Толпа отшатнулась, пропуская похитителя. Почему-то Моррест не сомневался: в суд никто не пойдет, а если и пойдут... Это тебе не родной мир, изведавший радости Октябрьской революции, где хотя бы формально перед законом все равны. Тут для священников один закон, для военных и чиновников второй, для крестьян, ремесленников и торговцев третий. Свой - для слуг и рабов. В довесок к писанному праву есть право обычное - то есть традиции, суеверия, религиозные предписания, разбойничьи "понятия", никем не записанные, но еще более незыблемые, чем те, что вошли в судебники. А для таких, как эти бродяги, в силе одно право - право силы. Все, что твое, но на что позарился более сильный и решительный - на самом деле не твое, хоть ты и проплатил, и сделал. Значит... Вот именно, пусть идет на все четыре стороны, хорошо хоть, он положил глаз не на твою дочь или жену.

  Всегда нужно искать позитив - что в Российской Федерации времен Путина-Медведева, что в Алкском королевстве эпохи Амори... Только искать все труднее, потому что его запас конечен и основательно подвыбран другими. Вот как нефть.

  Рыцарь проехал мимо толпы - с самодовольной усмешкой, мол, что, съели? Альдин и алк встретились взглядами - и рыцарь поворотил коня в сторону путников. Моррест похолодел: если рыцарь приехал именно по их души... Но, видимо, алк все-таки не признал в оборванном юнце мятежнного бастарда из разыскной ориентировки. Воин развернул коня и поскакал в сторону границы. Воцарилась недобрая тишина, она сменилась голосами. Сперва несмелые, вскоре они зазвучали почти как прежде. Именно почти - каждый лишний раз осознал, как просто с ними сделать все, что угодно.

  - Ну что, бараны, все хвосты поджали?

  Голос оказался настолько неожиданным и необычным, что резал слух, совсем как стук конских подков посреди мегаполиса двадцать первого века. Или рев автомобильного движка посреди Алкрифа. Тому, кто кричал, было уже плевать, что не по чину изображать гордость и непримиримость, что алк может вернуться, что свои же его прибьют, как опасного смутьяна. Просто на его глазах увезли - на муки, смерть и позор, а для чего еще среди бела дня похищают людей - единственного близкого человека, старшую сестру.

  - А ваших дочерей нагнут, вы тоже молчать будете? Гордые картиры, свободные, как ветер... Тьфу!

  Кричал мальчишка, которому кулак в латной рукавице разбил все лицо. Он сплюнул, и розоватая от крови слюна повисла на листке подорожника.

  - Что орешь, как свинья под ножом? - недавний хозяин девчонки словно очнулся от спячки. Может быть, только теперь до него дошло, что главный источник дохода увезен проклятым алком, а мальчишку только кормить зря. Оставалось сорвать на мелком злобу, благо, он сам дал повод. - Ножа захотел?

  Хозяин попал удачно - как раз в разбитое рыцарем лицо. Брызнула кровь, паренек повалился в траву, зная крутой норов хозяина, свернулся в три погибели. И вовремя - в следующий миг в его бок смачно впечатался хозяйский башмак. Он еще успел откатиться в сторону, ухватить довольно увесистую каменюку - и бросить в ненавистное хозяйское лицо. Попал - не в лицо, конечно, а в плечо, камень не сбил хозяина с ног, а вырвал поток грязной брани. Над головой паренька сверкнуло лезвие ножа...

  Моррест и сам не заметил, откуда в душе всколыхнулась такая ненависть. Вроде бы и сам только что удерживал Альдина, вроде их это не касается. В прежней жизни он бы сто раз подумал, прежде, чем без особой нужды связаться с вооруженным человеком. Но помимо сознания, на уровне инстинктов появилось четкое знание: если сейчас отступить, можно навсегда погибнуть в глазах друзей. Но и это полбеды, в конце концов всю жизнь вместе не жить. Хуже то, что он перестанет уважать сам себя. Вдобавок подумать он толком не успел. Тело само вспомнило кое-что из, казалось бы, накрепко забытого со потасовок на дискотеках.

  Вышло небезупречно, там он бы наверняка словил "перышко" между ребер - но здесь хватило. Видимо, балаганщик никогда не сталкивался с достаточно решительным человеком, а если и сталкивался, предпочитал откупаться. Одним рывком покрыть разделявшие их три шага... Перехватить пухлую, непривычную к тяжелому труду руку с ножом... И безжалостно выкрутить, вынимая оружие из обмякшей кисти. Балаганщик взвыл дурным голосом, и Моррест оторопел, услышав:

  - Помогите, грабят!

