Их прошлое…

Оно не закончилось. Во всяком случае, не для него. Она ушла из его жизни, и их отношения оборвались. Не было долгой, мучительной смерти. Не было последней злой ссоры. Не было времени смириться с концом.

Как это ни странно, но для него Джилл по-прежнему оставалась его любовницей. Его тело по-прежнему реагировало на нее именно так. Мысль о том, что она близка с другим — пусть даже с человеком, за которого вышла замуж, — действовала на него словно красная тряпка на быка.

Джек разразился проклятиями. Это просто сумасшествие! Он давно уже не любовник. Он не имеет на нее никаких прав, он не может ее ревновать. Им надо работать вместе. Спокойно и слаженно. Ради успеха их передачи и собственной карьеры. Джек нахмурился. Ему незачем мечтать о ее поцелуях. Ему не стоит заставлять ее мечтать о его поцелуях. И ему нельзя провоцировать ее на ссоры.

Их ссоры всегда кончались одинаково — в постели.

Он с трудом сглотнул вставший в горле ком: на него нахлынули яркие воспоминания. Воспоминания о том, как он обнимает Джилл, нагую, полную страсти, о том, как она стонет от наслаждения в его объятиях. О том, как она смотрела на него, когда он ее любил, — словно для нее он был единственным мужчиной на всем белом свете.

Сердито нахмурившись, Джек встряхнул головой, прогоняя эти воспоминания. Сегодня вечером он пришел, чтобы увидеться с Джилл и извиниться перед ней за утренний инцидент. Предложить ей мир. Попробовать все обговорить. Может быть, если они обсудят все проблемы, им удастся покончить с прошлым и примириться.

Если вспомнить о том, как он себя вел сегодня, когда Джилл зашла к нему в гримерную, неудивительно будет, если она вышвырнет его вон.

Проклятие! Ему так сильно хотелось ее поцеловать, что он даже закусил губу, чтобы отогнать навязчивое желание. Но ничего не мог с собой поделать. Он хотел видеть ее в своих объятиях, в своей постели. Он хотел заниматься с нею любовью.

И Джилл тоже хотела его — не менее сильно, Джек в этом не сомневался. Но, как и он, она понимала, что возвращаться к прежним отношениям им не следует. Джек понял это по ее глазам, по тому, как она в яростном отчаянии цеплялась за него…

Связь с Джилл была бы для него катастрофой. Он будет последним дураком, если забудет уроки прошлого. Он — человек взрослый, разумный, выдержанный. Он должен управлять своими чувствами и страстями.

Если он как следует постарается, то сможет не обращать внимания на то, что осталось между ними. Никаких проблем.

Джек снова тихо чертыхнулся. Тогда почему же ему пока так плохо удавалось это делать?

С сегодняшнего вечера все будет иначе, пообещал он себе, шагая по мощеной дорожке к калитке. Комплекс, в котором жила Джилл, состоял из трех двухэтажных зданий, с общим двором и калиткой. Строения викторианского стиля были окрашены в пастельные тона: городские жилища для людей с достатком, строгие и уютные одновременно.

Джек позвонил в дверь. Она ответила почти сразу же, и ее хрипловатый, сонный голос ударил ему в голову как выдержанное вино. Напомнив себе о принятых недавно решениях, он постарался справиться с этим ощущением.

— Это я. Джек. Нам надо поговорить.

Джилл помедлила.

— Сейчас неподходящее время, Джек.

Было время, когда она встретила бы его с распростертыми объятиями, каковы бы ни были обстоятельства. Время, когда в голосе ее прозвучала бы радость, а не сомнение. Эта мысль больно уколола его сердце — и он снова обозвал себя глупцом.

— Я хочу только немного поговорить, Джилли. О сегодняшнем дне. О нашей передаче.

Она поколебалась еще пару секунд, но потом согласилась.

— Я сейчас открою.

Через секунду он уже распахнул калитку и вошел на центральный двор. Наполненный ароматами цветов, освещенный только отблесками света из ближайших домов, уютный дворик производил впечатление экзотического уголка. Днем тут бывало прохладно и тихо, а ночью его темные уголки и уединенные скамьи казались созданными специально для влюбленных.

