У него упало сердце. На одной фотографии широко улыбалась маленькая кудрявая девочка, обнаруживая отсутствие двух передних зубов. С другой на него смотрел мальчик постарше, худощавый и длинноногий. У него были глаза Мариссы и ее улыбка тоже, только без ямочек.

Коди попытался внушить себе, что это, вероятно, ее племянница и племянник. Но данное объяснение не убеждало. И не только потому, что мальчик являл собой точную копию Мариссы, с той лишь разницей, что это был мужской вариант. На фотографии девочки детским почерком было написано: «Мамочке».

Вот незадача!

Не то чтобы Коди не любил детей — как раз наоборот. Но этот пункт был для него в некотором роде камнем преткновения. Какой мужчина мог бы спокойно смотреть, как его родная сестра то и дело меняет любовников и как от этого страдает его племянник? Ребенок только-только начинает привязываться к мужчине, а у мамы уже появляется новый друг. Именно так обстояло дело с Джейкобом, который в его юном возрасте постоянно наблюдал, как из дома исчезает очередной мамин мужчина. Но поскольку Коди не мог изменить поведение сестры, он поклялся себе никогда не создавать ситуаций, причиняющих боль чужим детям. Он слишком часто видел взгляд Джейкоба, чтобы наблюдать подобное выражение на лице любого другого ребенка. Поэтому, за редким исключением, он старался встречаться с женщинами, не обремененными семейным багажом. Если у женщины были дети, он устраивал свидания наедине, полагая — и совершенно правильно, как подтверждалось, — что привязанность может быть недолговечной. Во всяком случае, сведение до минимума общения с потомством избавляло от чувства вины за ложные надежды, которые могли возникнуть в детском уме. Проходной эпизод может создать иллюзию чего-то более постоянного. Выходя из двери, никогда нельзя уносить в своих руках сердце ребенка.

Отведя волосы от Мариссы, Коди заправил их себе под подбородок и заглянул ей в лицо. Поглаживая пальцем ей нос, он всматривался в ее веки с бледными синими жилками, в ее щеку с маленьким углублением. Даже сейчас, в покое, любой глупец наперед мог видеть, как через минуту от улыбки оно превратится в одну из тех умопомрачительных ямочек, что способны убить наповал.

Проклятие! Коди не желал уходить от нее. Он хотел сполна познать это удивительное эмоциональное родство, общее для них обоих. Горючая смесь так или иначе обречена выгореть. Но ему была глубоко ненавистна мысль уйти раньше, чем это произойдет. Хотя именно это ему следовало сделать.

Как бы ни было уникально влечение, испытываемое ими друг к другу, он не должен был изменять той единственно правильной и твердо отстаиваемой им позиции. Он и так уже поступился одним из ее принципов — не ложиться в постель к женщине, когда в доме находятся дети. Этой ночью он пошел на поводу своей похоти. К тому же он знал, что дети Мариссы, оба эти живчика, могут примчаться в холл прямо сейчас.

Осторожно отодвинув ее, Коди быстро встал с кровати.

Он влез в свои джинсы, но еще не успел застегнуться, как за спиной у него послышался шорох.

— Который час? — хриплым голосом спросила Марисса.

Коди волей-неволей повернулся к ней. О Боже! Это была его большая ошибка.

Марисса, раскрасневшаяся со сна, привстала на локте. Верхний край простыни, заткнутый под мышками, плотно обтягивал прекрасную полную грудь. Глаза ее были заспаны. Взъерошенные волосы в беспорядке лежали на ее пухлых плечах и падали вдоль спины, за исключением одной длинной змейки, покачивающейся над левым глазом. Коди не мог против этого устоять. Он снова подошел к постели, чтобы расправить и водворить на место отбившуюся прядку.

— Десятый час, — сказал он. — Я должен идти.

— Уже? — Марисса протянула руку к его джинсам и провела кончиком пальца вдоль расстегнутой молнии. — Ты не мог бы уделить мне еще, ну… скажем, двадцать минут? — Она посмотрела на Коди страстным взглядом. — Райли и Десса не должны вернуться раньше полудня.

