И этой повозкой, разумеется, был катафалк Сэмюэля Мерфи.

— Это Маккрей, — сказал Клетус, поднимаясь на ноги. Ему пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о балки потолка. Опасаясь за фарфоровые тарелки, украшавшие верхние полки стоявшего в углу буфета, которые начинали угрожающе позвякивать, стоило Клетусу сделать хоть шаг, Эмма выставила перед собой руки.

— Прошу вас, мистер Мак-Юэн, — успокаивающе сказала она. — Присядьте. Не стоит так беспокоиться…

Впрочем, глядя на взволнованное лицо своего гостя и зная его отношение к лорду Маккрею, который пару раз навещал ее, но никогда так рано поутру, Эмма не слишком удивилась, когда Клетус перебил ее.

— Говорю вам, это Маккрей! — настойчиво повторил он, выполнив, однако, ее просьбу и оставшись на месте. — Уж можете мне поверить. Слишком он расфуфыренный, чтобы ездить под дождем на лошади, как простой народ, вот и нанял повозку Мерфи…

Эмма поняла, что, если она хочет сохранить свой фарфор в целости и сохранности, нужно срочно действовать. При ее-то невезении лучше не испытывать судьбу. Повернувшись к стене дождя, хлеставшего на улице, она крикнула, обращаясь к пассажиру катафалка.

— Лорд Маккрей, никак не ожидала вас увидеть. Я полагала, что высказалась достаточно ясно…

Но не успела она договорить, как дверца катафалка медленно отворилась и из его недр показался высокий мужчина в дорогом плаще на меху. Не без труда распрямившись — что было неудивительно, поскольку внутренность повозки Мерфи предназначалась для доставки мертвых, а не удобств живых, — он ступил на землю и огляделся.

Только тогда Эмма поняла, что ее посетитель вовсе не лорд Маккрей.

Вопреки утверждениям Клетуса лорд Маккрей был не настолько утонченным, чтобы нанять катафалк Мерфи из-за пустячного дождичка, — он был отличным наездником, привычным к капризам погоды. Мужчина, стоявший перед домом Эммы, не имел ничего общего с самым настырным из ее поклонников Он был темноволосым — тогда как Джеффри Бейн, барон Маккрей, был рыжим, — и гладко выбритым в отличие от барона, носившего усы. Из-под его распахнутого плаща виднелись светло-коричневые бриджи и жилет из зеленого атласа. Джеффри же, после того как год назад его бросила невеста, одевался исключительно в черное. Кроме роста — около шести футов, — и возраста — около тридцати лет, — между ними не было ничего общего.

Словом, посетитель был незнакомцем. Что само по себе было странно, поскольку незнакомцы никогда не появлялись на острове.

И определенно никогда не посещали Эмму.

Должно быть, произошла какая-то ошибка. Наверняка. С какой стати незнакомый мужчина станет искать с ней встречи, если, конечно, слухи о ее наследстве не распространились за пределы острова — а Эмма постоянно молилась, чтобы этого не произошло.

Мужчина двинулся к дому, и Эмма, впервые посмотрев ему в лицо, с упавшим сердцем поняла, что из всех неудачных дней нынешний может оказаться самым скверным.

Потому что посетитель не был незнакомцем. Отнюдь.

— О Боже, — вымолвила Эмма, судорожно стиснув ручку нижней половинки двери.

Она узнала его сразу. Сходство между этим мужчиной и ее покойным мужем всегда казалось невероятным пронзительные ореховые глаза, темные волосы, чуть длиннее, чем требует мода, точнее, требовала, когда Эмма в последний раз была в Лондоне, ну и прочие черты, считающиеся непременным атрибутом красивого мужчины: широкий гладкий лоб, раздвоенный подбородок и сильная челюсть.

Правда, Джеймс был крупнее кузена — на голову выше и гораздо шире в плечах, но Эмма всегда считала, что именно физическая оболочка Стюарта служила вместилищем более одухотворенной души.

— О Боже, — повторила она, ощутив внезапную сухость во рту.

Клетус шагнул вперед, и фарфор в буфете откликнулся тревожным звоном.

— Ладно, — заявил он. — Барон он или нет, но я его прикончу.