Джек прошел к дому Джилл и оказался у двери как раз тогда, когда она ее отворила. На ней был розовый халат, стянутый на талии. Сшитый из какой-то шелковистой гладкой материи, он облегал ее тело, только намекая на его формы, но не открывая их. Она была босая, и волосы у нее были растрепаны.

Для задуманного им разговора Джилл выглядела совсем неподходяще — слишком соблазнительной и притягательной.

Он заставил себя посмотреть ей в глаза.

— Привет, Джилли.

— Что случилось, Джек?

— Надеюсь, я тебя не разбудил?

Она покачала головой и отвела взгляд.

— Я работала. — Джилл сделала пару шагов назад. — Заходи.

Он зашел и, осмотревшись в ее со вкусом обставленной прихожей и гостиной, вдруг ощутил такой резкий прилив воспоминаний, что у него перехватило горло. Она купила этот кожаный диван кремового цвета незадолго до их встречи, а кресло ему в тон и стеклянный кофейный столик на бронзовых ножках — сразу после того, как они съехались. Подушки с неярким узором были новые — хоть у них дома были похожие, пейзаж над камином удивительно напоминал тот, что висел у него дома… Тот, что они купили вместе.

Но он заметил и много изменений. Весьма значительных. Здесь жил ребенок. На полу и полках валялись игрушки, в углу стояла полная игрушек корзина, перед телевизором высилась покосившаяся башня из видеокассет с детскими фильмами, готовая вот-вот рухнуть.

Джилл проследила за направлением его взгляда.

— Извини за беспорядок. У меня не было времени на уборку — Бекки только недавно легла.

Джек заставил себя спокойно улыбнуться, хоть в груди у него странно ныло.

— Не надо оправдываться, Джилл. Ты не ждала гостей. И вообще — ты видела мой дом в самые худшие моменты.

Джилл улыбнулась, хоть он и заметил, что она пыталась спрятать улыбку.

— У тебя была типичная холостяцкая квартира.

— Пока ты туда не переехала.

Он моментально пожалел об этих словах — они прозвучали слишком многозначительно. Джилл ощутила то же самое: он понял это по тому, как она отвела взгляд, по тому, как у нее покраснели щеки.

Он чертыхнулся про себя. Ничто так не испортит разговор и не собьет их с толку, как напоминания о прошлом. Джек откашлялся.

— Я пришел не для того, чтобы ворошить прошлое, Джилл. Я пришел поговорить о передаче.

— Ты это уже говорил. — Она жестом пригласила его сесть на диван. — Присаживайся. Хочешь кофе? Или чего-нибудь покрепче?

— Хорошо бы кофе.

— Ты по-прежнему пьешь черный?

Он кивнул, и Джилл прошла на кухню, быстро вернувшись с двумя дымящимися чашками.

— Он без кофеина, — сказала она, проходя через гостиную и подавая Джеку чашку. При этом полы ее халата чуть разошлись, и перед взглядом Джека мелькнул нежный холм груди и розовый сосок. И его мгновенно пронизала искра желания.

Он с усилием перевел взгляд ей на лицо, и в ее глазах успел поймать ответный прилив страсти — и изумление. Джек с трудом сглотнул — во рту у него вдруг пересохло. Если он сейчас поднимет руки и просунет ладони в вырез ее халата, обхватив ее груди, то напрягутся ли ее соски от его прикосновения? Застонет ли она, подавшись к нему навстречу, как сделала бы пять лет тому назад?

Джек поймал себя на том, что его рука невольно тянется к ней за ответом на эти вопросы, — и поспешно обхватил пальцами горячую кружку, приняв ее из протянутой руки Джилл.

— Спасибо, — с трудом проговорил он и сам заметил, что голос его звучит хрипло и неестественно.

Джилл выпрямилась и свободной рукой поспешно поправила запах халата.

— На здоровье, — напряженно ответила она, отворачиваясь. Щеки у нее пылали. Отойдя к креслу, она опустилась в него, подобрав под себя ноги.

Она боялась встретиться с ним взглядом и смотрела в свою кружку. Джек перевел взгляд на окно и ночь за ним.

Несколько минут оба молчали. Часы на каминной полке громко отсчитывали каждую уходящую секунду, и их звук, казалось, рикошетом отлетает от стен. Шум транспорта с шоссе Пасифик Кост проникал через открытые окна вместе с прохладным осенним ветерком.