– Я ведь обещал Гиддону, помнишь? – сказал он и начал бой с того, что пригнулся, смеясь, когда Катса бросилась на него.

Сапоги они тоже не носили с тех пор, как Катса случайно ударила его в лоб. Он упал на руки и колени, и она сразу поняла, что случилось.

– Позови Раффа! – крикнула она наблюдавшему за схваткой Оллу, посадила По на пол и, оторвав свой рукав, попыталась остановить поток крови, который хлынул в его затуманенные глаза. Когда через несколько дней Раффин дал добро на тренировки, она настояла, чтобы они дрались босиком. И, по правде говоря, с тех пор стала больше беречь его лицо.

На тренировках почти всегда присутствовали зрители – воины или лорды. Когда выпадала возможность, приходил Олл – их схватки доставляли ему огромное удовольствие. Порой бывал Гиддон, но он все время хмурился и никогда не оставался надолго. Даже Хильда – единственная из женщин – заглядывала при случае и сидела с округлившимися глазами, которые раскрывались тем шире, чем дольше она наблюдала.

Ранда не приходил, и это было хорошо. Теперь Катса радовалась его желанию держать ее не ближе чем на расстоянии вытянутой руки.

После упражнений они почти каждый день обедали вместе – в ее столовой или в лабораториях Раффина с ним и Банном, а иногда – за столом, который Раффин поставил в комнате Тилиффа. Старик был еще очень болен, но их общество, казалось, придавало ему сил и бодрости.

Иногда, когда они вот так сидели и разговаривали, серебристо-золотые глаза По заставали ее врасплох. Она никак не могла привыкнуть к этим глазам, они ее смущали, но не отводила взгляда, когда По смотрел на нее, заставляла себя дышать и разговаривать, не обращая внимания на бурю внутри. Это были глаза, всего лишь глаза, а она не была трусихой. К тому же ей не хотелось поступать с ним так, как все при дворе поступали с ней, – отводить взгляд, неловко, безразлично. Нельзя так поступать с другом.

А он стал настоящим другом: и в эти последние недели лета впервые в жизни Катса чувствовала себя в замке Ранды на своем месте. Здесь у нее были напряженные тренировки, работа и друзья. Шпионы Олла стабильно поставляли сведения, путешествуя по Нандеру и Истиллу. Удивительно, но в королевствах царил мир. Жара и тяжелый, душный воздух, казалось, усыпили даже жестокость Ранды, или, возможно, его просто отвлекла лавина товаров с торговых путей, всегда затоплявшая город в это время года. Как бы там ни было, Катсе не пришлось еще выполнять ни одного отвратительного поручения, и в конце концов она осмелела настолько, что чувствовала себя свободной.

Вопросы к По у нее никогда не кончались.

– Почему тебя так зовут? – спросила она однажды, когда они сидели в комнате старика и тихонько болтали, чтобы не разбудить его.

По оборачивал вокруг плеча повязку со льдом.

– Как? Имен у меня множество, выбирай любое.

Катса потянулась через стол, чтобы помочь ему плотнее затянуть повязку.

– По. Тебя все так называют?

– Меня так прозвали братья, когда я был совсем маленький. В Лиониде есть такое дерево – дерево по. Осенью его листья становятся серебристыми и золотыми. Прозвище довольно очевидное.

Катса отломила себе хлеба и подумала, было ли это имя дано с любовью, или это была попытка братьев оттолкнуть его, постоянно напоминая, что у него есть Дар. Она невольно улыбнулась, заметив, как торопливо он накладывает себе на тарелку гору хлеба, мяса, фруктов и сыра и начинает поглощать все это с такой же невероятной скоростью. Катса и сама могла съесть немало, но с По ей тягаться не приходилось.

– Каково это – иметь шесть старших братьев?

– Сомневаюсь, что у нас все так же, как у других, – задумчиво ответил он. – Рукопашный бой очень почитается в Лиониде. Все мои братья – отличные бойцы, но я, конечно, мог выстоять против них, даже когда был ребенком, – и постепенно поборол их всех. Они всегда относились ко мне как к равному, даже к более чем равному.

– И ты дружен с ними всеми?

– О да, особенно с младшими.

