Эти простые искренние слова, казалось, смутили Клея еще больше. Он внимательно смотрел в глаза Шелби, ища в них отражение невысказанного гнева или сарказма. Не найдя ни того не другого, Клей молчал, не зная, что сказать, но в глазах его снова светилась нежность.

В объятиях Клея Шелби чувствовала себя в полной безопасности. Чувство это было совершенно необъяснимым. В конце концов, он ведь забрался без спросу в ее дом, не сразу поделился информацией о письмах и к тому же подверг сомнению ее профессиональную порядочность.

И все же Шелби не покидало чувство, что она находится под надежной защитой. Кроме приятного ощущения, что о ней заботятся, Шелби испытывала в объятиях Клея совсем другое чувство, всякий раз, когда он касался ее, она испытывала прилив сексуального возбуждения.

Это было какое-то первобытное чувство, немного пугающее Шелби. По телу словно проходил электрический разряд. Такое творилось с ней впервые. Даже сейчас, когда так тяжело ныла голова, она не могла не чувствовать запаха свежести, исходящего от его кожи, бережных прикосновений Клея, когда он вел ее через гостиную.

— Подожди, Клей, — кое-что привлекло ее внимание. — Посмотри!

Она указала на маленькую комнату, смежную с гостиной. Это был кабинет Дезире, где она когда-то читала целыми днями и занималась деловыми бумагами. Дверь была открыта, и, подойдя поближе, они смогли оценить размеры царящего в кабинете беспорядка. В секретере Дезире явно порылись. Все ящики были открыты. Книжный шкаф отодвинули от двери. Книги валялись на полу вперемешку со старыми квитанциями, уведомлениями о налогах и другими документами, которые Шелби старательно привела в порядок.

Шелби охватили изумление и страх. Она крепче прижалась к Клею.

— Я не заметила ничего необычного, когда зашла, — сказала Шелби.

В гостиной действительно ничего не тронули. Если предположить, что это был грабитель, то почему две замечательные серебряные статуэтки, которые так любила Дезире, по-прежнему стояли на своем месте на камине?

Они вошли в кабинет. Шелби пришлось присесть, пока Клей собирал разбросанные документы.

— Как ты думаешь, что он искал? — в голосе Клея слышался гнев.

— Не знаю, — ответила Шелби, разбирая бумаги и раскладывая их по порядку. — Все вроде на месте, да Дезире и не держала денег в кабинете. Если вот только чековую книжку. Нет, она пользовалась кабинетом только для того, чтобы читать, разбирать счета и почту…

Последние слова заставили Шелби встрепенуться.

— Письма? Кому-то еще нужны эти письма? Но зачем?

Клей покачал головой, но лицо его оставалось тревожным.

— Не знаю. Но я собираюсь осмотреть другие комнаты.

Прежде чем Шелби успела возразить, он быстро поднялся по лестнице, перешагивая через ступеньку. Ожидая его возвращения, Шелби с удивлением размышляла, кому кроме нее и семьи Клея могли потребоваться письма, описывающие неудачно закончившийся роман шестидесятилетней давности.

— Кажется, кабинет бабушки — единственное место в твоем доме, которое обыскал грабитель, — сказал Клей, спускаясь с лестницы. — Ты, видимо, спугнула его своим появлением.

— Наверное, письма уже у него — или у нее.

— Нет, — твердо произнес Клей. — Письма еще в доме.

— Откуда ты знаешь?

— Вчера я тщательно обыскал эту комнату. Если бы письма были здесь, я бы обязательно нашел их.

Клей тут же понял, насколько возмутительно должны звучать его слова, и чуть не рассмеялся. Шелби же не смогла удержаться от смеха. Голова ее тут же загудела, Шелби поморщилась и тихонько потрогала шишку, набухшую на месте удара.

— Она, должно быть, с мячик для гольфа, — сказал Клей.

— Уж по крайней мере для пинг-понга.

Несмотря на протесты Шелби, Клей все-таки настоял на поездке в больницу, где врачи осмотрели ее, сделали рентген и нашли легкое сотрясение мозга. Они оставили Шелби в больнице до утра, чтобы понаблюдать за ее состоянием.

