— Держу пари! — сказала Луиза, как надеялась, весьма ироничным тоном. Но не удержалась и добавила с некоторой горячностью: — Очевидно, она была маленькой интриганкой, пусть ей было всего семнадцать. Не понимаю, почему вы упорно считаете ее образцом.

Фергус, однако, игнорировал выпад.

— Она очень любила лес, — объяснил он возмутительно мягким тоном, который Луиза сразу же возненавидела. — Именно Мари-Луиза убедила Черного Фергуса оставить этот пятачок леса себе в собственность.

Луиза не отвечала. Что касается француженки, размышляла она, сердясь, он имел преимущество. Невозможно уличить его в обмане. Фергус знал факты как пять своих бронзовых от загара пальцев или притворялся, что знает. В любом случае для Луизы нет разницы. У него появилась отличная возможность нещадно ее дразнить, и он прекрасно знает, черт его возьми, как привести ее в ярость.

Немного позже, когда Фергус погрузил отесанные столбы в прицеп и машина поехала по дорогам, которые быстро становились знакомыми Луизе, девушка забыла свое раздражение. Такой райский день не могло испортить даже общество этого тревожащего ее чувства, несносного Фергуса.

— Потом вернемся в сад, — предложил Фергус. — Пора вам взглянуть на мою берлогу.

Никаких «Не желаете ли?» или «Может, поедем?», даже не «Как насчет…», с негодованием думала Луиза. Впрочем, какое это имеет значение? Рано или поздно она должна посетить его плантацию. Ее родственники слишком очарованы мнимыми достоинствами Фергуса, чтобы она поступила иначе. Просто, пока там Кери… Внезапно Луиза поняла, что причина ее нежелания посетить дом холостяка Фергуса коренится в возможной встрече с этой девушкой. Что-то неприятное было в том, как Кери смотрела на нее холодным оценивающим взглядом, словно она и Луиза — соперницы. Соперницы в чем? Она ушла от ответа.

И Луизе не понравилось, как Кери демонстративно заняла сиденье в машине рядом с Фергусом, на обратном пути с концерта. Тогда Кери игнорировала Луизу, обращаясь с нею как с пустым местом, недостойным внимания объектом. В тот момент Луиза думала, что ее не задевает пренебрежительное отношение Кери, но теперь обрадовалась, что не встретит ее.

В день, когда Луиза оказалась фактически силком доставлена в дом Фергуса, она слишком плохо чувствовала, чтобы обращать внимание на окружающую обстановку, но сейчас она с интересом разглядывала живую изгородь из цветущих олеандров розового, белого, лососевого и пламенного оттенков вдоль извилистой дороги.

Миновав старый дом на пригорке с его заросшей верандой и облупившейся краской, они стали трястись по ухабистой дороге и цитрусовой плантации. Затем, минуя упаковочный сарай и разные сельскохозяйственные машины, выехали на покрытую гравием площадку и остановились рядом с желтым трактором.

Фергус продолжил разгружать тяжелые столбы из пурири, перетаскивая их с такой легкостью, словно молодые деревца, затем обратился с трогательной улыбкой к Луизе:

— Сюда!

Она шла перед ним по извилистой дорожке, под ногами хрустели опавшие листья эвкалипта. Фергус поднял глаза на безупречно синее небо:

— Если бы эта засуха прекратилась, садам стало бы намного лучше.

— Но вы ведь качаете воду из ручья?

— Качаем? По всему саду — масса трубопроводов. Вы когда-либо имели дело с фейхоа, тамарильо или папайей?

Луиза покачала головой:

— Нет. — Она поглядела на папайю с ее экзотическими листьями, тонким прямым стволом и продолговатыми золотистыми плодами. — Я думала, эти деревья растут только в тропиках.

— Мы тоже, пока не посадили их здесь.

Арбузы, большие, сочные и зеленые, зимние дыни и канталупы. В густой путанице плетей, буйствующих над разделительными заборами, висели «плоды страсти».

— Тамарильо! Попробуйте! — Фергус сорвал со стройного дерева блестящий темно-красный шар и бросил Луизе. Она ловко поймала плод и надкусила гладкую мякоть, все еще теплую от солнца. Незнакомый остро-сладкий вкус неожиданно ей понравился.