Эмма с опозданием поняла, что говорит вслух. И хотя она охотно бы посмотрела, как ее юный сосед вытрясет душу из графа Денема, не так-то просто объяснить безвременную кончину столь важной персоны у нее в гостиной, не говоря уже о том, что ей не нужен еще один покойник.

Круто развернувшись, Эмма выставила перед собой руки с намерением остановить Клетуса, рванувшегося к двери, но ее ладони уперлись в стену из мускулов. Остановить Клетуса Мак-Юэна, одержимого навязчивой идеей, было ничуть не легче, чем разъяренного быка. Тем не менее Эмма уперлась каблуками в половицы, не собираясь сдаваться.

— Нет, нет, мистер Мак-Юэн, — с натугой проговорила она. — Это не лорд Маккрей. Уверяю вас.

Темные брови Клетуса сошлись на переносице.

— Вот оно, значит, как? — осведомился он, очевидно, полагая, что она пытается его одурачить. — Если это не Маккрей, то кто же?

— Никто, — поспешно сказала Эмма. — Во всяком случае, вас это никак не касается.

Милостивый Боже, до чего же он сильный! Прямо как паровой каток. Клетус Мак-Юэн был слишком строго воспитан, чтобы коснуться женщины без ее на то разрешения, но в своем стремлении добраться до мужчины, которого считал своим соперником, он схватил Эмму за плечи и попытался, стараясь не причинить ей вреда, отодвинуть в сторону. Однако Эмма только крепче уперлась ногами в пол, полная решимости удержать его в доме.

— Послушайте, мистер Мак-Юэн, — произнесла она сквозь стиснутые зубы с дрожащими от напряжения руками. — Разве вас не ждут дома? Наверняка ваша матушка беспокоится…

Глубокий голос Джеймса раздался раньше, чем она ожидала. Это и в самом деле был низкий голос, даже более низкий, чем ей запомнилось, рокочущий бас, требовавший немедленного подчинения. От его звука половицы содрогнулись, казалось, с не меньшей силой, чем под огромными ступнями Клетуса.

— Что, — прогремел Джеймс Марбери, — здесь происходит?

Эмма вскинула голову. Через завесу спутанных кудрей она увидела графа Денема, стоявшего по ту сторону двери с недоуменным взглядом. С коротким стоном Эмма снова опустила голову и напрягла все силы, удерживая Клетуса на месте.

А затем, прежде чем она поняла, что происходит, ее оторвали от Клетуса, подняли в воздух и бесцеремонно опустили на подушки дивана.

Так, во всяком случае, ей показалось. Только что она боролась с Клетусом, пытаясь удержать его от убийства ближайшего родственника ее мужа, а в следующее мгновение очутилась на диване, оглушенная яростным лаем Уны, наскакивавшей на двух мужчин.

А Клетус, четыре года подряд занимавший первое место по метанию шеста, самый сильный и крупный мужчина на острове, неуклюже пятился назад, получив мощный удар в челюсть, направивший его… прямиком в буфет.

— Нет! — Вскочив на ноги, Эмма ринулась вперед в ту самую минуту, когда граф Денем занес руку для следующего удара. Он помедлил ровно настолько, чтобы одарить Эмму покровительственной улыбкой, подкрепленной теплым блеском карих глаз.

— Не бойся, Эмма, — галантно произнес он. — Я позабочусь, чтобы этот юный наглец впредь не распускал руки.

— Но…

Слишком поздно. Клетус, еще не очухавшийся от первого удара, даже не заметил приближения второго. Эмма с ужасом наблюдала, как буфет разлетается на куски под его внушительным весом. Стопки фарфоровых тарелок взмыли в воздух, а затем медленно — так, во всяком случае, показалось Эмме, — опустились на поверженного шотландца.

Первыми упали суповые миски. Затем пришла очередь судков для приправ и уксуса. За ними последовали десертные тарелки и, наконец, дождем посыпались чашки с блюдцами.

Эмме казалось, что катастрофа продолжалась несколько часов, но, по-видимому, все произошло за считанные секунды, иначе граф наверняка поймал бы больше чем одну чашку, которую он подхватил за секунду до того, как та присоединилась к осколкам, устилавшим пол вокруг неподвижного тела Клетуса Мак-Юэна. Когда последний предмет завершил свое земное существование, разлетевшись вдребезги, Клетус застонал и приподнялся на локте с озадаченным видом.