Когда Шелби проснулась, было темно. Палата, где она лежала, была абсолютно пустой, только на стуле рядом с кроватью стояла сумка с ее вещами. Неужели это она собрала ее, прежде чем выйти из дома, а теперь ничего не помнит? Шелби медленно села, стараясь не делать резких движений. Она вспомнила события предыдущего дня. Интересно, Клей уже уехал? Шелби нажала на кнопку звонка, вызывающего медсестру.

В палату тут же вошла полная женщина в очках, поразившая Шелби громовыми раскатами своего голоса.

— Ну как мы себя чувствуем? — пророкотала она.

Шелби поморщилась и закрыла глаза.

— У нас чудовищно болит голова.

Медсестра пощупала ее пульс.

— Да, — сказала она. — Голова немножко поболит. Мы ведь помним, как доктор измерял нам глазное давление?

— Нет. И еще мы не помним, как собирали вон ту сумку.

Лицо медсестры расплылось в улыбке.

— Это привез ваш жених. Такой обаятельный молодой человек! А какой красивый!

У Шелби так сильно забилось сердце, что она не была уверена, правильно ли расслышала медсестру.

— Мой жених?

На круглом, румяном лице медсестры появилось озабоченное выражение.

— Неужели у нас потеря памяти? Что ж, в этом нет ничего необычного. Он привез вас сюда и просидел тут все время, пока вы спали. Но шишку на затылке мы, по крайней мере, помним?

Шелби помнила все, кроме своего жениха. Впрочем, ей не дали времени как следует смутиться.

— Дорогая, — воскликнул Клей, входя в палату. — Ты уже встала!

Медсестра тут же подошла к нему и громким шепотом произнесла:

— Она, кажется, не помнит вас. Проявите терпение. — Сочувственно похлопав Клея по плечу, медсестра вышла из комнаты.

— Мы что, успели обручиться, пока я была без сознания? — спросила Шелби.

Клей улыбнулся, усаживаясь на оранжевый пластиковый стул.

— Я приврал немного, чтобы мне позволили остаться здесь с тобой.

Шелби никак не могла понять, в чем дело, но Клей казался каким-то другим.

— Как жалко, что наша помолвка длилась всего несколько часов.

Клей удивленно посмотрел на нее.

— Сегодня понедельник, Шелби.

— Что? — Шелби осторожно покачала головой, в которой по-прежнему стоял туман. — Ты хочешь сказать, что я проспала двадцать четыре часа?

— Скорее двадцать восемь, — ответил Клей. — Причем без задних ног. Время от времени врачи будили тебя и измеряли глазное давление, но ты их даже не замечала.

Шелби сглотнула слюну. Так значит, ее небольшая шишка оказалась куда серьезнее, чем она предполагала. Страшно подумать, чем это могло обернуться, если бы Клей не настоял на том, чтобы отвезти ее в больницу.

— А сейчас со мной все в порядке? — спросила Шелби.

Клей кивнул.

— Все прекрасно. Я только что говорил с врачом, и он сказал, что ты можешь отправляться домой, как только проснешься.

— Тогда зачем же мне сумка с вещами?

Клей посмотрел на нее взглядом человека, с которым бесполезно спорить. Он встал и засунул руки в карманы пиджака. Шелби поняла, почему он показался ей другим: сейчас Клей был одет в строгий деловой костюм.

— Сегодня ты будешь ночевать в нашем доме, — сказал он и тут же поднял руку, пресекая возражения. — Ты еще недостаточно окрепла, чтобы за себя постоять, и я должен убедиться, что твой дом безопасен, прежде чем ты снова останешься там одна.

— Это уж слишком! — воскликнула Шелби. — Сначала ты вламываешься в мой дом, а потом заявляешь, что не позволишь мне вернуться туда, пока не обезопасишь его от грабителей. — Я понимаю, это выглядит странно, — согласился он с улыбкой.

— Мягко сказано!

Улыбка тут же погасла. Клей снова поглубже засунул руки в карманы.

— Я никому больше не позволю тебя обидеть! — твердо сказал он.

Шелби удивила и озадачила его решимость. Так какие же чувства испытывает к ней Клей? Если верить Мэри-Пит, это обыкновенное дружелюбие общительного человека. Страсть он приберегал для Хетер. Но если его последнее решительное заявление продиктовано не страстью, а чем-то еще, значит, после удара по голове Шелби утратила реальное видение мира.