Петр Иванович не стал отвечать, и мы спустились к самой воде. Тут мы оставили лошадей и коляску под присмотр проводника, а сами отправились к белевшему на склоне горы шатру.

Не успели мы приблизиться к подножью горы, как из сосен явился тот всадник в белой венгерке, который возвестил прибытие госпожи Черногорской в Борисполь. Поклонившись, он произнес с гортанным южным приговором:

— Ее высочество поджидает вас.

Мы поднялись по узкой тропке, местами естественной, местами вырубленной в скале, и вышли на небольшую площадку, откуда открывался полный обзор бухты. Шатер, казавшийся издали маленьким, оказался весьма поместительным, перед ним красовалась площадка, построенная из свежего теса. На этой площадке спиной к нам сидела госпожа Черногорская. Она была во всем белом. Перед ней располагался мольберт, какие я видел лишь на картинках, и небольшой столик с красками. Легкими взмахами кисти госпожа Черногорская наносила краски на холст. Услышав наше приближение, она встала и повернулась. На ней было белое прямое платье, подпоясанное выше талии, что придавало сходство с девой античных времен, и широкополая белая шляпа, опоясанная лентой с бантом.

— Рада вас приветствовать, граф, — сказала она, подавая руку, — и тебя приветствую, Дмитрий Почивалов.

Какие у нее все же пронизывающие черные глаза!

— Вы рисуете на воздухе? — спросил Петр Иванович, и в голосе его я почувствовал смущенье и радость.

— Так учил меня мой парижский наставник, — ответила госпожа Черногорская. — Все пейзажи он начинал на натуре, а уж дописывал в ателье.

— У вас отлично выходит, — сказал Петр Иванович, приближаясь к мольберту.

— Обратите внимание на зеленоватый оттенок воды, — произнесла госпожа Черногорская. — В соседней бухте он синий, а в дальней голубой.

— Вероятно, это зависит от погоды, — предположил граф.

— Возможно. Но эти места так живописны.

— Простите, — сказал Петр Иванович, — но я до сих пор не знаю, как к вам обращаться. Ваши люди упорно именуют вас «ваше высочество».

— А, пустяки! — отмахнулась госпожа Черногорская. — Нам ли с вами до церемоний, ведь мы давние знакомцы.

— Позвольте поблагодарить вас за оказанную услугу, — сказал граф. — Разбойники были настойчивы, они приставили нож к Митиной груди.

— Хорошо, что так обошлось. — Госпожа Черногорская взяла кисть и тронула холст. — Здесь попадаются дикие люди. Поверьте, у меня ловкие, храбрые воины, они могли бы выследить разбойников и попытаться освободить вас без выкупа, но я предпочла не рисковать, кто знает, что у них на уме.

— Я уже послал батюшке письмо, — сказал Петр Иванович. — Как только вернусь в Петербург, вы без промедленья получите долг.

— Право, это не так уж важно, — ответила госпожа Черногорская, — я ведь говорила, что мы знакомы давно.

— Слишком давно, — произнес граф, метнув взгляд в сторону Станко, застывшего у сосны со скрещенными руками.

— Так вы погостите у меня несколько дней? — спросила госпожа Черногорская. — Здесь так чудесно.

— Я направляюсь к дарованным землям, — ответил граф, — и, кажется, это по дороге.

— Но где же?

— Какая-то Долина Роз.

— Мои люди узнают и проводят вас.

— Государыня-императрица пожаловала моему отцу пятьдесят десятин.

— Он должен быть ей благодарен.

— У нас благодарность выражается в раболепстве. Батюшка желает воздвигнуть на берегу моря каменную статую императрицы, и непременно к следующему году, когда императорский поезд направится в Тавриду.

— И эта задача возложена на вас?

— Увы! — Петр Иванович вздохнул. — Боюсь только, после моего неожиданного плененья батюшка рассердится не на шутку.

— Не все потеряно, — сказала госпожа Черногорская. — Во-первых, вы можете не торопить батюшку с долгом, а как-нибудь рассчитаетесь сами потом, а во-вторых, мои люди поищут злодеев, я уж дала распоряженья. Эй, Станко! — позвала она.

Станко приблизился.

— Ты не забыл про этих ужасных разбойников?

Станко наклонил голову.

