О том, что творится при монсийском дворе, известно было не так много. Короля Лека очень любили в народе и превозносили за доброту к детям, животным и всем беззащитным созданиям. Королева Монси была женщиной кроткой. Шла молва, что она перестала есть в тот день, когда услышала об исчезновении лионидского принца. Ведь отец короля Лионида был, конечно же, и ее отцом.

Определенно лионидца похитили по приказу из Вестера, Нандера или Истилла. Катсе не приходило в голову иного варианта, если только сам Лионид не был замешан в это дело. Предположение могло бы показаться смехотворным, если бы не этот лионидец в замке Мергона. Украшения у него были роскошные: он определенно принадлежал к знати, а дружеский визит из Лионида к Мергону теперь вызывал подозрение.

Но Катса не могла поверить, что он причастен к преступлению. Это чувство невозможно было объяснить, но и побороть его не получалось.

Почему же был похищен Тилифф? Какую такую важность он может иметь?

Они успели въехать в Рандион до рассвета, но едва-едва. Когда копыта лошадей застучали по камням городских дорог, они замедлили темп: кое-кто в городе уже проснулся и нельзя было нестись по узким улицам, нельзя было обращать на себя внимание.

Лошади везли их мимо деревянных хижин и домов, серых каменных заводов, магазинов с закрытыми ставнями. Здания были все как на подбор аккуратные, большинство сияло свежей краской. В Рандионе не было места ничему убогому. Ранда терпеть не мог нищеты.

Когда улицы пошли вверх в гору, Катса спешилась. Она отдала поводья Гиддону и взяла под уздцы лошадь Тилиффа. Ведя за собой коня Катсы, Гиддон и Олл свернули и отправились вниз по улице, идущей на восток, к лесу. Так было условлено. Едва ли кого-нибудь обеспокоят бредущие к замку старик на коне и мальчишка рядом с ним, чего нельзя сказать о четырех лошадях и четырех всадниках. Олл и Гиддон должны покинуть город и ждать ее в лесу, а Катсе нужно доставить Тилиффа к принцу Раффину через дверь, расположенную высоко в заброшенной части крепостной стены. Олл тщательно следил за тем, чтобы Ранде не стало известно о существовании этого хода.

Катса сильнее натянула одеяло на голову старика. Было еще довольно темно, но раз она видела кольца у него в ушах, то их могли увидеть и другие. Он лежал на лошади, свернувшись в комок, во сне или в беспамятстве – этого она не знала. Если он был без сознания, то тяжело представить, как они одолеют последний отрезок пути – подъем на крепостную стену по полуразрушенной лестнице, где лошадь пройти никак не сможет. Она коснулась его лица. Старик дернулся и снова задрожал.

– Вы должны проснуться, мой принц, – произнесла она. – Я не донесу вас в замок по лестнице.

Открывшись, глаза лионидца поймали и отразили серый предутренний свет. Голос его дрожал от холода:

– Где я?

– В Рандионе, столице Миддландов, – ответила она. – Мы почти в безопасности.

– Не думал, что Ранда посылает своих людей спасать пленников.

– Он и не посылал. – Катса удивилась, насколько ясен его ум.

– Хм… Что ж, я в сознании. Вам не придется меня нести. Ведь вы – леди Катса?

– Да, мой принц.

– Я слышал, один глаз у вас изумрудный, словно луга Миддландов, а другой голубой, словно небо по весне.

– Это правда, мой принц.

– А еще я слышал, что вы можете убить воина одним ногтем своего мизинца.

– Это тоже правда, мой принц, – улыбнулась Катса.

– От этого легче?

Она покосилась на скорченную фигуру в седле:

– Не понимаю вас.

– От того, что глаза у вас прекрасны. Вам легче нести бремя своего Дара, зная, что ваши глаза прекрасны?

Катса рассмеялась:

– Нет, мой принц. Я бы с удовольствием обошлась и без того, и без другого.

– Полагаю, я должен вас поблагодарить, – сказал он и умолк.

Ей хотелось спросить: за что? От чего мы вас спасли? Но он был болен и изможден и, казалось, снова заснул. Ей не хотелось его утомлять, ей нравился этот старик-лионидец. Мало кто отваживался заговорить с ней о ее Даре.

