— Тащите! — с трудом выдохнул он.

Нэнси со стариком успели оттащить сержанта в сторону, прежде чем Уоткинс вывернулся из-под балки и та с грохотом рухнула на пол. Он сгорбившись присел рядом, жадно хватая ртом воздух.

Пожилой джентльмен нагнулся и ощупал пальцами лицо полисмена.

— Да, похоже, парню не повезло, — задумчиво сказал он и, кивнув Нэнси, поспешил на жалобный зов своей жены.

Уоткинс поднялся на ноги. Он зашатался, и Нэнси быстро схватила его за предплечье, чтобы поддержать. Крепкие мускулы под ее пальцами все еще вздрагивали от перенапряжения. На лице Уоткинса выступил пот, он прижал руку к ране и прикрыл глаза, болезненно сдвинув брови. Нэнси уловила едва слышный стон. Ему, видимо, было невмоготу, но он не желал это выказывать.

— Вам плохо, Джо? Ваше ранение, должно быть, серьезнее, чем кажется!

Тайком она мысленно молилась, чтобы и он не свалился с ног, как многие другие.

Уоткинс потер глаза тыльной стороной ладони, потом открыл их.

— Я в порядке, — сказал он, моргнув пару раз и не глядя на нее. — Только чуток голова кружится.

— Может быть, вам лучше присесть и отдохнуть?

Движением плеча он опротестовал ее предложение.

— Давайте-ка посмотрим, что можно сделать для моего конвоира.

Уоткинс опустился на колени возле лежавшего без сознания полисмена, распустил ему галстук и расстегнул ремень, на котором висел в кобуре тупорылый полицейский револьвер. Нэнси на миг охватили дурные мысли, но Джо лишь снял с сержанта портупею и положил, вместе с оружием, на пол. То же он проделал с наручниками, сняв их с запястья охранника.

Не обращая внимания на расплывшиеся пятна крови, Уоткинс расстегнул рубашку Паттерсона, промокшую так же сильно, как и вся одежда. Нэнси вздрогнула, увидев изуродованное тело бедняги. Руки Джо, крупные и только что доказавшие свою силу, касались раненого с удивительной мягкостью.

— У него как минимум сломано несколько ребер, — сказал он. — Дышит еле-еле, но дышит. И очень мерзнет. Он может сильно простудиться, если уже не простудился. Копу нужно в больницу, мисс Пикфорд.

— Нэнси, — сказала она, сама не ведая, почему ей захотелось, чтобы он произнес ее имя. — Меня зовут Нэнси.

Уоткинс поднял голову и взглянул на нее поверх тела охранника. Его тяжелый, мрачноватый взгляд обладал какой-то странной, завораживающей силой.

— Нэнси, — повторил он своим глубоким голосом неожиданно мягко. — Да, я помню, вы называли себя полисмену. Нэнси… Мне ваше имя нравится. Я раньше не знал ни одной женщины по имени Нэнси.

— А вот как, — неловко брякнула она, подумав, что чуть отупела от этих переживаний.

— А я — Джо.

— Я знаю.

— Ну да. Ну конечно, вы знаете. — Он перевел взгляд на своего пациента и осторожно прикрыл раны Паттерсона его же рубашкой. — Вы ведь репортер. Вам все обо мне известно…

Это заявление, высказанное его обычным ровным голосом, почему-то прозвучало как обвинение.

Уоткинс встал, оборвав разговор, из-за которого она почувствовала себя неуютно.

— Посмотрим, как нам отсюда выбраться.

Они обнаружили, что крыша была частично сорвана лишь в этой части ресторана. Другой конец зала почти не пострадал. По крайней мере, там можно было укрыться до тех пор, пока придет помощь. Но ожидание могло продлиться чересчур долго.

Сорванный со стены телефон не работал. Все вокруг было в жутком беспорядке. Они подняли перевернутые столики, подмели пол и помогли всем, кроме Паттерсона, выбраться из кладовки. Спокойная сила Уоткинса благотворно действовала на потрясенных и обессиленных людей.

Потом они соорудили импровизированные носилки из большого листа фанеры и осторожно положили на них тело полисмена. Когда тяжелая ноша оторвалась от пола, у Нэнси резко заныла спина. Она слегка вскрикнула.

Уоткинс бросил на нее встревоженный взгляд.

— Вам трудно, Нэнси? Может быть, позовем кого-нибудь на помощь?

