Эта неделя их медового месяца показалась Джуэл самой беззаботной в жизни. Они оба давно не бывали на природе, а хижина стояла на краю большого леса. За ней, у принадлежавшего домовладельцу прудика, расстилался широкий луг, поросший полевыми травами, одуванчиками, маргаритками и рудбекиями.

Сама хижина была по-деревенски очаровательна — со старинными медными горшочками, которыми до сих пор пользовались на кухне, огородом на заднем дворе и застекленной верандой с видом на пруд. Саша ловил форель, и они каждый вечер жарили ее на ужин.

Днем, пока он рыбачил или читал, Джуэл отправлялась побродить по округе и пособирать всякую всячину. Она возвращалась с малиной и ежевикой и делала из ягод начинку для пирожков и джем. Или покупала с лотка у дороги в полумиле от хижины свежую кукурузу и помидоры. Вынашивая ребенка, она ощущала жизнь и здоровье. Дурнота по утрам прекратилась. Вернулся аппетит. До нее стало доходить, что через шесть месяцев она родит. И Джуэл принялась перебирать имена.

— Что ты думаешь о Жасмин? — спросила она как-то вечером, отдыхая после бурной страсти.

— Хороший, сильный аромат, — отозвался Саша. — Мне нравится.

— Ты не понял. Я говорю об имени. Для ребенка. Если родится девочка.

Саша покачал головой:

— Плохая примета давать ребенку имя до того, как он появился на свет. И еще нельзя говорить, когда он родится.

— А как же быть, если кто-нибудь спросит? Нельзя же хлопать глазами и отвечать «Не знаю». Что мне делать с твоими суевериями?

— Отвечай: «Зимой».

Джуэл вздохнула:

— Значит, до рождения нельзя даже говорить об именах. По меньшей мере это же смешно.

— Ты можешь об именах думать. Но только про себя. Не обсуждай их со мной вслух.

— А что произойдет, если мы все же будем о них говорить? — заинтересовалась Джуэл.

— Ребенок может родиться мертвым… или больным. Лучше не испытывать судьбу. Понимаешь, дорогая? — Саша наклонился и снова ее поцеловал.

— Не очень. Но все это не повод для ссоры.

— Знаешь, я впервые с тех пор, как вырос, расслабился. Забыл, что значит отдыхать. Никакой работы, никаких сроков. Поток идей. У меня есть новые идеи насчет украшений. Романтических. Современных, но таких, будто они часть человеческого тела. — Он схватил со столика блокнот и быстрыми, уверенными линиями начал делать набросок. — Что-нибудь вроде этого. Может быть, из янтаря с серебром. Перед отъездом из Москвы я сделал много симпатичных вещиц из русского янтаря. Он тебе нравится?

— Да! — воскликнула Джуэл, еще не взглянув на рисунок. — Янтарь! Очень нравится!

Будет прекрасное имя для девочки [29].

Лето кончилось, наступила осень. Саша работал двадцать четыре часа в сутки. Теперь он делал украшения только для Сакса на Пятой авеню. Со смешанным чувством Джуэл бросила работу у Бетти, чтобы оставаться дома и помогать мужу.

Работать для него оказалось не всегда простым делом. Джуэл приходилось делать все на его лад. Ей не разрешалось заканчивать вещи — только доводить до определенной стадии. Саша дал недвусмысленно понять, что в ее идеях он не нуждался.

Джуэл смирилась. Она овладевала высшей техникой на дому в ученичестве у большого мастера. Чего еще желать? К тому же, забеременев, она чувствовала, что все ее творческое начало ушло в живот.

День начинался и кончался в квартире на Спринг-стрит. И там же она проводила большинство вечеров. Кроме как за покупками, Джуэл редко выходила на улицу. Она излучала здоровье, но казалась себе толстой и некрасивой. Ее лодыжки распухли, и Джуэл думала, что в подаренном Сашей на Рождество белом халатике она очень похожа на гигантскую зефирину.

Иногда Джуэл обедала с Эдвардом или Бетти, но по прошествии времени она все явственнее ощущала, что отдаляется от прежних друзей. Но задумываться об этом было некогда. Она работала для Саши, готовила для Саши, развлекала его друзей, которые сделались почти ее семьей, и это отнимало уйму времени.

