К Энгольду подошли лишь через четыре дня. Ночью, спрятавшись от нескромных глаз в уютный перелесок и разведя костерок, он не удержался - продолжил знакомство. Сколенка не возражала, возражать она была не приучена, но перемены к лучшему ощущала. А деньги... Все равно рабыне из заработанного не полагалось ни гроша.

  Последний раз они остановились в поселке на холме, над самой рекой. Озаренный закатным солнцем, город вольно раскинулся на холмах за Эмброй, отсюда он казался просто морем плоских, одно- и двускатных крыш, шпилей, куполов, башенок и башен, храмов, дворцов. Местами виднелась густая зелень садов. Внизу, у самой пристани, еще покачивались на воде большие корабли - похоже, ВМФ местной Империи.

  Пережив кошмар Великой Ночи, город все равно впечатлял. Даже в Алкрифе не высились так величественно крепостные стены, не было такого моря разномастных, но живописных строений. Не было там столь грандиозных дворцов и храмов и такой пышной зелени садов. И уж тем более у стен Алкрифа не струила свои воды самая большая река Сэрхирга, на вид напоминавшая Волгу. Как ни крути, а шириной река была не меньше километра, даже без учета островов. С островами - все три.

  - Такую не переплывешь, - задумчиво произнес Моррест.

  - И не надо, - отозвалась Ирмина. - Вон там есть паром, он действует со времен Империи. За пол серебряного "валигара" с рыла он перевозит народ. Час - и мы в столице.

  Моррест уже знал, что, по крайней мере, один свой талант девица от него скрыла. Она на удивление лихо торговалась и соображала в деньгах. Без нее менялы наверняка нагрели бы Морреста на кругленькую сумму. Еще лучше она знала местность - по ее словам выходило, что пришлось тут помыкаться с караваном работорговцев, а потом сопровождать какого-то сексуально озабоченного начальника. Сама-то она оказалась с севера, из какой-то непонятной деревушки на болотах, а на вопрос об отце назвала подозрительно знакомое имя Нэтака. "Тот или не тот?" - подумал Моррест. Но в "Сказании" никакая дочь обер-предателя не упоминалась. Впрочем, папашу Ирмина просто ненавидела, и Моррест понимал, почему: выходило, что ее подпоили и сбыли работорговцу в Хедебарде. Наверное, родителю срочно понадобились деньги.

  На что Моррест потратил бы неделю, да еще наверняка лишний раз засветился бы расспросами путников, с Ирминой ушло три дня. Правда, идти приходилось весь долгий летний день, и вечером не хватало сил даже на удовольствия. Ирмина не возражала: она и сама слишком уставала.

  На утро четвертого дня они стояли на песчаном берегу реки. Рядом толпились еще человек десять, а спешили все на широкий плот, причаливший к берегу. Через широкую протоку был перекинут канат, по которому и вели "плавсредство". Деньги принимал паромщик - хмурый бельмастый парень, дочерна загоревший и вооруженный здоровенным веслом. Он тут же стребовал за переезд аж четыре серебряных "арангура", или двадцать четыре серебряных же "валигара". В пересчете же на медные выходило...

  Ирмина решительно оборвала подсчеты. В отличие от Морреста, она тут выросла и знала: торговаться надо везде. Чем наглее, тем лучше. Девица оттерла "хозяина" в сторону, нахально сплюнула, попав на плот - и, уперев руки в боки, без затей бросилась в атаку:

  - Это что еще такое? Ты что, думаешь, тут два тупых осла? Думаешь, мол, если на своей деревяшке тут плаваешь - так все тебе по гроб должны. Что? Да я сама видела, как ты месяц назад за два "валигара" народ возил! Что, дурачков нашел?

  Подавленный таким напором, мужичок смутился, а Моррест подумал: для рабыни она держится как-то нагло. Хотя, наверное, именно богач и не стал бы портить себе настроение из-за нескольких "валигаров". Паромщик явно порывался что-то сказать, но Ирмина не давала вставить и слова. Только напоследок сжалилась:

  - Только из уважения к твоей матери - три. Идем, Моррест.