— Граф пробудет у меня несколько дней, хорошо бы вернуть этот выкуп.

Станко снова наклонил голову.

— Мои люди немногословны, но деловиты, — сказала госпожа Черногорская.

— Я заметил, что к вам стекается народ, — заметил Петр Иванович.

— О да! Я решила основать здесь поселение. Благодатное место! Я просто чувствую себя новым Колумбом, потому и решила назвать эту бухту Новый Свет. О покупке земель почти договорено, осталось точно продумать планы.

— Чего же вы желаете? — спросил Осоргин.

— На это трудно дать однозначный ответ. Путешествуя по России, я встретила много несчастных людей. Жизнь так трудна, кругом нищета и бесправие. Конечно, я не всевластна, но малой части несчастных я могла бы помочь. Я поселю их здесь, дам справедливое устройство порядков, а прежде всего хочу возвести на должное достоинство человека, рабство мной нетерпимо: чем человек свободней, тем просвещенней, а стало быть, тем полезней всем остальным и себе.

— Но это я читывал в Европе! — воскликнул Петр Иванович. — Как можете переносить вы европейские нравы на нашу скудную почву? У вас все прахом пойдет!

— А мы попробуем, — спокойно сказала госпожа Черногорская. — Для того я и выбрала малый кусок земли. Если благополучье достигнется здесь, то можно опыт расширить.

— Но согласятся ли с вами российские властители? — возразил Петр Иванович.

— Об этом задумываться не хочу, — ответила госпожа Черногорская, — если наперед обо всем размышлять, то и дело никогда не начнется.

— Вы смелая женщина, — сказал Петр Иванович.

В это мгновенье из шатра неспешной походкой вышла знакомая нам леди Кенти. На ней было светло-жемчужное платье и темная шляпка с голубой полосой.

— А, граф! — сказала она. — Вот вы и пожаловали!

Петр Иванович поклонился.

— Вы знакомы, я рада, — произнесла госпожа Черногорская. — Леди Кенти рассказывала о вашей прогулке и этом ужасном Кара-Вазире. Не хотела бы я иметь дело с такими людьми.

— Должен вас предупредить, — сказал Петр Иванович, — что не только Кара-Вазир интересуется вами и, судя по всему, вашим предприятием. Феодосийский полицмейстер прямо упрашивал меня доставлять о вас всевозможные сведения.

— Но вы, надеюсь, не за этим приехали! — засмеялась леди Кенти.

— Я ничего не скрываю, — возразила госпожа Черногорская. — На собственной земле я могу заниматься чем угодно.

— Моя подруга начиталась утопистов, — по-прежнему смеясь, сказала леди Кенти, — тут уж ничего не поделаешь, ей хочется даром раскидать свое состояние. Ах, Нэтти, ты так добра, что тебя все обирают. Поверь мне, как ты поселишь этих бездельников, тотчас начнется ленивая жизнь и пьянство. Здесь отличные вина, в Судаке на фунт можно купить целую бочку. Слыхала я о таких колониях! Один мой знакомый решил основать этот рай на Канарах, и, заметь, не бездельники и бродяги, а достойные люди туда устремились. Так они прожили месяц всего и переругались до драки. В результате половина наняла корабль и занялась каперством, морским грабежом.

— Не все и не у всех получается, — спокойно ответила госпожа Черногорская, — я хочу всего лишь попробовать.

— Малую ставишь цель! — воскликнула леди Кенти. — Что этот мизерный Новый Свет! Твое происхожденье предвещает многое!

— Стало быть, все-таки вы принцесса? — спросил Петр Иванович.

Госпожа Черногорская задумчиво опустила голову.

— Слишком скромна, — пояснила леди Кенти, — о высоком не хочет думать.

Станко отделился от дерева и что-то шепнул госпоже Черногорской. Она кивнула головой. Станко исчез.

— Господа, — сказала госпожа Черногорская, — я должна переговорить с хозяином здешних земель. Впрочем, вы не мешаете мне.

В сопровождении Станко перед шатром появился человек, которого я видел уже в третий раз. Это был Струнский. На этот раз он оставил любимый свой черный цвет и вырядился во все серебряное, вплоть до серебряных башмаков. Воистину этот человек был неумеренным щеголем! В такой жаркий день он был застегнут наглухо и вид имел, словно пришел в покои императрицы.