Куп проделывал своим языком что-то умопомрачительное. Внутри у нее все таяло, и локти отказывались ее держать.

И в конце концов наступил короткий момент, когда время остановилось и перестало существовать.

Через полтора часа, после беседы с официанткой, Вероника вернулась домой. Она застала Купа сидящим за кухонным столом. Не считая отсутствия ботинок, он был одет, как обычно, в его чистоплюйской манере. Волосы его были влажные и стояли ежиком, подбородок и щеки сияли особым блеском, какой свойственен только попке младенца и бывает после свежего бритья. Куп поднял глаза и посмотрел на нее с интимной улыбкой. Он закрыл ноутбук, о существовании которого Вероника не подозревала, и встал, прежде чем она затворила за собой дверь.

— Как прошло интервью?

— Замечательно. Ее зовут Барбара, и она выходит сегодня вечером. — Вероника исполнила короткое па. — А это означает, что мне не нужно работать.

— Сэнди, возможно, тоже возьмет отгул.

— Я знаю. Она тут как-то говорила, что ей нужны часы. Но я не думаю, что она имела в виду десятичасовую смену пять дней в неделю. Когда у тебя будет свободная минута, мы должны будем сесть и посмотреть доходы «Тонка». Сэнди была так великодушна. Она работала сверхурочно и никогда не жаловалась. Может, нам удастся выкроить для нее небольшую премию к следующей зарплате? Я собираюсь быть там сегодня вечером, чтобы составить расписание для всех троих — меня, Сэнди и Барбары. Я бы хотела сократить свое участие и выходить только на подмену, если согласую с ними. Мне нужно возвращаться к своей собственной работе.

Куп сунул руки в карманы джинсов и, качаясь на пятках в шерстяных носках, изучал Веронику. Под его взглядом от смущения у нее заколотилось сердце. Она посмотрела на плиту, где закипал кофе, радуясь поводу отвести глаза.

Она не услышала, как Куп прошагал к ней через кухню. Но когда она потянулась за кружкой на верхней полке, его руки обвились вокруг ее талии. Она ощутила его, прочного и теплого, против своей спины.

— Никогда не занималась сексом на кухонном столике? — пробормотал он.

Тело само начало готовиться к этому, но ей удалось совладать с собой, и голос ее прозвучал более или менее спокойно:

— Нет. И не собираюсь ничего менять сегодня тоже. — Когда руки Купа поднялись выше и обхватили ее за грудь, Вероника судорожно вздохнула. — Лиззи, как волчок, может в любую минуту влететь в дверь, — сказала она, но при этом откинулась назад, прислоняясь к нему.

Куп отнял левую руку от ее груди, повернул на секунду запястье и взглянул на циферблат своих часов.

— Черт побери! Ты права. Марисса звонила сказать, что утренний спектакль в «Кингс» закончился и что она привезет Лиззи от половины второго до двух. — Он согнулся в коленях и потерся о ее ягодицы. — Хочешь посмотреть, что я могу сделать за десять минут?

Вероника и в самом деле хотела, и это привело ее в испуг.

— Как ни соблазнительна перспектива, наверное, я откажусь.

Куп прижался губами сбоку к ее шее.

— Ты уверена? Быстрота не обязательно означает, что мы пожертвуем качеством. К тому же это еще может быть забавно… — Он запнулся, потому что внезапно парадная дверь с грохотом распахнулась, и дом сразу заполнился звонкими детскими голосами. — Но к сожалению, будет трудно объяснить, что мои штаны делают вокруг моих лодыжек, — бесстрастно закончил Куп, отступая от Вероники.

— Не говоря уже о том, что невозможно понять, как вся стряпня тети Ронни могла перекочевать к ней на зад, — засмеялась Вероника. — Ты наверняка не проверял, в каком состоянии столик, прежде чем делать свое предложение.

— Ну конечно, нет, — сказал Куп, своим выразительным взглядом призывая ее спуститься с небес. — Инспекция в белых перчатках действительно не занимает высокого места в списке моих приоритетов. — Он перегнулся через стол и положил свой ноутбук в кожаную сумку. Задернул молнию, взял компьютер и пошел обратно. — Не подумай, — он провел большим пальцем Веронике по щеке, — будто я забираю свои манатки, потому что мне отказано в сексе.

