Майкл улыбнулся при мысли о том, какая ему предстоит веселая жизнь, и о женщинах, с которыми ему доведется в ней встретиться.

Поначалу разговор проходил натянуто. Анвар Хуссейн прилетел в Тунис в начале дня. Он взял в аэропорту такси, доехал до гостиницы «Хилтон» и провел там несколько коротких деловых встреч. В семь вечера за ним приехал черный «мерседес» и отвез его на уединенную виллу, расположенную в десяти километрах от города.

Полчаса его мариновали в приемной. Ему было хорошо известно, что это – дурной знак. В конце концов он был приглашен предстать перед главным распорядителем и верховным жрецом «Синей сети».

На первый взгляд Гамель Гудрис выглядел как преуспевающий и удачливый делец. Он сидел за широким письменными столом красного дерева, инкрустированным витиеватыми вставками эбенового дерева и перламутром. Он был худ и тонок в кости, поэтому темный костюм висел на нем как на вешалке. Его черные глаза глубоко утопали в больших глазницах. Впечатление от того, что глаза казались запавшими, усугублялось сильно выдающимися скулами. Кожа его была гладкой, с желтовато-болезненным оттенком, волосы – цвета воронова крыла.

Когда Хуссейн вошел в комнату, он не только не встал, но даже не взглянул на него, лишь указал рукой на кресло, стоявшее с противоположной от него стороны письменного стола, а сам продолжал читать какие-то бумаги, лежавшие в тонкой папке. Хуссейн сел и снова стал ждать. Лицо его было такого же цвета, как черное дерево, которым был инкрустирован письменный стол, только на нем проступали капли пота.

Наконец Гамель Гудрис вынул из внутреннего кармана пиджака золотую ручку фирмы «Кросс», сделал на прочитанных бумагах несколько пометок, потом изучающе взглянул на посетителя.

– Мне это все не нравится, – сказал он. Голос его был высоким и тонким, он нес в себе такую же угрозу, как летящая пуля. – Уже в течение стольких лет никто не интересовался нашей деятельностью, и вдруг всего за несколько дней о нас стали пытаться навести справки сразу по двум направлениям – о нас пошли разговоры в мафии, и почти одновременно начали расследование карабинеры.

– Это может быть простым совпадением, – сказал Хуссейн. – Старик Тренто ничего не знал. Он умер под пытками, но ничего нам не сказал, хоть нам было известно, что за два дня до этого он встречался с «капо» Граццини. О чем они говорили, он ничего не сказал. В качестве меры предосторожности мы ликвидировали и Граццини, организовав убийство как простую перестрелку мафиозных банд. Так что если он нами интересовался, то этот интерес умер вместе с ним. А он был главным «капо» Центральной и Северной Италии.

– Это была твоя первая ошибка, – без всяких эмоций произнес Гудрис. – Тебе надо было похитить Граццини и развязать ему язык.

Хуссейн нервно передернул плечами.

– Мы обсуждали такую возможность. Однако выкрасть «капо» такого ранга не так-то просто. Поэтому мы решили его убить.

Гудрис подался вперед.

– Вам следовало незамедлительно проинформировать меня о деле такого рода.

– Конечно, – согласился Хуссейн, – как ты знаешь, мы несколько пытались с тобой связаться; однако ты отбыл в неизвестном направлении на два дня. Мы сочли необходимым принять решение как можно скорее.

Впервые за все время разговора тон Гудриса чуть-чуть смягчился.

– Я был в Албании, – произнес он, – служил там мессу, первую мессу «Синей сети» в этой стране… но не последнюю. – Он слегка улыбнулся воспоминаниям и сказал: – Страшная нищета и внезапно рухнувшая власть – это взрывоопасное сочетание.

Хуссейн позволил себе задать вопрос:

– Я хотел тебя спросить, как там продвигаются дела с сиротским приютом?

Гудрис махнул рукой и удовлетворенно сказал:

– Быстро. Но нам надо следует быть очень осторожными. Те, кто там работает, вне всяких подозрений, но все бумаги нужно оформлять так, чтобы комар носа не подточил. – Он улыбнулся. – Первые его обитатели начнут прибывать со дня на день. По моим подсчетам, их будет от двадцати до пятидесяти, причем оборот достигнет двух десятков в месяц. Очень скоро мы сможем получать оттуда по два человека в месяц. Но давай вернемся к нашим делам. Нам необходимо выяснить, кто стоит за расследованием карабинеров. – Он слегка постучал авторучкой по лежавшей перед ним папке. – Непосредственно этим занимался майор Массимо Беллу. Его прямым начальником является полковник Марио Сатта.

