— Восемнадцатилетние девушки видят в мужчине то, что желают видеть, — подтвердила Нэнси, вспоминая свой первый год в колледже. И не только молоденькие, но и вполне взрослые дуры, уныло констатировала она. Ей так хотелось надеяться, что нежность, буквально покоряющая ее, свидетельствовала о том, что она значит для Джо несколько больше, чем сообщница в побеге. Но чаще он говорил с ней холодно, почти равнодушно, так что глупо было обольщаться.

И все-таки она убедилась, что он хочет ее. И ежели бы это была просто мужская похоть, он не стал бы церемониться с нею. Тонкая, острая боль, кольнувшая в сердце, заставила; Нэнси потереть грудь.

— Вам нездоровится, Нэнси?

Она удивилась тому, что человек, казалось, всецело поглощенный разглядыванием неба, леса, земли под ногами, сумел все же заметить ее судорожное движение.

— Пустяки. Всего лишь легкое сердцебиение. Продолжайте насчет отношений вашей сестры с этим Рикки Ли…

— Вы уверены? — спросил Джо, и она кивнула. — Ну что ж, тогда слушайте. Отец делал все, чтобы разорвать эти отношения, и я помогал ему как мог. Парень был настолько груб и напорист, что я даже боялся за девичью честь своей сестры. Рикки Ли был на все способен.

— Не были ли вы оба с отцом слишком подозрительны? — спросила Нэнси.

— Возможно, нам так казалось. Отец решил серьезно побеседовать с ним на празднике. Рикки, очевидно, соображал достаточно, чтобы не попадаться ему на глаза. Но тот факт, что никто его не видел на пикнике, не означает, что он там не был.

— Вы подозреваете своего теперешнего шурина? — догадалась Нэнси.

— У меня нет никаких доказательств, только предположения. Я знаю только, что убийца успел скрыться. И это вполне мог быть Рикки Ли…

Нэнси почти не сомневалась, что настоящий убийца успел уйти. Она все больше и больше убеждалась в том, что Джо посажен под замок по ошибке, в то время как подлинный преступник гуляет на свободе.

— Следствие совсем не проверяло вашу версию?

— На шерифа оказывали давление, чтобы он поскорее закрыл дело. Винсент Уоткинс был одним из наиболее авторитетных граждан в округе. Важные персоны хотели видеть его убийцу за решеткой, пусть даже он оказался родным сыном погибшего. Кстати, не менее уважаемым. Всем было легче принять на веру, что убийство произошло в результате бурной семейной ссоры. Страшнее было бы думать, что среди них находится хладнокровный, расчетливый киллер, готовый за деньги убить любого.

— И ваш адвокат не потребовал параллельного расследования?

— Власти предприняли кое-какие попытки, но я так и остался главным подозреваемым. Сначала я не мог понять, куда они клонят. Я самым усердным образом сотрудничал со следователями, хотя мне надо было держать язык за зубами. Но мне все казалось, что если они достаточно подробно разберутся в нашей жизни, то убедятся, что я не способен поднять руку на собственного отца.

Джо помолчал, сунув большие пальцы рук в набедренные карманы джинсов.

— Разумеется, мне не поверили.

Он впился взглядом в сгущающиеся тени между деревьев.

— Их интересовали только те факты, которые подтверждали уже сформированное заключение. Те, которые свидетельствовали в мою пользу, они игнорировали. Мое честное признание разлада с отцом дало им дополнительные улики против меня.

Он повернулся и медленно направился обратно к ней.

— Выходит, я сделал серьезную ошибку, надеясь, что другие отыщут убийцу отца. Этого не получилось. И теперь единственный выход избавиться от дьявольского кошмара — найти его самому. Вот почему я бежал при первом удобном случае.

Однако причина его побега заключалась не только в этом. Джо привык считать себя стойким. Но у него больше не было сил оставаться тем Джозефом Уоткинсом, которым его родили и воспитали. Он не мог больше выносить безрадостное существование, разрушающее его личность и убивающее душу.

Если же ему не удастся найти убийцу, если судьба не даст ему шанса — что ж, он станет беглецом. Эта мысль пугала его меньше, чем перспектива превратиться в грязное животное за долгие годы под замком. К любой другой жизни, по крайней мере, можно приспособиться.