— Так или иначе, но ты их забираешь к себе? — сказала Вероника. Она должна была бы испытать облегчение, но какая-то часть ее «я» с грустью наблюдала за его уходом.

— Либо уходить, либо давать урок анатомии, — ответил Куп. — По поводу последнего Марисса может выразить протест, что ее детишек обучают этому. Не говоря уже о том, что мой брат…

Куп осекся, и странное выражение его лица возбудило в Веронике любопытство. Но удовлетворить его не было возможности, так как в кухню с шумом ворвались Лиззи, Десса и Райли. За ними, чуть дальше, шла Марисса. Когда Вероника, поздоровавшись с ними, оглянулась на Купа, он уже поднимался по черной лестнице.

Некоторое время в комнате царил хаос в связи с обсуждением проблемы детского сна. Наконец все соображения были выяснены, пережеваны и узаконены. Марисса забрала своих чад и отбыла домой, а Лиззи отправилась к себе наверх. Вероника собрала все свое мужество и короткое время спустя последовала за ней. Она и так достаточно долго откладывала этот разговор. Тянуть дальше ей не позволяла совесть.

Но как объяснить ситуацию маленькой девочке, когда весь город говорит, что в смерти ее матери виновен ее отец?

Вероника задержалась перед комнатой, вдохнула поглубже и тихонько постучалась. Она втайне надеялась, что Лиззи уже уснула после грандиозного вечера вне дома, зная из опыта, что в распорядке ежегодного собрания ветеранов Иностранного легиона сон не был в числе самых необходимых вещей.

Ее трусость была вознаграждена по заслугам. Лиззи тотчас распахнула дверь. Глаза ее блестели ярче обычного, щеки разрумянились. Почти с маниакальной легкостью она затанцевала на месте.

— Тетя Ронни! Я играю с моими Барби. Вы не хотите поиграть со мной?

— Конечно. — Вероника несколько минут рассматривала коллекцию кукол и ругала себя за то, что малодушно цепляется за каждый предлог, чтобы отсрочить трудный разговор. — Покажи мне Барби — сержанта-строевика. Я настроена заставить Кена вымыть несколько сортиров.

— У меня нет такой куклы, — сказала Лиззи. — Но вы можете поиграть с этой. — Она протянула Веронике куклу во всем розовом с головы до ног. — Это моя любимая.

— Ах, Лиззи! Я тебе не говорила в последнее время, до чего ты милая девочка? — Вероника взяла куклу и села на кровать, положив ногу на ногу. Несколько минут она снимала с Барби ее розовое одеяние, меняя его на легкое шелковое платье. Потом стала подбирать подходящие аксессуары, чтобы дополнить ее новый наряд. Наконец взбила на кукле юбку и усадила ее в розовый домик на колесах. — Я должна извиниться перед тобой, — сказала она, наконец переведя дух и поглядывая на свою племянницу.

— Вы? За что? — Маленькая девочка подняла глаза с живым интересом.

— За то, что так долго собиралась поговорить с тобой о твоих маме с папой.

Лиззи притихла, и яркий блеск в ее глазах пропал.

— Я не хочу говорить о маме, — сказала она.

Вероника ее не осуждала. Но она должна была выяснить, разговаривала ли девочка с кем-нибудь об убийстве Кристл.

— Потерять маму — это ужасная утрата для каждого, — сказала она, осторожно нащупывая дорогу. — Я понимаю, тебе должно быть вдвойне тяжело, потому что ты потеряла тогда же и своего папу. И я хотела бы немного поговорить с тобой о том, как ты с этим справляешься.

Лиззи отвела взгляд.

— Хорошо справляюсь, — сказала она. Голос ее звучал явно не обнадеживающе.

— Я рада слышать. Но наверняка это тебя печалит.

— Угу. Но не все время. Иногда мама…

Девочка умолкла и с деланным безразличием пожала узенькими плечиками. Она бросила на Веронику беглый взгляд, в котором, казалось, в равных долях смешались неприятие, горе и тревога.

— Да, — мягко согласилась Вероника, — возможно, иногда жить с твоей мамой действительно было трудно.

Лиззи молча кивнула.

— Но все же она была твоей мамой, и ты ее любила, — продолжала Вероника. — И ты не хотела, чтобы с ней произошло что-то плохое.