Марк изогнулся, она направляла его руку, пока он не нащупал камень с выемкой.

— Давай, — скрипнул зубами он.

Тилли принялась как крот ползать взад и вперед, подтаскивая к нему разные обломки. Один раз девушка сбилась с пути и не могла найти хозяина, и ей пришлось крикнуть: «Где вы?»

— Я здесь, — Марк оказался совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Она облегченно вздохнула и, спотыкаясь, побрела к нему с двумя разломанными подпорками. Затем помогла ему опуститься на сооруженный холм.

— Теперь лучше? — спросила Тилли и, не получив ответа, поняла, что угол сложенной опоры мал.

Она возобновила работу. Когда высота пирамиды достигла почти ее талии, Марк сказал: «Спасибо, теперь лучше.

— Боль… стала меньше?

— Да, теперь можно… Хуже правая сторона, а левую ногу я почти не чувствую.

— Ваша правая нога зажата немного, у щиколотки.

— Наверное, ее судорогой свело.

— Вполне возможно, сэр.

Она в изнеможении опустилась рядом со сложенной пирамидой.

— Где ты, Троттер? — вскоре спросил он.

— Я здесь, сэр.

— Ты не дашь мне руку, Троттер?

— Да, сэр. — Тилли ощупью стала искать его руку. Когда их пальцы переплелись, она почувствовала, что краснеет. Незадолго до этого девушка обнимала его, его лицо касалось ее шеи, его голова лежала у нее на груди, но все это было не то. Теперь же он попросил подержать ее руку.

— Руки могут так много, они хорошо успокаивают, как по-твоему, Троттер?

— Да, полезная штука, без них нам туго бы пришлось, сэр, — она улыбнулась в темноту.

— Верно, туго, — почувствовав ее улыбку, подтвердил он. — Сколько тебе лет, Троттер.

— Скоро восемнадцать, сэр.

— Я не знал, что ты в шахте. А если бы знал, постарался забрать тебя отсюда.

— Мне нужна была работа, сэр.

— Да, понимаю. Но это самая-самая низкая работа для женщины. Уверен, она не для тебя.

— Мне говорят, сэр, что я неплохо справляюсь.

— И давно ты здесь?

— Я пришла сюда через три дня после того, как ушла из вашего дома, сэр.

— Мне бы следовало позаботиться о тебе, — помолчав, пожалел Марк, — но ты помнишь ту суматоху в доме.

— Да, сэр, я все понимаю.

— А почему ты не пошла на ферму к своему другу Бентвуду? Он же твой друг, верно?

— Да, сэр.

— Ты жила в его доме после пожара.

— Недолго, сэр… я ушла в день похорон бабушки и поселилась в сарае. Там… вы меня нашли и так великодушно предложили место.

— Но… почему ты не осталась на ферме? Думаю, Саймон подыскал бы для тебя работу.

Она не ответила. Марк почувствовал, что девушке не хочется об этом говорить.

— Извини, я не хотел вмешиваться…

Внезапно мистер Сопвит так стиснул ей пальцы, что она едва сдержала крик. В темноте раздался его протяжный, рвущий душу стон. Тилли встала на колени и другой рукой обхватила Марка за плечи.

— Ну вот, успокойтесь, тише, тише, — прижимая его к себе, приговаривала она.

— О боже! — он выпустил ее руку, и она потрогала его лицо: оно все было залито потом.

— Если бы я могла вам помочь, — в голосе девушки звучали слезы.

— Ты и так много делаешь для меня, Троттер, — ответил он после долгой паузы. — Ты здесь, со мной. Ну вот… отпустило. Я ничего опять не чувствую. Боль приходит приступами… Мне кажется, я не привык к боли. Если подумать, то я ни разу в жизни не болел. Зубы болели, случалось. Мне вырвали два зуба, помню, что я на стену лез… Что, что такое? Пожалуйста, не плачь, не надо плакать. Послушай, — он коснулся щеки Тилли. — Что я стану делать, если ты меня подведешь, Троттер? Я бы не сказал, что ты из тех, кто легко сдается и падает в обморок.

— Нет, сэр, в обморок я не упаду.

— Хорошо, я так и думал. Садись рядом. Ты знаешь… нам, наверное, лучше не разговаривать, говорят, так можно сэкономить кислород. Как тебе кажется?

