Стало светлее, пламя бронзовой лампы успешно боролось с предвечерним полумраком. Потрескивал, брызгая искрами, огонь в камине, за окном скреблись друг о друга мокрые ветви деревьев. Алкрифская зима всегда была теплой, но сырой, дождливой и туманной. Временами туманы рвались клочьями, но тогда начинался ледяной ливень и штормовой ветер.

  Эленбейн невольно залюбовался стройной фигурой женщины. И тут же заставил себя вернуться к насущным проблемам. Что погнало мирного, непривычного к морской качке жреца на материк? В Хайодре ему делать нечего. Значит, он плывет куда-то дальше, в сам залив. А куда?

  - Почему до сих пор не подмела? И в камин дров подкинь, дура! - не сдержавшись, крикнул он рабыне. - К палачам захотела?

  Нет, все-таки палачи пока перебьются. Эленбейн ван Эгинар ощупал рабыню липким, раздевающим взглядом. В который раз отметил толстую каштановую косу до пояса, оттопыривающую платье грудь. Девчонка - добыча рыцарей, захвативших Верхний Сколен, она - лишь игрушка в руках алкских господ, он волен в ее жизни и смерти. И кое в чем еще... Когда будет готово "О возвышении Алкском", можно будет немножко расслабиться. Судя по всему, хроника Амори понравится. Здесь найдется место и безмерной гордыне Сколенской Империи, и каре Богов - Великой Ночи, и мудрому королю Амори, спасающему то, что ещё можно спасти. Ничтожный Император - и мудрый, бесстрашный король. В самый раз.

  Но мысли снова и снова возвращались к утреннему известию. Куда все-таки послали секретаря? В еще недавно имперский, а ныне алкский Валлей? К неграмотным селянам и спившимся дворянам? И туда послали бы чиновника или военного. То же и при поездке на запад от Валлея, в Баркин.

  Остается третий путь - строго на Север, в землю горцев-кетадринов. Именно там, невзирая на холода и вечные войны, еще живы основанные перед Великой Ночью сколенские крепости и монастыри. Там не угасла древняя мудрость, можно найти людей, годных стать королевскими летописцами. Именно жрец может отобрать таких людей. А тогда, не исключено, они смогут заткнуть за пояс нынешнего летописца. И прощай, поместье, да и ежедневные подачки короля-батюшки, открывающие доступ к танцовщицам, розовому маслу в лампе, роскошному кабинету и прочему. Да что там, и эту-то сколенку отберут. А ведь только что подарили, он ее даже не попробовал... Тогда прощай доступ и в королевские архивы. Ныне хранитель истории королевства, с момента прибытия новичка он станет никем. Ведь не возникни нужда в замене, король бы не послал ученого секретаря в опасное путешествие.

  - Эй, ты, как там тебя, принеси вино, - отдал он новый приказ рабыне. Хотелось немедленно сорвать на ней злость - и почему бы нет? Найти повод не сложно, было бы желание. - Попробуй сначала, вдруг отравлено.

  А верно: если он станет не нужным, но много знающим, с Амори станется устроить "сердечный приступ" или "скоротечную чахотку" с помощью ядов алхимика. Они двое, конечно, друзья, но короля старик, кстати, сколенец, не ослушается. Значит, придется сражаться не за богатство и влияние, но за саму жизнь, и допустимы все средства.

  Но не все одинаково хороши. Можно подсыпать яду секретарю, можно новому летописцу - сразу по прибытии - а можно и обоим. Надежно... Зато слишком подозрительно, особенно две смерти сразу. Амори не дурак, он бросится искать, кому выгодно, вспомнит о скромном Эленбейне ван Эгинаре - и уже через час бывший летописец будет рассказывать, как решил отравить двух людей. С выломанными из суставов руками, воя от касаний рдеющего железа, зная, что не выйдет даже легко умереть.

  Слишком рискованно. И свалить вину не на кого - мотив только у него.

  - Господин, ваше вино, - отпив глоток, произнесла сколенка. - Как вы изволили приказать, Эленбейн-катэ...

  - Прекрасно.