Они поднимались мимо скрытых в тени крыш и дверных проемов. Бессонная ночь уже давала знать о себе, а впереди еще много часов без отдыха. Катса повторила про себя слова лионидца. У него был точно такой же выговор, как у незнакомца, которого она встретила в замке.

В конце концов ей все же пришлось нести старика, потому что, когда пришло время, она не сумела его разбудить. Отдав поводья сидевшей у стены девочке, дочери союзника Совета, Катса закинула старика на плечо и, шатаясь, шаг за шагом начала карабкаться по обломкам разрушенной лестницы. Последняя часть ее располагалась почти вертикально. Только страх перед светлеющим небом заставлял Катсу идти дальше – никогда она не думала, что человек, который выглядел так, словно состоит из одной пыли, может быть таким тяжелым. Ей не хватило дыхания, чтобы тихо свистнуть, подавая сигнал Раффину, но это было не важно – ее услышали и так.

– Наверное, весь город слышал, как ты идешь, – прошептал он. – Честно говоря, Кати, я не ожидал, что ты способна производить такой адский шум.

Нагнувшись, он переложил ее ношу на свои худые плечи. Она прислонилась к стене и попыталась отдышаться.

– Мой Дар не дает мне титанической силы, – ответила она. – Вы, обычные люди, ничего не понимаете. Думаете, если есть один Дар, то все остальное тоже возможно.

– Я пробовал твои пироги и видел твои вышивки. Я прекрасно представляю, сколько Даров тебя благополучно миновало. – Его смех зазвенел в сизом свете утра, и Катса улыбнулась в ответ. – Все прошло по плану?

Она вспомнила о незнакомце:

– Да, в основном.

– Тогда поторопись, – посоветовал он. – И береги себя. О нем я позабочусь.

Повернувшись, Раффин с живой ношей на плечах скрылся в дверном проеме. Катса бросилась вниз по разбитым ступеням и проскользнула на тропинку, ведущую на восток. Низко натянув капюшон, она побежала навстречу розовеющему небу.

Катса бежала мимо домов и бараков, лавок и трактиров. Город просыпался, на улицах пахло свежим хлебом. По пути ей попался сонный молочник на телеге, запряженной усталой лошадью.

Без своей ноши Катса чувствовала себя легкой как перышко, к тому же дорога шла вниз. Быстро и бесшумно она бежала по направлению к восточным полям. В одном из дворов женщина несла на коромысле ведра, полные воды.

Добежав до деревьев, Катса сбавила скорость. Приходилось двигаться осторожно, чтобы не ломать веток и не оставлять отпечатков сапог на пути к месту их встреч. Но дорога уже была заметно протоптана: Олл, Гиддон и другие члены Совета никогда не заботились об осторожности и, конечно, лошади не могли не оставлять следов. Скоро им понадобится новое место для встреч.

К тому времени как она добралась до зарослей, в которых они устроили себе укрытие, было уже светло. Лошади щипали траву. Гиддон лежал на земле, а Олл прислонился к куче седельных сумок: оба они спали. Катса подавила раздражение и подошла к лошадям. Поздоровавшись с животными, она стала поднимать им копыта одно за другим, чтобы проверить, нет ли там трещин или камней. Они хорошо поработали, и им, по крайней мере, хватило здравого смысла не засыпать в лесу, так близко от города и так далеко от места, куда им приказал ехать Ранда. Ее конь фыркнул, и за спиной заворочался Олл.

– А если бы кто-то обнаружил, как вы спите на опушке леса, когда должны быть на полпути к восточной границе? – спросила она, не отворачиваясь от седла, и потрепала лошадь по холке. – Как бы вы это объясняли?

– Я не собирался засыпать, миледи, – ответил Олл.

– Это не оправдание.

– Мы не так выносливы, как вы, миледи, особенно те из нас, у кого уже седина в волосах. Ну же, беды ведь не случилось. – Он потряс за плечо Гиддона, который в ответ только закрыл глаза руками. – Просыпайтесь, милорд. Нам нужно двигаться.

Катса ничего не сказала. Она молча повесила сумки на седло и ждала, стоя рядом с лошадью. Олл принес остальные сумки и закрепил на седлах.