— О Боже… — Куп ощущал, как сжимаются ее мышцы, и слышал, как ее еле уловимые стоны набирают обороты, поднимаясь на несколько октав выше. Переполнявшее его неподдельное удовольствие прорывалось наружу. Он старался сохранять самообладание, оставаясь глубоко в ней, чувствуя, что у нее все близится к завершению. Может, это было то, что он и сам ждал. Но что он знал наверняка — это что сейчас она буквально разрывается на части под ним. И это был самый большой прорыв на его счету, с тех пор как он вернулся с армейской службы.

Оргазм Вероники постепенно спадал, и Куп снова задвигался ритмичными, твердыми толчками. Она обхватила ногами его бедра и стала двигаться синхронно с ним. Он шумно вздохнул и, крепче упершись ногами в постель, ускорил темп. О Боже, оставалось так немного — совсем немного.

Но тут ее дыхание сделалось прерывистым. Куп понял, что страсть ее опять набирает силу. Он стиснул зубы и заставил себя замедлиться, чтобы не перебрать лишку.

— Это и вправду тот множественный оргазм, — сказал он. — Пронимает до самого сердца, не так ли?

Глаза Вероники заволокло туманом.

— О Боже, Купер, — задыхалась она, непроизвольно вторя его мыслям, — поверить не могу… что я сейчас снова… — И, видя напряжение на его лице, добавила просто из вежливости: — Но тебе незачем меня ждать.

Соблазн поймать ее на слове был слаще меда, но Куп противился искушению. Он просунул руку к ней между бедер и, погрузившись в скользкое влажное тепло, нащупал там свою первоначальную мишень. Затем легонько коснулся чувствительной маленькой жемчужины.

— Леди прежде всего, — твердо сказал он, уповая на то, чтобы глаза не вылезли на лоб. Так он себя сейчас чувствовал. Но все его благие намерения улетучились как дым с началом его собственного оргазма. Ровно в тот момент Вероника плотно сомкнула мышцы, и скорость его бросков тогда возросла независимо от его воли.

— Мне очень жаль, Ронни, — пропыхтел он, — но я, похоже, не в силах сдержаться.

Но это уже не имело никакого значения, потому что в горле у нее растекался тихий стон. Куп почувствовал, как сжались ее мышцы, когда она достигла высшей точки. Напряжение, державшее его в узде, снялось. В неистовстве он набросился на нее, не думая ни о чем, и с ревом сделал последний глубокий бросок.

И наступил ослепительный миг.

Одна раскаленная волна следовала за другой.

Через несколько секунд, сотрясаясь от удовлетворения, он перекатился на бок вместе с Вероникой. Он осторожно просунул руки под нее, стараясь не разъединиться, и прижал ее к себе. Ощутив легкие отголоски ее оргазма, от сознания обладания ею он неожиданно преисполнился невероятной гордости.

Куп даже обеспокоился, так как это были не те эмоции, которые он в себе предполагал. Вероника фактически внушила ему, что скорее настанет конец света, чем свершится то, что произошло сейчас. С тех пор как-то само собой у него сложилось убеждение, что его желание в значительной степени проистекает просто из упрямства. Он также считал, что если однажды будет с ней близок, то этого будет достаточно.

Но сейчас, гладя ей волосы и укачивая ее в объятиях, он с грустью признавал, что ошибался и в том и в другом.

Когда Вероника проснулась, был уже почти полдень. Они с Купером лежали в обнимку. Их ноги тесно переплелись. Она шепотом выругалась и убрала с бедра его длинные пальцы. Потом сняла с талии его руку и, выпростав от него ноги, тихонько поднялась с постели. О Боже, что она наделала?

Вся дрожа, она поискала свою пижаму. Это может начинаться красиво, но развитие их отношений имело почти нулевой шанс. Ей не следовало заходить так далеко. У нее было слишком много проблем с непритязательными мужчинами, чтобы поверить, будто восхитительный секс способен враз сделать эти проблемы несущественными.

