса кольчужного воротника не защищала этот участок кожи, а открытый шлем, украшенный парой полосатых перьев, только с боков прикрывал горло Нуена вытянутыми стальными пластинами. Атака была безупречна, бойцовский опыт и ярость, клокотавшая в груди у Вако и столь долго им сдерживаемая, слились в смертоносное движение, не оставлявшее противнику ни единого шанса. Кёрнчи уже видел, как блестящее лезвие входит в податливую плоть, но рука царского военачальника взметнулась вверх, перехватывая клинок за отточенные грани. Кинжал рассек толстую кожу, которой была покрыта латная перчатка Басо со стороны ладони, и в лицо капитану брызнула кровь. Она ослепила его всего на какое–то мгновение, но Нуену хватило этого, чтобы окончательно отвести удар в сторону. Тысячник успел схватить вторую руку Вако, которой тот пытался вцепиться в меч на поясе у офицера, и, не разжимая окровавленный кулак, вогнал абордажный нож в грудь командиру галеры точно меж двух дубленых накладок, защищавших сердце Кёрнчи.

Кисть капитана бессильно разжалась, выпуская рукоять кинжала, и Басо, перехватив оружие рассеченными пальцами за рукоять, вогнал клинок в сердце предателя по самый эфес. В темных глазах Кёрнчи не осталось испуга и злобы, только лишь безмерное удивление и легкая грусть, словно говорившие «Ну как же так?». Покачнувшись, командир «Ненасытного» сделал свой последний вдох и рухнул спиною на рулевой рычаг, беззвучно опрокинувшись на палубу. Несколько следующих секунд тысячник вынужден был потратить на то, чтобы вернуть руль в прежнее положение, и только после этого сумел оглянуться на шум у левого борта. Обезглавленное тело одного из вестовых–матросов лежало на деревянной решетке, другой уже бросил свое оружие — по виду обычный поварской нож — и поднял вверх пустые руки. Молодой десятник латников с обнаженным мечом, молча, кивнул Нуену, показывая, что ситуация находится под контролем. На палубе установилась мертвая тишина, звуков битвы и криков на нижних палубах тоже не было слышно, и тысячник слегка успокоился. Похоже, мятеж погиб в зародыше вместе с его зачинателем.

— Тысячник, — хриплый голос, раздавшийся за спиной, заставил Басо вздрогнуть и резко обернуться.

Безоружный офицер Кёрнчи, насколько помнил Нуен, он был на галере картографом или лоцманом, слегка склонился в поклоне. Тысячник сразу узнал его, и не только по внешности. Раньше ему не приходилось слышать речь этого седовласого, но все еще крепкого мужчины, а ведь именно он был одним из тех, кто отвечал на вопросы капитана в том разговоре, который подслушал Басо.

— Тысячник, не держи на нас зла, — вновь заговорил офицер. — Вако заключил с тобой договор, но решил рискнуть, и проиграл. Это его выбор, и так было угодно Судьбе. Но мы не желаем рисковать, и изначально не хотели поддерживать капитана в его последней авантюре. Смени гнев на милость, и каждый из нас с радостью поклянется соблюдать все установленные договоренности. Мы готовы отказаться от всей добычи, и даже предстать перед царским судом, но только будучи в землях Юнь. Чтобы не умирать неприкаянными бандитами в чужой стране.

Басо вздохнул еще раз с облегчением, боль в израненной руке только теперь дала о себе знать, и тысячник болезненно сморщился. Не стоило и гадать, команда сумеет повесить все свои прегрешения на убитого капитана, самое страшное, что им грозит — порицание и дисциплинарное наказание. Подельники блестяще разыграли фигуру своего главаря, не оставив ему спасительных шансов и полностью укрывшись за щитом верности долгу и подчинения высшему руководству.

— Не вижу причин отказывать, — сухо бросил Басо. — Возвращаемся в гавань, как только имперцы уйдут на достаточное расстояние. Затем, курс на Жемчужное море. Надеюсь, в отсутствие капитана, команда сумеет вернуть нас домой?

— С радость, — согнулся в поклоне лоцман. — Исполним все в точности, о высокочтимый.