  Наверное, девчонка была права: больше трех серебряных "валигаров" переправа и не стоила. Крошечный плот посреди быстрой реки, связанный с берегами лишь канатом. Стоять лучше посередке - дабы утлое плавсредство не перевернулось. Весло нужно, чтобы отпихивать плывущие по реке коряги и править, если понесет куда-то не туда. Вся переправа была возможна исключительно благодаря канату, который напарник паромщика ловко перебирал загорелыми руками. Как понял Моррест, потемневший от сырости канат был натянут от берега реки до берега ближайшего острова. Если он где-то оборвется, стремнина великой реки унесет их к морю.

  - А часто бывает, что...

  - Канат рвется? - почти весело поинтересовался паромщик. - Бывает. Тут главное пристать к берегу до владений герцога Нового Энгольда. Если окажемся на его земле без уплаты пошлины - там нас разденут, ограбят, изобьют и засадят в тюрьму. Ее, пожалуй, по кругу пустят, - ехидно посмотрел он в сторону Ирмины. Сквитался. Но Ирмина была не из тех, кого просто запугать.

  - Да тебя тоже - не откажутся, - фыркнула девчонка. Соседи по парому захохотали, паромщик надулся и замолчал. Остаток пути проплыли в гробовом молчании.

  Паром ткнулся в небольшую пристань на острове реки. Остров был большой, заросший лесом, но через него, ни дать ни взять к другому парому, вела широкая тропа. Путники спрыгнули на хлипкий настил (только один толстяк промахнулся и под общие смешки оказался по пояс в воде и тине) и двинулись по тропе через остров.

  - Что это ты язык распустила? - напустился на Ирмину Моррест. - Хочешь, чтобы нас обоих в тюрьму засадили? Больно ты языкаста для...

  Ирмина белозубо усмехнулась и чмокнула Морреста в щеку.

  - ...рабыни? Подумаешь, беда какая! Да что он, Император, что ли, всех помоить?! Знаю я таких, когда в постели, ничего толком не могут, но гонору... Вот как папаша мой!

  Моррест покраснел. Не Олтана, невольно подумал он. Этой палец в рот не клади, а язычок острый, как кинжал. Наверное, не стоит сравнивать двух женщин, но иначе отчего-то не получается. При всех различиях есть у них что-то общее. И выговор - один в один. Если Нэтак - тот самый, она землячка Олтаны, а значит, и Эвинны. "Да что за фигня, - подумал Моррест. - Как встречаю тут девчонку, она из этого... Гремящего Ручья, оказывается! Осталось только с Эвинной шуры-муры замутить!"

  Моррест не знал, кто ему больше нравится, и это пугало. То ли спокойная, добрая, но давно смирившаяся с судьбой, и в то же время оставшаяся стеснительной деревенской женщиной, Олтана. То ли жизнерадостная, ершистая Ирмина. Девчонка, которая привыкла жить сегодняшним днем и не горевать о несбывшемся, которая во всем находила хорошее, а плохое или не замечала, или высмеивала - опять же, не задумываясь о последствиях. Наверное, понимала, что собственность портить никто не будет, и потому ее не убьют и не искалечат, а что касается порки... Выпороть раба или рабыню, как успел убедиться Моррест, тут могли и ради удовольствия. Значит, и нет смысла особо заискивать перед свободными.

  - Что ж ты их не послала? Сбежала бы, кому сейчас ловить...

  - Да, а как я буду кормиться? Тем же самым, но без крыши над головой, и при этом любой мог бы меня убить и ограбить. Или, что еще хуже, вернуть хозяевам.

  - Ты же многое умеешь!

  - Ничего такого, что не умела бы любая другая, - произнесла она. - Это вы, господин, как... не от мира сего.

  "Знала бы она, что угадала, - модумал Моррест. - Интересно, решила бы, что ее обманом похитил демон?"

  - Ну ладно, а Нэтак-то интересовался, как ты, где ты?

  - Зачем? Он на выпивку получил - получил. Что еще надо?

  Видно было, что девчонка нисколько не переживает по этому поводу. Или переживает, но виду не показывает. Впрочем, скорее первое: она из тех, кто говорит, что думает, и уж потом думает, что говорит. Может, попробовать научить ее читать, а потом дать что-нибудь историческое, скажем, тексты настоящего Морреста ван Вейфеля. Что бы она сказала, узнав, как врут историки?