Хуссейн кивнул.

– Если верить нашему информатору, который, как тебе известно, занимает весьма важный пост, выше дело не пошло. Поэтому наш человек смог тут же замять это расследование.

– Дело не в этом, – резко оборвал его Гудрис. – Я очень сомневаюсь, что этот полковник Сатта действовал по своей воле. Возможно, ему было дано указание итальянской разведкой.

Хуссейн покачал головой.

– Мне трудно в это поверить, Гамель. Там у нас тоже есть свои люди.

Гудрис сказал:

– Вероятно, ты прав, но можно ли быть в чем-нибудь уверенным, когда речь идет о такой насквозь коррумпированной организации, как итальянская разведка? Может быть, инициатива исходила от кого-то со стороны. В любом случае, нам необходимо выяснить от кого. – Он в задумчивости молчал минуту, потом заглянул в папку и спросил: – Тебе не кажется, что смерть того человека в Марселе – Бутэна как-то со всем этим связана?

Хуссейн снова покачал головой.

– Мне это представляется весьма сомнительным. Донати действует очень осторожно, он человек опытный.

Гудрис задумчиво сказал:

– Очень жаль, что так случилось. Та девочка прекрасно подходила для нашей цели, ее было просто невозможно выследить. Нам хоть что-нибудь удалось о ней выяснить?

– Нет, – с сожалением сказал Хуссейн. – Она просто исчезла.

Гудрис наклонился вперед и нажал на кнопку, вмонтированную в стол. Дверь тут же отворилась, и в комнату вошел одетый в белый бурнус слуга с медным подносом в руках. Он налил им кофе и подал сладости. В его присутствии они разговор не прекращали, поскольку он был глухонемым, как и все остальные слуги на вилле. Когда Гудрис нуждался в их услугах, он нажимал на кнопки, которые включали лампочки разных цветов, в зависимости от этого являлся тот или иной слуга.

– Нам срочно необходима замена, – заметил Хуссейн. – Наш неофит вполне готов, и мы не можем долго тянуть. Сейчас он горит желанием быть с нами, но со временем желания притупляются.

Гудрис кивнул.

– Это должно быть сделано в течение трех недель. Я попытаюсь кого-нибудь подыскать для этой цели в приюте. Но она должна быть молода и красива, а в первом наборе я таких не видел. Если это мне не удастся, нам придется пойти на риск и похитить кого-нибудь прямо на улицах Неаполя или где-нибудь дальше к югу. Значит, придется ей в таком случае красить волосы. – Его глаза сузились от предвкушаемого удовольствия. Он взглянул на сидевшего перед ним крупного чернокожего человека и пробормотал: – Однако белая кожа и настоящие светлые волосы всегда лучше. – Отпив кофе, жрец сменил тему разговора. – Главное сейчас найти людей, организовавших расследование. Не думаю, что это был результат простого любопытства полковника Сатты. Может быть, нам удастся немного поболтать с самим полковником, а еще проще – с его помощником, майором Беллу?

Они обе были молоды и красивы, обе были одеты в элегантные платья, но при более внимательном взгляде в их глазах можно было прочесть одинаково глубокую изощренность, амбициозность и расчетливость. Одна была блондинкой с голубыми глазами, другая – зеленоглазой брюнеткой. Тем не менее, если не принимать в расчет эти цветовые различия, их тела и лица могли бы быть вполне взаимозаменяемы. Они смотрели на Майкла через большую комнату, как удавы на кролика.

– Потрясающий мужик, – пробормотала блондинка.

– Почти само совершенство, – согласилась брюнетка. – И к тому же не фальшивка какая-нибудь, как большинство прощелыг, околачивающихся на таких приемах. Часы у него – настоящий «Патек Филипп», в кольце – настоящий опал, а костюм наверняка от Кассели. На нем понавешено как минимум на сотню штук зелеными. – Хоть женщины говорили по-итальянски, богатство они оценивали в долларах.