Возможно, быть Одаренным бойцом легче, если ты мальчик и если у тебя на родине почитают рукопашный бой, или, может быть, Дар у По впервые проявился не при таких трагических обстоятельствах, как у нее. Быть может, если бы у Катсы было шесть старших братьев, у нее было бы шесть друзей.

Или просто в Лиониде все было иначе.

– Я слышала, лионидские замки стоят на вершинах таких высоких гор, что людей поднимают туда на канатах, – сказала она.

– Только в город моего отца поднимают на канатах, – ухмыльнулся По и, налив себе еще воды, снова сосредоточился на тарелке.

– И?.. – нетерпеливо спросила Катса. – Ты собираешься мне про них рассказать или нет?

– Катса… Твоему пониманию недоступно, что человек может хотеть есть, после того как ты избила его до полусмерти? Мне начинает казаться, что это часть твоей стратегии – не давать мне есть. Хочешь довести меня до обморока?

– Для лучшего бойца Лионида, – парировала она, – у тебя слишком нежная конституция.

Рассмеявшись, По отложил вилку.

– Ладно, ладно. Как такое описать? – Он снова взял в руку вилку и начал рисовать ею в воздухе, рассказывая: – Город отца стоит на вершине огромной, высоченной каменной глыбы, горы, возвышающейся посреди равнины. К городу ведут три пути. Первый – дорога, выдолбленная в скале и обвившая ее широкой спиралью. Второй – лестница, которая вьется туда-сюда, пока не достигает вершины, – это хороший путь, если ты силен, ловок и идешь пешком, но большинство из тех, кто его выбрал, в конце концов выбиваются из сил и умоляют кого-нибудь на дороге их подвезти. Мы с братьями иногда бегаем по ней наперегонки.

– И кто побеждает?

– Где же твоя вера в меня? Зачем задавать такие вопросы? Ты бы, конечно, одолела нас всех.

– Мои боевые навыки никак не влияют на способность бегать вверх по лестнице.

– И все же я не могу себе представить, чтобы ты дала кому-то победить себя хоть в чем-нибудь.

Катса фыркнула.

– А третий путь?

– Третий путь – канаты.

– Но как они работают?

По почесал в затылке:

– На самом деле элементарно. Они висят на большом колесе, которое лежит на боку на вершине, а к нижним их концам прикреплены платформы. Лошади поворачивают колесо, колесо тянет канаты, и платформы поднимаются.

– Это, наверное, страшно тяжело.

– Почти все используют дорогу. Веревки предназначены только для крупных партий товаров.

– И весь город стоит там, в небе?

Кивнув, По отломил себе еще кусочек хлеба.

– Но какой смысл строить город в таком месте?

По пожал плечами:

– Наверное, потому, что это красиво.

– В каком смысле?

– Ну, с городских стен можно бесконечно смотреть на поля, горы, холмы. А с другой стороны – на море.

– Море, – повторила Катса.

Море ненадолго остановило лавину вопросов. Катса видела озера Нандера – некоторые из них были так широки, что противоположный берег едва виднелся вдали, но моря не видела никогда. Она не могла себе представить столько воды, не могла представить, чтобы вода бушевала и билась о берег, как, говорят, это делает море. Рассеянно уставившись на стену комнатки Тилиффа, она попыталась вообразить это.

– Из города видны замки двух моих братьев, – произнес По, – они стоят на холмах у подножия гор. Остальные замки либо скрыты горами, либо слишком далеко.

– А сколько всего замков?

– Семь, – ответил По, – так же как и сыновей.

– Значит, один из них – твой.

– Самый маленький.

– И тебя устраивает, что он самый маленький?

По взял яблоко из вазы с фруктами на столе.

– Я очень этому рад, но братья не верят, когда я так говорю.

Катса их не винила. Ей никогда не приходилось слышать о человеке, который не хотел бы получить больше, чем у него есть. Гиддон постоянно сравнивал свое поместье с поместьями соседей, и даже Раффин, перечисляя претензии к Тигпену, никогда не забывал упомянуть о разногласиях по поводу точного прохождения восточной границы Миддланда. Она думала, что все мужчины таковы и что ей это безразлично, потому что она не мужчина.