— Немного тяжеловато, вот и все. Не будем тратить времени на разговоры. Понесли!

Они оттащили сержанта в зал и положили в самом сухом и защищенном месте.

Пошарив под стойкой, Уоткинс обнаружил хорошо укомплектованную аптечку первой помощи. Вдвоем они промыли раны полисмена. Она надеялась, что антисептик защитит того от инфекции, пока не подоспеет квалифицированная медицинская помощь. Джо подавал ей стерильные бинты, а она тщательно перевязывала раненого.

Каким бы ни представлялся ей прежде облик осужденного преступника, Джо Уоткинс совершенно не соответствовал этому типажу. Похоже, пока они работали вместе, его лицо каким-то таинственным образом смягчилось. Рот уже не казался узкой щелью, и губы не были так крепко сжаты. Очевидно, холодная, жесткая внешность защищала его от участия и неприязни остальных. Но теперь Нэнси с волнением наблюдала, как во время работы его руки пачкались кровью человека, чьим долгом было вернуть его в тюрьму.

Ей больше не было надобности интересоваться всяческими подробностями истории узника. Буря дала ей отличный, новый подход и достаточно материала, чтобы написать очерк об осужденном, который проявил себя героем.

Какое дело ей до того, что его вина была определена независимым и беспристрастным жюри присяжных? Ей не хотелось даже думать о том, что этот храбрый и заботливый человек должен провести еще долгие и мучительные годы за решеткой. Она с удивлением поняла, что утратила объективность по отношению к нему. С этим надо было быть поосторожнее. Рассудок напоминал, что Джозеф Уоткинс убил собственного отца. Жюри присяжных вынесло обвинительный вердикт, не имея разумных причин для сомнений.

Она закончила бинтовать грудь охранника и присела на корточки. Джо доверчиво протянул руку и коснулся ее пальцев своими. Сознательно она бы себе такого никогда не позволила, но неожиданно ее пальцы инстинктивно ответили на это ласковое прикосновение.

— Вы неплохо запеленали сержанта, — сказал он ей. — Может быть, вам следовало стать медсестрой.

Уголки губ его чуть изогнулись, что, похоже, должно было изображать улыбку. Как бы то ни было, после этого ей снова захотелось говорить с ним.

— В нашей семье уже есть доктор. Моя сестра Джейн — штатный врач Балтиморской больницы.

— Звучит так, будто в роду Пикфордов есть двадостойных отпрыска.

— Три — потому что, если я и могу себя назвать достойной, то вслед за братом и сестрой. Они оба образованнее меня. Наш Стивен служит в госдепартаменте и недавно получил благодарность от госсекретаря.

— У меня тоже есть младшая сестра. Я долго не видел ее, до того как появился дома несколько дней назад.

В голосе преступника прозвучала тоска, и сейчас это не показалось ей удивительным, как могло быть еще пару часов назад.

Он провел мизинцем взад-вперед по костяшкам ее пальцев, и это нежное прикосновение отозвалось ласковым теплом внутри. Конечно, не надо было бы позволять подобное, но это действовало успокаивающе после жутких событий, которые они только что вместе пережили.

— Сестренка не навещала вас… э…

— В тюрьме? — Он запросто выговорил слово, которого она тактично постаралась избежать. — Нет. Я ей не позволил. Уже один суд так сильно подействовал на ее нервы. Тут не до семейных визитов в тюрьму.

Уоткинс снова провел пальцем по тыльной стороне ее маленькой теплой ладони, которую он сжимал в своей руке. Его восхищала ее женственность и в то же время недюжинная сила, которую он сразу же ощутил. Ее тепло благодатно входило в его тело, расслабляя усталые мышцы и даже снимая ноющую боль над бровью.

Когда они возились с охранником, он очень старался не прикоснуться к ее бедру, которое двигалось так соблазнительно близко. Господи, как же он старался! И преуспел в этом не больше, чем когда в шестилетнем возрасте мужественно пытался держаться подальше от чулана, куда его мама сложила рождественские подарки, в их мрачном доме. Но осмелился только на игру с ладошкой.

Он ждал, что Нэнси отдернет руку. Лучше бы она это сделала. Эта игра болезненно напоминала ему обо всем, чего он лишился. Но ради собственной жизни нельзя было отпускать руку, которая так чувственно подрагивала в его руке. Держа ее, он почти заставил себя поверить, что он обычный человек, как любой другой, имеющий право ласкать женщину, наслаждаться общением с ней…