  Озарение пришло внезапно, так неожиданно, что рука с кубком замерла. Ничего не понимающая сколенка сжалась, ожидая расправы. А ведь это она натолкнула на идею, избавив от лишних мыслей, паники и суеты, вовремя подав вино. Пожалуй, она заслужила избавления от порки на конюшне, на глазах у слуг и разного быдла. Сегодня он всыплет ей сам, один на один - да и то, если хватит времени. Сделать предстоит ой как много: вручить алхимику кошель за состав и еще кошель, побольше, за молчание; ту же операцию проделать с капитаном галеры - а он пусть плеснет зелья новому летописцу, когда тот будет в открытом море; на всякий случай договориться с придворным лекарем, чтобы тот "не заметил" искусственного происхождения болезни. Мзду они, конечно, соберут - но полностью не откажут: ведь вслед за новым хронистом Амори может выписать нового алхимика, нового лекаря - и, если уж на то пошло, нового секретаря. Это мореходов, мастеровых, и, увы, грубиянов и пьяниц военных ничем не заменишь. А придворных...

  Мысль была проста, как девчонка-рабыня: если исчезновение или смерть летописца будут выглядеть подозрительно, и первым подозреваемым станет сам Эленбейн... Значит, хронист должен чин-чинарем прибыть в Алкриф, но при этом стать для Эленбейна безвредным. Лучше всего будет, если королевский секретарь привезет слюнявого идиота. В скоропостижную смерть никто не поверит, а вот в помешательство, скажем, на почве переутомления... Особенно если лекарь подтвердит "естественность" болезни, а король знает о полном невежестве Эленбейна в этой области... Но в Алкрифе и сумасшествие покажется подозрительным. А вот если оно случится задолго до прибытия, лучше бы ещё в Кетадринии...

  Как это сделать? Думаем.

  Лучи северного солнца скользили над водой, вызолотили облака над бездонной синью, холодное море сияло полированным серебром. Фыркая солярочным дымом, старенький прогулочный катер неспешно подвалил к причалу. Туристы стояли на пирсе, они ежились под пронизывающим ветром.

  - Миш, водку взял?

  Водку он взял. Конечно, подозрительную какую-то, вроде бы "Эталон", но спирт там точно не эталонный. Метил, что ли? Впрочем, закупорена как надо, налеплена этикетка, что водка прошла контроль качества. Да и в том магазине коренной питерец Олег брал ее давно, и ни разу не травился.

  - Ага. Семь бутылок. И коньяка две.

  - Всего-то? - спросила симпатичная девчонка Валя, прозванная "Наливалей" за привычку самой разливать спиртное и при этом не обделять себя. - На пятерых?

  - Из этих пятерых три - дамы. Белая горячка нам не нужна!

  - У нас два дня впереди, - успокоил Олег. - Вечером посидим, только бутылочку на утро оставим - и нормально. Что останется, завтра приговорим.

  Катер скользил по спокойному морю, едва покачиваясь на волнах, нос с шипением резал пенные гребни. В палубных надстройках, тросах и канатах посвистывал не по-летнему холодный балтийский ветер. Здесь, на палубе, продувало и в осенних куртках.

  - Пошли вниз, - произнесла подруга. - Наливай, Вика.

  В отличие от толстой рыжей Валюшки, Вика - длинноногая блондинка с высокой грудью, полными, ярко накрашенными губами. Увы, она только подтверждала поверье насчет умственных способностей блондинок. Впрочем, девчонка Вика была не злая, а что иногда морозила явную чушь - так все мы тут не без грешка. - Выпьем... за меня!

  Друзья спустились ниже. Нижняя палуба была остеклена, сюда ветер не задувал. И, конечно, было яблоку негде упасть, особенно у бара. Найти свободное место оказалось непросто. Валя-Наливаля достала первую бутылку. Расставила пластиковые стаканы и неторопливо разлила Огненную Воду.

  - А закуска? - поинтересовалась Вика.

  - После первой не закусываю, - храбро ответил Михаил.

  - Ну, за меня... то есть за нас, - провозгласила тост Вика. - Чтобы у каждого из нас было все, что он хочет, а не было только врагов и похмелья. И за литературный успех. Кстати, там будет о чем?

  - Ну, - выдохнув после первого стакана, произнес Миша. - Много о чем. Была страна. Ее растащили правящие мародеры, самого удачливого из которых звали Амори. Он прибрал к рукам несколько провинций, притом рассматривал их исключительно как объект грабежа. В итоге самая униженная провинция, Верхний Сколен, восстала. Возглавила восстание Эвинна Верхнесколенская, решившая восстановить страну. Но потерпела поражение и была казнена. Впрочем, и Амори лишился сына: тот сначала бежал от деспота-отца, потом встретился с ней и влюбился.