  Когда грабил алк, никто и не дернулся, но тут, по всему видно, такие же бродяги, как сами картиры. Вдобавок их всего четверо. Может, у них даже есть, чем поживится? А остальные трое ведь могут и не вмешаться, тогда вообще придется иметь дело с одним безумцем.

  Толпа качнулась вперед, здоровенный детина уже орал, призывая "проломить башку сволочи"... Но в руках у Альдина уже сверкнул меч, Хегер достал небольшой, но увесистый шипастый кистень - отмахиваться от разбойников ему было явно не впервой. "Откуда он у него?" - промелькнуло в голове Морреста, раньше беглый хронист думал, что колдун ходит безоружным и полагается на волшебство. Даже Олтана подхватила увесистый булыжник и, в отличие ои паренька, промахиваться не собиралась. Наверное, у остальных тоже было оружие, безоружным на большой дороге не место... Но каждый мудро рассудил, что жертвы будут обязательно, и, возможно, они сами. А достанется ли добыча и будет ли она вообще? Потому и не связываются с одинокими вооруженными бродягами, что ничего особо ценного у них не найдешь, а задираться просто от скуки чревато.

  Картиры отшатнулись. Под прикрытием Альдина и Хегера Олтана подняла с земли парня, помогла отереть с лица кровь - и только тогда Моррест с наслаждением отпустил потную ладонь торговца, напутствовав его пинком в зад. При этом бывший хронист ощутил удовольствие, испугавшее его самого. Приятно переступить свой страх и сделать то, что считаешь справедливым. Еще приятнее, чем после долгой разлуки приласкать любимую женщину.

  Провожаемые полными бессильной злобы взглядами, пятеро покинули табор. Никто так и не решился напасть, хотя бы со спины.

  - Больно? - Хегер был неумолим. - Потерпи, а то все лицо распухнет, здорово они тебя приложили. Ты же мужчина...

  Мальчишка оказался с характером. Действительно, стиснул зубы, вцепился рукой в суковатую палку - но не издал ни звука, пока колдун промывал запачканное землей и спекшейся кровью лицо. Просто удивительно, что парню не сломали нос, но расплющили губы и вышибли пару зубов. Да и дышал он как-то через силу, Моррест опасался, не сломал ли бывший хозяин ребра. Радовало одно: парень вдоль и поперек исходил здешние края, знал тайные тропки на болотах, и с его помощью появлялась надежда проскочить в обход заставы. Но наотрез отказывался помогать неизвестным, если они не доведут начатое дело до конца - не вытащат из лап алков его сестру.

  - Тебя как хоть зовут-то, герой? - поинтересовался Моррест, сообразив, что еще не знает имен ни проводника, ни танцовщицы.

  - Ятос, - произнес мальчишка.

  - А сестру твою?

  - Арелья.

  Моррест надеялся по именам определить национальность - все-таки у каждого народа здесь было принято несколько своих, "фирменных", имен. Но имена были самые обычные, сколенские, какие еще во времена Империи распространились по всему Сэрхиргу. Не самые распространенные, вроде Эгинара, Марданы или Эвинны, но и не самые экзотические. "В конце концов, неважно, какой он национальности, - решил Моррест. - Лишь бы человек был хороший". Насчет того, что хорошим человеком алки считают Амори, он не задумался.

  - Хорошо, ты был на заставе?

  - Был, нас там досматривали.

  - Где тюрьма знаешь?

  - Да. Только сестру не в тюрьме держат...

  - Он прав, - вмешался Хегер. - Ее же не по конкретному обвинению схватили, а потому, что алку приглянулась. Наверняка спрячут на окраине, в караулке, или в казарме - от глаз начальства подальше.

  - Если это сделано не по приказу начальства, нам будет проще, - предположил Моррест. - Если мы похитим ее без шума и не спалимся на заставе, общей тревоги не будет. Но сперва надо точно узнать, где ее держат. Кому-то придется сходить в разведку. Ты, Ятос, отпадаешь: тебя знает в лицо похититель, попадешься ему на глаза, мало не покажется. Мы тоже в розыске, наверняка вести сюда дошли. Хегер?