Катса не смогла бы сказать, сколько они уже так боролись, когда вдруг поняла, что он смеется. И она понимала его радость, понимала в полной мере. Она еще никогда так не дралась, никогда у нее не было такого противника. Она нападала быстрее, намного быстрее, но он был сильнее физически и словно предчувствовал каждый ее поворот и удар. Она никогда еще не встречала воина, который умел бы так быстро защищаться. Ей приходилось вспоминать движения, которые она учила еще ребенком, использовать удары, которые лишь мечтала когда-нибудь опробовать в бою. Это была забава, игра. Когда он скрутил ей руки за спиной, схватил за волосы и вжал лицом в грязь, она поняла, что тоже смеется.

– Сдавайся, – сказал он.

– Никогда!

Она пнула его ногой и освободилась из захвата, потом ударила локтем в лицо, а когда он отпрыгнул, налетела вихрем и повалила на землю. Скрутив принцу руки за спиной точно так же, как он за мгновение до того, Катса ткнула его лицом в грязь.

– Сдавайся сам, – сказала она, упершись ему коленом в позвоночник. – Ты побежден.

– Я не побежден, и ты это знаешь. Чтобы меня победить, придется переломать мне руки и ноги.

– Я так и сделаю, – ответила она, – если ты не сдашься.

В ее голосе звучала улыбка.

– Катса, – рассмеялся он, – леди Катса. Я сдаюсь, но при одном условии.

– Что же это за условие?

– Прошу тебя, – сказал он, – пожалуйста, скажи, что с моим дедушкой.

К смеху в его голосе примешивалось что-то такое, что у Катсы защемило сердце. У нее не было дедушки. Но быть может, он был этому лионидцу так же дорог, как Олл, или Хильда, или Раффин дороги ей.

– Катса, – сказал он сквозь грязь, – умоляю, поверь мне, как я поверил тебе.

Помедлив мгновение, она отпустила его руки, соскользнула на землю и села в грязь рядом. Задумчиво опершись подбородком на руку, она внимательно на него посмотрела.

– Почему ты мне доверяешь? – спросила она. – Ведь я оставила тебя без сознания в замке Мергона.

Со стоном он перевернулся и сел, потирая плечо.

– Потому что в тот день я очнулся. Ты могла бы убить меня, но не убила. – Он поморщился, дотронувшись до скулы. – У тебя кровь.

Он потянулся к ее подбородку, но она отвела его руку и поднялась с земли.

– Не важно. Пойдем, принц Первоцвет.

Он встал на ноги:

– Меня зовут По.

– По?

– Да, мое имя – По.

Катса задержала на нем взгляд, пока он двигал руками и проверял суставы. Нажав ладонью на бок, он вдруг застонал. Под глазом, кажется, начинал чернеть и опухать синяк, хотя в темноте трудно было разглядеть. Рукав рубашки порван, и весь принц с ног до головы вымазан в грязи. Конечно, она выглядела не лучше, даже хуже – со спутанными волосами, босая, но это лишь заставило ее улыбнуться.

– Пойдем, По, – сказала она. – Я отведу тебя к дедушке.

Войдя в ярко освещенную лабораторию Раффина, они обнаружили его голубую шевелюру склоненной над колбой с кипящей жидкостью. Он добавил в нее листья с растения в горшке, стоявшего рядом, проследил за тем, как они растворяются, и что-то пробормотал.

Катса кашлянула. Раффин поднял на них глаза и удивленно заморгал.

– Я так вижу, вы уже познакомились, – сказал он. – Наверное, это был дружеский бой, раз вы пришли вместе.

– Ты один? – спросила Катса.

– Да, если не считать Банна, конечно.

– Я рассказала принцу о его дедушке.

Раффин перевел взгляд от Катсы к По и обратно, потом скептически поднял брови.

– Ему можно доверять, – успокоила его Катса. – Прости, что не посоветовалась с тобой, Рафф.

– Кати, – ответил тот, – если ты считаешь, что ему можно доверять, после того как он разбил тебе лицо в кровь и… – он окинул взглядом изодранное платье, – искупал в грязи, то я верю.

Катса улыбнулась:

– Можно нам к нему?

– Можно, – разрешил Раффин. – Кстати, у меня хорошие новости – он очнулся.

