Джек опять кашлянул:

— Это чертовски неловко. Все. Что я здесь сижу. Что мы вместе работаем.

Она встретилась с ним взглядом, и в ее глазах он прочел чувство облегчения:

— Да, очень.

Джек покрепче обхватил пальцами кружку.

— Но, с моей точки зрения, в этом нет необходимости.

Джилл отставила свой кофе и сложила руки на коленях.

— Продолжай.

— Нас объединило общее прошлое. Но думать надо о настоящем. И будущем.

Встав, он подошел к окну. Оттуда на него молча, насмешливо смотрела темная ночь. Джек поднес кружку к губам и сделал глоток горячего и горького напитка.

— Я пришел, чтобы извиниться, — проговорил он наконец. — За сегодняшнее. Я вел себя недостойно.

Он услышал, как зашелестел ее халат — она поменяла позу.

— Я и сама не была образчиком профессионализма.

— Я предлагаю заключить мир. — Повернувшись, Джек встретился с ней взглядом. — Нам придется вместе работать. Мы оба хотим, чтобы наша передача была удачной.

— И ради этого ты готов сделать все, что можешь?

— Да. — Джек внимательно всмотрелся в ее лицо. Пять лет тому назад, когда она на него смотрела, в ее взгляде была страсть. Всегда. Теперь ее лицо осталось сдержанным, недоверчивым. Он не смог справиться с разочарованием и сожалением по прошлому и тому, что у них все тогда так закончилось. — А ты?

Она кивнула.

— Я помогла выработать концепцию кинообозрения. Мне важна судьба передачи.

— Прекрасно. — Он сделал еще глоток кофе, стараясь сбить поднимавшуюся в нем волну нетерпения. И неутоленного желания. — Тогда у нас все должно получиться.

— Надо понимать, у тебя есть план.

— Угу, у меня есть план. Под названием «Вежливая беседа». Мы перед камерой забываем о прошлом.

Джилл дернулась, словно получив пощечину. Он увидел, как она старается взять себя в руки.

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Я сказал что-то неприятное для тебя?

— Нет. — Она покачала головой. — Итак, мы забываем о прошлом. Раз — и все?

— Я уверен, что могу это сделать.

— Великолепно! И я тоже. — Джилл гордо подняла голову и бросила на него гневный взгляд. — Почему бы не начать прямо сейчас? Нам надо вежливо поговорить о передаче. — Встав с кресла, она остановилась рядом с ним и посмотрела ему прямо в глаза. — Я не хочу, чтобы ты менял свои комментарии о фильмах ради дешевого эффекта.

Джек сощурился.

— Ты собираешься учить меня работать?

— Мы — партнеры. Мы оба заинтересованы в успехе передачи. И я считаю, что твое сегодняшнее поведение попахивает дешевкой и ложью.

— Я не согласен с тобой. И не стоит меня походя оскорблять.

Покраснев, Джилл подняла голову еще выше.

— Этот разговор начал ты, а не я.

— Я пришел, чтобы попробовать растолковать тебе…

— Растолковать мне! — Она шагнула к нему. — Мне ничего не надо растолковывать. Это ведь ты извиняешься, а не я!

— Не за свой комментарий. Он был в точку. — Джек приблизился к ней вплотную, так что теперь, чтобы смотреть ему в лицо, ей приходилось запрокидывать голову. — Неужели ты не понимаешь? Не имеет значения, что именно мы будем говорить о фильмах, — главное, как мы будем это делать. Именно из-за этого нас будут смотреть. Мы же не фильмы продаем, Джилл. Мы продаем нашу передачу.

— Но если мы не высказываем искренне собственного мнения, то мы — не обозреватели. Мы — циркачи. Я училась не для того, чтобы давать представления. Это — не моя профессия.

Джилл хотела отвернуться, но Джек поймал ее за локти и удержал.

— Я не менял моих мнений, Джилл. Я только чуть иначе их выразил. Картину со Сталлоне великим произведением не назовешь, но развлечение это великолепное. И, на мой взгляд, «Любовь делает выбор» — безнадежно фальшивый фильм.

Отпустив ее руки, он отступил на шаг.

— Главное, что мы сегодня были великолепны. И ты это знаешь. Но тебе это не понравилось, потому что не ты владела ситуацией. А ты всю свою жизнь из-за своих родителей стремилась управлять ходом событий.