Но… Уф! Вероника остановилась, полуодетая, в одной пижамной куртке, и оглядела Купа, растянувшегося посреди кровати. Великолепный. Слово не оправдывало себя и в малой степени. Вот он шутил по поводу множественных оргазмов, но ей такого даже не снилось. Она не подозревала, что действительно на это способна. Сегодня ночью можно было сбиться со счета, сколько раз он доставил ей это удовольствие. И утром он уже дважды будил ее. Это был неспешный, ленивый секс, с умопомрачительными ощущениями. Поэтому сейчас Вероника была так расслаблена, что удивительно, как ей вообще удавалось двигаться. Если бы причина не была ей прекрасно известна, можно было бы предположить, что ночью сюда прокрался вор и утащил все ее косточки.

Вероника стыдливо поддернула пижаму. Впрочем, вряд ли это было так уж важно. Что, она так и будет тянуться к нему, как стрелка компаса к северу? Нечего даже думать об этом. Нужно убираться отсюда, пока Купер Блэксток не стал значить для нее слишком много.

Но она не может уйти голой. Черт побери, куда же подевались пижамные штаны?

Она оглядела кровать. Несомненно, штаны были там, среди простыней, где она их спихнула ночью. Что же делать? Оставить их и уйти потихоньку в свою комнату? Или попытаться вернуть? Первое, вероятно, будет разумнее, если она хочет избежать разговора с Купером этим утром.

Но это было бы слишком трусливо. Присев на корточки рядом с кроватью, она слегка приподняла уголки одеяла, чтобы только пролезла рука, и пошарила между простынями. Внезапно ее пальцы коснулись теплого колена Купера и замерли на секунду. Вероника перевела дух и решительно обследовала другой участок.

— Это очень приятно, Принцесса, — пророкотал Куп. Со сна его голос звучал хрипло. — Но ты наделена такими же правами, как и я. И все еще в нескольких дюймах южнее полезной штуки.

Вероника медленно повернула голову и посмотрела на него, в то время как ее оцепеневшая рука так и осталась под одеялами. Нижняя половина его лица была затенена отросшей щетиной, волосы примяты, но только с одной стороны, с другого бока они торчали, как петуший гребень. Даже с теми его темными глазами Годивы[14], весь заспанный и пресыщенный, рано утром он не выглядел мистером Очарование. Как тогда получается, что ей нужно сильно крепиться, чтобы устоять перед его обаянием?

— Мы говорим о твоем eгo, Блэксток? Похоже, у тебя это самый знаменательный орган.

— Ох! — Белые зубы Купа блеснули на зимнем солнце, бледные лучи которого просачивались в окно. — Нехорошо, дорогая. Но я тебя прощаю, так как знаю, что ты сова.

Прежде чем Вероника успела ответить, он отбросил в сторону одеяло и, наклонившись вперед, просунул руки ей под мышки. Он легко подбросил ее вверх, точно невесомую пушинку, и лег обратно вместе с ней.

— Полежи со мной несколько минут.

— Мне некогда, — сказала Вероника. — У меня беседа с…

— Еще нет часа. — Куп устроил ее с чувством удовлетворения и натянул одеяла. Он перекатился на бок и, положив голову на ладонь, другой рукой осторожно заправил волосы ей за ухо. — С добрым утром, — сказал он, награждая ее сногсшибательной улыбкой.

— И тебя тоже. — Бороться с ним было бесполезно. Вероника сделала вид, что ее решение остаться никак не связано с тем, что ей с ним так хорошо. Так замечательно.

— Этим утром ты выглядишь просто прекрасно, — сказал Куп. Вероника скептически хмыкнула. Игнорируя ее реакцию, он в блаженном неведении продолжал: — И особенно мне нравится эта твоя пижама, когда она без штанов. В самом деле…

Он скользнул с головой под одеяла. Теплое прикосновение его тела, когда он протиснулся к спинке кровати, заставило Веронику сесть и опереться на локти. В следующий миг Куп развел ей ноги. Она почувствовала, как его рот прижался к внутренней поверхности ее бедра.

— Мне действительно очень нравится эта вещь без штанов, — произнес Куп смазанным голосом и стал доказывать ей это на деле.

— О… Боже мой…

Почему не принять то, что тебе предлагают, и просто насладиться? Несомненно, ей нравились его ласки. Но она не считала, что ей грозит опасность влюбиться в него или что-то в этом роде. Она этого не чувствовала. Тогда почему не принимать вещи такими, каковы они на самом деле?