Поскольку он сам упомянул о побеге, Нэнси решила, что пора высказать ему то, что целый день ее печалило.

— Вам, может быть, не понравится то, что я скажу, Джо, но я считаю, что обязана это сделать.

Он резко остановился перед ней, его глаза настороженно сузились.

— Тогда — валяйте, мисс!

— Может быть, вам надо рискнуть и обратиться к врачу? Рана у вас на голове все еще кровоточит. Я боюсь, что она может воспалиться и обернется гангреной.

— Я в порядке, — сказал он угрожающе спокойно.

Она отважилась усомниться в этом, подняв красиво выгнутую бровь.

— Неужели тюрьма научила вас лгать, Джо? Сегодня я несколько раз замечала, что вы стискиваете зубы, и уж, наверное, не потому, что вам так не нравится говорить со мной. Вам очень больно. Можете отрицать, если угодно, но для меня совершенно очевидно, что вам нужна профессиональная медицинская помощь.

— Как раз сейчас эта шишка на лбу меньше всего меня беспокоит! Я осужденный убийца. Я не могу просто так зайти в больницу и попросить помощи. Зрение у меня вполне прояснилось, и я готов сам сидеть за рулем и освободить вас от своего присутствия, мисс!

Она и не ждала, что он согласится. Но кроме незаживающей раны ее очень беспокоило то, о чем она думала постоянно, — как бы полиция, обнаружив его, не пустила в ход оружие. Провести несколько дней в больнице — это может спасти ему жизнь.

— Если вас задержат, я клянусь, что сразу же займусь вашим делом. Я свяжусь с вашей семьей и вашим адвокатом и заставлю власти заняться доследованием!

Он энергично замотал головой.

— Я хочу сам сделать эту работу. И я должен быть уверен, что не окажусь снова в камере, пока ее не завершу. Нет, Нэнси. Единственная возможность у них вернуть меня в тюрьму — это втащить за шиворот, вопящего и брыкающегося. Я получил свободу от Бога и не намерен отказываться от нее.

— Но, Джо, — упорствовала она, — разве это можно назвать свободой? Вы же больной, уставший изгой…

— Лучше быть больным на свободе, чем здоровяком в тюрьме. Правда, даже сейчас меня сдерживают нежданные оковы, — добавил он.

— О чем вы говорите? Что за оковы? Не меня ли вы имеете в виду? — всполошилась Нэнси.

— Именно вас…

— Выходит, я стала вам помехой. Тогда побыстрее выкладывайте все, что мне нужно, и разойдемся как в море корабли.

— Если бы я мог это сделать…

— Не станете же вы утверждать, что влюбились…

— Однажды я думал, что полюбил, — горьковато улыбнувшись, сказал Джо. — Та женщина вышла замуж за моего брата. А сейчас любая привязанность — это несчастье, в первую очередь для меня самого.

— А если вдруг вы докажете свою невиновность? Так и останетесь одиноким на всю жизнь?

— Если я когда-нибудь возвращу себе настоящую свободу, то наверстаю все, что потерял!

Голос Джо звучал так, словно он высекал слова на камне. Он стоял, расставив ноги, уперев сжатые кулаки в бедра. Как боец, вызывающий всех желающих на поединок. И даже надвигающиеся сумерки не могли смягчить острые, резкие черты его лица, на котором явственно прочитывалось: я буду хозяином своей судьбы!

До сих пор она чувствовала себя вовлеченной в невероятное приключение, в захватывающую историю, которая могла закончиться отменой приговора, вынесенного по судебной ошибке. Предположительно ошибочного, напомнила она себе. Мог ли невиновный, за которого она его принимала, недрогнувшим голосом рассказывать в деталях об ужасном убийстве своего отца? С другой стороны, мог ли человек, способный хладнокровно отнять жизнь у родителя, рисковать собственной жизнью для спасения незнакомых людей, в том числе и своего стража? Вопросов у нее хватало. Найти ответы на них было значительно труднее.

Она почувствовала себя смертельно усталой.

— Если вы действительно так настроены, Джо, то вам в самом деле надо оставаться беглецом. Но я так существовать не могу. Я сильно привязана к тем, кого люблю. И это — самое важное в моей жизни. Я не так уверена в себе, как вы. Честно говоря, мысль о возможном одиночестве приводит меня в ужас.