У Джилл болезненно забилось сердце.

— Это — подлый удар. Даже для тебя, Джек.

— Это правда! — Он заставил себя не повышать голос. — Ты всегда хотела, чтобы все шло по-твоему. Все. И никаких компромиссов. И этому ты тоже научилась от своих родителей.

Она резко выпрямилась, переполненная возмущением:

— А как насчет твоих родителей, Джек? Насчет твоего детства? — На этот раз отвернуться попробовал он, но Джилл удержала его за плечо. — Печально, правда? Мы столько времени были вместе, а я даже не знаю, кто ты такой.

Он смотрел на нее, сжав зубы, его переполнял гнев.

— Но ты ведь все равно хотела быть со мной, правда? До той минуты, когда решила, что пора уйти. — Джек рассмеялся холодным жестким смехом. — Постоянный контроль над собой, над окружающими… У тебя все всегда сводится к тому, чтобы выйти из любой ситуации победителем.

Она отдернула руку, словно обжегшись.

— Так вот как ты представляешь себе мир? Вежливый разговор? Бьешь в самое больное место.

— Эй, я что-то не заметил, чтобы ты старалась не сделать мне больно.

— Очень жаль, что не заметил.

Отвернувшись, Джилл скрестила руки на груди.

Джек смотрел на нее — на непримиримо выпрямленную спину и напряженные плечи, и его охватило сожаление.

— Черт, Джилли. Извини. Я опять сорвался.

Она покачала головой.

— Брось. Ты не виноват. Дело в нас обоих. Мы не могли вежливо разговаривать и когда были любовниками — не понимаю, почему мы вдруг начали надеяться, что теперь у нас это получится. Мы всегда…

— Мамочка?

Оба стремительно повернулись к двери. Там стояла маленькая девочка, одной рукой прижимая к себе плюшевого зайца, а другой протирая сонные глазки.

Джилл кинулась к ней:

— Бекки, малышка, почему ты встала?

— Мне показалось, что я слышу папин голос. — Девчушка посмотрела на Джека и смущенно отвела взгляд. — Папочка тут?

— Нет, малышка, — прерывающимся голосом пробормотала Джилл. — Это — мистер Джейкобс. Мы вместе работаем.

Девочка снова взглянула на него, а потом уткнулась лицом в плечо Джилл.

— А почему нет папочки?

Джек посмотрел на Джилл. Лицо ее напряглось от усилий скрыть от него — и от дочери — свои чувства. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, — он и сам не знал, что именно, но Джилл покачала головой, остановив его.

— Извини, — прошептала она. — Мне надо уложить Бекки.

Джек проводил ее взглядом. Его раздирало множество сложных чувств. Джилл явно было больно, когда Ребекка спросила ее об отце. Он еще не видел Джилл такой ранимой. Он вспомнил, как девочка обвилась вокруг матери, как прижалась к ее плечу. И как на это ответила Джилл. С какой трепетной любовью. Глядя на нее, Джек ощутил, насколько сильна ее привязанность к дочери, — он как-будто прочувствовал то, что она испытывала тогда, считая, что беременна.

Джек пошел в ту сторону, куда скрылась Джилл, и попал в короткий коридор. Он приказывал себе умерить собственное любопытство, сказал себе, что это было бы недопустимым вторжением в ее жизнь, — но, несмотря на это, все же очутился у двери в детскую.

Джилл сидела на краешке кровати дочери. Джек как раз успел увидеть, как она заботливо поправила ей одеяло и ласково пригладила волосы. И все время она говорила что-то нежное и успокаивающее — слов он не мог разобрать и не хотел бы, но их звучание сказало ему все.

У него в горле встал ком. Он уже давно знал, что Джилл стала матерью. Общие знакомые сообщили ему о ее замужестве, беременности, разводе… Но он не осознавал, что все это значило для Джилл.

Джек с трудом сглотнул. Теперь он все осознал. И для этого ему достаточно было увидеть ее полный преданности взгляд, обращенный к дочери, услышать нежные слова, которыми она ее успокаивала, заметить, с какой лаской Джилл гладит шелковые волосики девочки.

Он сжал кулаки. Новое ощущение подействовало на него с такой силой, что он едва мог дышать. Джилл и Бекки соединяет такая связь, которой ему никогда не понять и не испытать.