Джуэл решила, что для будущей карьеры ювелира-дизайнера не помешает, если она побольше узнает о полудрагоценных камнях. Она хотела понять, на что обращать внимание и как без помощи экспертов отличать хорошие камни от камней с изъяном. И поэтому записалась на интенсивные заочные курсы определения и оценки бриллиантов и самоцветов в Американском геммологическом институте.

Несмотря на выросший живот и почти сорок фунтов лишнего веса, к ней вернулась энергия. И на восьмом месяце она ковыляла по обледенелым улицам, бросалась то туда, то сюда, брала в библиотеке книги по драгоценным и полудрагоценным камням и отправлялась в Музей естественной истории смотреть коллекции минералов. Она купила себе десятикратную ювелирную лупу и, как когда-то Саша, устраивала набеги на скупки и лавки подержанных вещей, стараясь отыскать нераспознанные драгоценные камни.

Однажды в лавке на Второй авеню ее упорные поиски увенчались успехом. Сомнений не было: в кольце с жемчужинками поблескивал рубин величиной не меньше карата. Его забросили в корзину с дешевым барахлом в глубине пыльного, старого магазина, который был здесь с незапамятных времен. Небрежно поторговавшись с хозяином, Джуэл сбила цену вдвое: с доллара до пятидесяти центов и, чувствуя себя чертовски неудобно, вышла на улицу и махнула рукой, останавливая такси. С неба посыпали первые хлопья снега, а она спешила к Саше похвастаться сокровищем.

— Ни за что не поверишь! — начала она прямо с порога, но никак не могла отдышаться после подъема по лестнице. — Я нашла рубин!

— Ты права, не поверю. Дай-ка сюда.

— Я смотрела в лупу. Там шелковистые прожилки. Ведь такие должны быть в рубинах из Бирмы? Шелкообразные включения. Я абсолютно уверена, что это не стекло. Держи. — Джуэл подала кольцо, возбужденная, как школьница, которая хотела поразить учителя.

— Грязное… трудно что-либо сказать. — Саша быстро смочил камень чистящим раствором и посмотрел в лупу. — М-м-м… интересно.

— Ну как? — нетерпеливо спросила Джуэл. — Он настоящий?

— Сейчас еще почищу. Надо получше взглянуть.

— Ты меня с ума сведешь. Скажи, что он настоящий!

Саша протер камень кусочком мягкой кожи и снова посмотрел на него через лупу.

— Так я и думал. — Он поднял на жену глаза. — Прозрачная шпинель.

— Черт! — выругалась Джуэл. — Шпинель… Ты уверен?

— Абсолютно. Но настоящая, не синтетическая. Сколько ты заплатила?

— Пятьдесят центов.

— Ты правильно сделала. Знаешь историю рубина Черного принца?

— Нет. — Джуэл все еще чувствовала себя разочарованной.

— Это огромный рубин, два дюйма в поперечнике. Английскому Черному принцу в четырнадцатом веке его подарил испанский король. Многие монархи носили его в своих коронах. Наконец он был вставлен в корону королевы Виктории. И только в нашем столетии выяснилось, что знаменитый рубин — вовсе не рубин. Магниевый глинозем — шпинель. Так что видишь, дорогая, шпинель столетиями обманывала королей. А ты нашла хорошую, ценой в несколько сотен долларов. Я сделаю для тебя с ней кольцо.

Но Джуэл уже не слушала, что говорил Саша. Боль, резанувшая между ног, стала невыносимой. Она почувствовала слабость, головокружение и… страх, что начались роды — на три недели раньше положенного.

— Саша! Кажется, началось. Позвони доктору Абрамсу, — проговорила она.

На следующее утро, третьего февраля тысяча девятьсот семьдесят третьего года, Джуэл очнулась от наркоза и увидела, что Саша сидел рядом и гладил ее руку. После пятнадцати часов безуспешных потуг ей пришлось сделать кесарево сечение. За окном кружили крупные хлопья — остатки снегопада, завалившего город.

— Ребенок? — прошептала она пересохшими губами.

— С добрым утром, дорогая, — быстро ответил муж. — У тебя очаровательная девчушка весом в восемь фунтов. Она здорова. Такая же большая, как я. — Он надел ей на палец кольцо.