— Вы правы, сэр, — согласилась девушка, потянув носом. — Пыль осела и дышать легче. Сэр, а сюда может как-нибудь проходить воздух?

— Нет, Троттер, не думаю, — прикинув в уме, ответил он. — По крайней мере, не с внутренней стороны. Если завал не очень мощный и не затронул основной штрек, тогда между камнями могут сохраняться пространства. Но шанс слишком мал, чтобы на это надеяться, — почти шепотом добавил хозяин.

Пальцы его разжались, и Тилли поняла, что Марк уснул. На этот раз она не стала его будить, потому что сильно устала. Она решила, что и ей не мешает подремать. Надо отдохнуть и как-то убить время, пока они не услышат снаружи стук спасателей, которые всегда стучат по камням. Тогда нужно постучать им в ответ.

Тилли не могла бы сказать, сколько раз за эти невыносимо долгие часы, а может быть, и дни он говорил ей, что хочет пить. В голове у нее крутились какие-то обрывки мыслей, ее страшно тянуло в сон.

Незадолго перед этим Марк сказал ей: «Постучи еще, Троттер, становится труднее дышать».

Тилли немного постучала, но сил в руках почти не осталось, они казались чужими, и очень хотелось спать. Но стоило ей уснуть, как ее будили его стоны. Он больше не кричал, а только стонал. Когда стоны долго не прекращались, девушка заставляла себя встать на колени и обнимать его, как ребенка.

Вот и теперь она прижимала его к себе, слыша судорожное дыхание. Она больше не спрашивала: «Больно, сэр?» и не говорила: «Они скоро придут, сэр».

— Мне кажется, конец близок, Троттер, — голос его звучал тихо, словно тяжелая атмосфера прижимала звуки к земле.

Тилли не стала возражать, потому что тоже чувствовала приближение смерти. Но это ее не пугало. Тогда, она была уверена, ей будет тепло и хорошо, а не так, как теперь, когда ее бросало поминутно то в жар, то в холод.

— Ты устала, садись, просто держи мою руку.

Девушка молча тяжело опустилась рядом, не отпуская его руку.

— Троттер, ты веришь в Бога?

— Не могу точно сказать, сэр. Иногда — да, а когда и нет. Моя бабушка верила, и дедушка тоже.

— Они были славные люди.

— Да, очень.

— Троттер.

— Да, — она поймала себя на мысли, что стала меньше говорить ему «сэр». Но какое это имело значение.

— Я хочу сказать тебе… сегодня утром мне было очень одиноко, или не сегодня, но неважно. Помню, что чувствовал себя одиноким, а сейчас — нет. Странно, но это на самом деле так.

— Это хорошо, сэр, — слабым голосом откликнулась Тилли. Ей хотелось чтобы он молчал, и тогда ей не нужно было ему отвечать. Она чувствовала себя по-настоящему плохо.

Марк умолк, словно услышав ее молчаливую просьбу. Через некоторое время девушка через силу опустилась на колени и приложила ухо к его рту, стараясь уловить дыхание. И когда она снова села на усеянный обломками пол, то подумала, что больше не относится к нему с прежним благоговением, как когда-то в особняке. Он стал теперь для нее таким обыкновенным человеком, как техник-смотритель, управляющий или Сэм.

… Сэм хотел жениться на ней, он сам ей об этом сказал. В противоположность тому, что говорила Саймону, она совершенно определенно ответила Сэму «нет». Она постаралась смягчить отказ, говоря, что пока не собирается замуж, но он ей нравится. Сэм сразу поинтересовался, не отдала ли она сердце кому-то другому, на что получил отрицательный ответ. Сэм будет очень жалеть, что она умерла. А Саймон? И он, конечно, тоже, да еще станет себя винить. Но какой смысл ей сейчас об этом думать. Ее била дрожь так, что стучали зубы. Почему ей так холодно? В этом душном каменном мешке на холод жаловаться не приходилось. Она устроилась поудобнее и немного повернула руку, которую держал Марк, потому что она прижималась к зазубренному обломку деревянной подпорки. Вдруг произошло нечто необыкновенное: ниже того места, где камни зажали ногу хозяина, открылся проход, в который прошли ее дедушка и бабушка. Они сели по обеим сторонам от Тилли, и ей сразу стало так хорошо и спокойно, как никогда в жизни. И пусть они не разговаривали с ней, главное, что они находились рядом.