Замок Ранды изобиловал тайными коридорами, и все они существовали уже множество поколений, с самого его возведения. Их было так много, что даже Ранда не знал их все – да и никто не знал, хотя Раффин с самого детства не забывал отмечать про себя, если вдруг две соседние комнаты соединялись под необычным углом. Катса с Раффином немало из них облазили в детстве, и Катса стояла на часах, так что если кто-то и был опасно близок к раскрытию исследовательской деятельности Раффина, то тут же сбегал прочь при виде мрачной маленькой фигурки. Даже свои покои Катса с Раффином выбрали потому, что их связывал тайный ход, и потому, что другой коридор соединял комнаты Раффина с библиотекой научных трактатов.

Некоторые из этих ходов были секретными, о некоторых знал весь двор. Те, что шли от лаборатории Раффина, были секретными. Один из них брал начало в алькове в дальнем конце кладовой, продолжался лестницей вверх и заканчивался в небольшой комнатке меж двух этажей замка. Комнатка была без окон, темная и затхлая, но это было единственное место в замке, которое точно не обнаружил бы никто чужой и к которому и Раффин, и Банн могли быстро добраться из своих покоев.

Банн, который мальчиком служил в библиотеке, был давним другом Раффина. Однажды Раффин случайно столкнулся с ним, и мальчишки принялись болтать о травах и лекарствах и о том, что случится, если смешать корень такого-то растения с порошком из цветов такого-то. Катса была поражена, что во всех Миддландах нашлось больше одного человека, которому подобные темы казались интересными, но вздохнула с облегчением, видя, что Раффину теперь есть кого утомлять своими рассказами. Вскоре после этого ему понадобилась помощь Банна в каком-то эксперименте, и с тех пор он не отпускал его от себя. Банн стал помощником Раффина во всем.

Раффин с горящим факелом в руке вывел Катсу и По через дверь в задней части кладовой, и они поднялись по ступенькам, ведущим к тайной комнате.

– Он что-нибудь говорил? – спросила Катса.

– Нет, – ответил Раффин, – кроме того, что ему завязали глаза, когда напали. Он еще очень слаб и, кажется, мало что помнит.

– Вы знаете, кто его похитил? – спросил По. – Это дело рук Мергона?

– Мы так не думаем, – отозвалась Катса, – но наверняка известно только то, что в этом не замешан Ранда.

Лестница привела их к двери, и Раффин засуетился в поисках ключа.

– Ранда не знает, что он здесь, – сказал По скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Ранда не знает, – подтвердила Катса. – И никогда не узнает.

Когда Раффин открыл дверь, они попали в тесную комнатушку. Подле узкой кровати на стуле сидел Банн, что-то читая при тусклом свете лампы на столе. Принц Тилифф лежал в постели, глаза его были закрыты, руки сложены на груди.

Увидев их, Банн поднялся со стула. Он, казалось, ничуть не удивился, когда По бросился к кровати, – только отошел, предложив тому свой стул. По сел и склонился над дедом, заглянув в его спящее лицо. Какое-то время он просто сидел и смотрел на него, замерев, потом взял руки старика в свои и с тихим вздохом прижался к ним лбом.

Катса почувствовала себя так, словно стала свидетелем чего-то очень личного. Она не решалась поднять глаза, пока По не выпрямился.

– У вас лицо багровеет, принц Первоцвет, – сказал Раффин. – Вы рискуете заиметь огромный синяк.

– По, – отозвался тот. – Зови меня По.

– Хорошо, По. Я достану льда из кладовой. Пойдем, Банн, принесем кое-чего нашим храбрым воинам.

Раффин с Банном скрылись за дверью, а когда Катса и По снова повернулись к Тилиффу, глаза старика были открыты.

– Дедушка! – прошептал По.

– По? – говорил он хрипло и с трудом. – По… – Натужно откашлявшись, он несколько мгновений лежал неподвижно, собираясь с силами. – Великие моря, мальчик мой! Наверное, мне не стоит удивляться, что ты здесь.

– Я искал тебя, дедушка, – проговорил По.

– Придвинь лампу, мальчик мой, – попросил Тилифф. – Что, во имя Лионида, ты сотворил со своим лицом?