Вокруг было тихо. Крошечные синие мотыльки вылетали из высушенной солнцем травы, одуванчиков и розовых цветков клевера и порхали вокруг голых ног Луизы. Цикады стрекотали свою песню. Высокие ряды эвкалиптов окружали их в летнем мире, в воздухе разливался насыщенный острый запах смолы. Чувство покоя и неподвижности охватило Луизу, так что на время была забыта даже обида на владельца этой земли. Фергус сейчас выглядел совсем другим, мягче, не таким строгим и суровым. Она смотрела, как его крепкие белые зубы впились в красную мякоть тамарильо.

Они пошли к рассаженным террасами апельсиновым рощам, по дорожке вокруг открытых упаковочных сараев. Луиза бросила взгляд на горы пустых деревянных ящиков в углу, на груду плетенных из местной ивы корзин маори. За поворотом показался каркас дома. Темные и обесцвеченные погодой доски поднимались с близлежащего пригорка. Сквозь кучи битого кирпича проросла высокая трава, сорняки почти скрыли насыпи затвердевшего бетона. Брошенные стропила приобрели сиротливый вид. Интересно, почему Фергус не убрал столь неприглядную конструкцию. По словам тети, он трудолюбив и деятелен. Почему в таком случае позволил этому неопрятному скелету недостроенного дома портить аккуратный и упорядоченный вид плантации? Она украдкой бросила взгляд на Фергуса, но его губы были плотно сжаты. Без всяких объяснений было ясно, что он не имел намерения обсуждать этот вопрос. Может, надеялся однажды достроить?

Перед ними появилась ферма, и как будто в ответ на ее мысли в неподвижном воздухе послышались жалобные переборы гитары. Она не догадывалась, что помнит слова, пока они со странной горечью не всплыли в сознании.

«Сделай шаг!» — непонятная боль заполнила сердце Луизы. Абсурд, если только из-за того, что Кери все еще остается в доме Фергуса.

Сидящая по-турецки на ступенях веранды Кери склонилась над гитарой, изящным жестом тронула струны, завеса длинных черных волос скрыла лицо.

Рядом сидел мужчина. Луиза подумала, что в темном деловом костюме и сияющих черных ботинках он выглядит здесь неуместно. Остро пахнущий дым сигары выплывал с открытой, увитой побегами веранды.

Фергус проследил за взглядом Луизы и повернул голову к людям на веранде.

— Джим Донован, продюсер Кери, — небрежно заметил он. — Джим прилетел сегодня из города чартерным рейсом. Полагаю, ему надоело тратить деньги на телефонные переговоры, которые ни к чему не приводят.

— Он хочет, чтобы Кери вернулась в город? — робко спросила Луиза. По необъяснимой причине при обсуждении другой женщины она ощутила легкую боль.

— А как ты думаешь? — Фергус взглянул на нее в упор. — Он устраивал концерты отсюда до Южного острова, туры, записи песен. Только подумай! Но Кери хочет задержаться здесь подольше. Полагаю, она заработала это, вот так! — Он усмехнулся. — Ему пора уже знать Кери. Он напрасно тратит время, если думает, что сможет ее уговорить. Если она приняла решение, то не отступит!

Следующие несколько дней Луиза старалась выбросить из головы суровые черты Фергуса. Она решительно сказала себе, что ей не стоит думать о человеке, который, по-видимому, гораздо больше увлечен не ею, а другой. Причем такой девушкой, в которую большинству мужчин очень трудно не влюбиться.

Несмотря на все принятые решения, слишком настойчиво в ее памяти возникал мальчишеский голос Тима, смущенный, неуверенный: «Если повезет, я вернусь навсегда. Полагаю, все зависит от Фергуса и Кери».

Луиза вернула мысли к настоящему. Думай о другом, например о письмах, которые надо написать. Особенно Алану.

Удивительно, накопилось так много впечатлений, новая страна, интересные события, но, как только она начала писать об этом всем Алану, ее ручка застыла на месте. Странным образом после приезда сюда минувшие годы дружбы с ним казались далекими и нереальными, хуже того — незначительными. Потребовалось усилие вообще заставить себя что-либо написать. Луиза все же закончила письмо, хотя, когда перечитала, оно показалось ей совсем неискренним.