Тогда он сбросил свои только что надетые джинсы и полез обратно в постель. Но, притянув Мариссу в объятия и перекатившись вместе с ней, он дал себе твердое обещание. Как бы ни был хорош секс и как бы ни велика была их потребность сказать друг другу столько прекрасных слов, он будет вести себя осмотрительно. А это означало, что он станет встречаться с ней только там, где позволено взрослым людям. И в такое время, когда дети уже будут спать.

В этот ненастный день, когда ветер рвался в дом, Куп в одиночестве сидел на кухне. На колене у него, растянувшись, спал Бу, а на столе под рукой стоял высокий стакан с холодным молоком. Рядом с ним на бумажном полотенце лежал бутерброд с солониной, густо намазанной горчицей и майонезом, а сверху были небрежно набросаны листья салата и кружки помидора. Куп разделил пополам страницу, прочертив вертикаль в блокноте, находящемся под правой рукой. Потом, попеременно откусывая бутерброд и отпивая большими глотками молоко, стал делать выборку из «Мероприятий ЦРУ по обеспечению безопасности», толстой книги, стоявшей на подставке слева. Время от времени он брал с середины стола школьный учебник для начального курса и, сверяясь с ним, делал заметки на правой половине листа.Через какое-то время на лестнице послышался топот ног. К этому времени Куп уже порядочно продвинулся в своих изысканиях и был не прочь сделать перерыв. Он поднял глаза, наблюдая, как влетевшая в комнату Лиззи тотчас окоротила себя, заметив его за столом. Ее блестящие каштановые волосы были заплетены в две аккуратные косички. Она была в бледно-розовых леггинсах и белой рубашке мужского типа, явно с чужого плеча, так как сидела на ней мешковато. Ее полы закрывали колено, а подвернутые несколько раз рукава образовывали вокруг ее узеньких, маленьких запястий манжеты шириной четыре дюйма.

— Привет! — Лиззи сделала нырок головой, взглядывая на Купа из-под челки и награждая его одной из своих застенчивых улыбок. — Вы не видели тетю Ронни и моего котенка?

— Не могу сказать, чтобы я видел здесь твою тетю, — честно признался Куп и тем временем, тайком спихнув котенка с колена, подвинул его краем ботинка из-под стола. Когда недовольный, что его разбудили так грубо, Бу дал знать об этом сердитым мяуканьем, Лиззи просияла:

— О, посмотрите! Оказывается, Бу здесь! Он, наверное, спал на одном из стульев. — Она подобрала котенка с пола и нос к носу приблизила к себе. В первую минуту Бу с интересом наблюдал, как она хлопает ресницами, затем попытался приостановить их частый трепет своей мягкой лапой.

Лиззи смотрела на Купа одним глазом, который не был занавешен челкой.

— Как вы думаете, где может быть тетя Ронни? Она должна быть сейчас дома.

— Я не знаю, малышка, — сказал Куп. — Вероятно, просто отлучилась на минутку. Я уверен, она сейчас вернется. Ты ведь знаешь, какой она ответственный человек.

Девочка, казалось, была более чем взволнована его ответом. Меньше всего Куп привык видеть неудовольствие на ее лице. Поэтому опустившиеся уголки ее нежных маленьких губ повергли его в панику, и ему пришлось напомнить себе, что он обучен, как справляться с чрезвычайными ситуациями. Тогда почему так трудно отвлечь одну маленькую девочку? Куп сосредоточил внимание на ней и, кивком подбородка указав на ее экипировку, сказал:

— Какой у тебя интересный костюм.

Вопреки его ожиданиям трюк удался. Лиззи посмотрела на себя, потом широко улыбнулась, от всего сердца. Куп не был готов к этому. Такую улыбку он видел только на том фото, где девочка была вместе с Эдди. В душе у него разлилось чистое, совершеннейшее удовольствие от сознания, что такую же улыбку вызвал и он. «О Боже! Ребенок, я, кажется, влюблен».

— Это моя рабочая одежда. — Лиззи отпустила Бу и расправила пышные складки своей рубахи, приподняв полы, будто собиралась исполнить реверанс перед королевой. — Мы с тетей Ронни будем красить мою комнату, а потом нанесем узор по трафарету.

— Прикольно.

Девочка живо закивала:

— Да, прикольно.