Джилл наклонилась к нему.

— Получаешь удовольствие, а?

Он обхватил ее рукой за талию.

— Просто работаю на зрителей.

— Это Джек и Джилл! — закричала какая-то девица у самого ограждения. — Он такой милашка!

Джек послал ей воздушный поцелуй, и поклонница взвизгнула от восторга.

Спустя несколько секунд они уже входили в помещение театра. Джек наклонил к ней голову.

— Не так уж страшно, правда?

Джилл приподняла лицо навстречу ему:

— Тебе-то хорошо говорить. Меня милашкой никто не назвал!

Он придвинул лицо еще ближе. Ее дыхание коснулось его губ: их разделяла всего пара дюймов. Джек ощутил прилив жадной страсти, совсем забыв, где они находятся.

В ее глазах он увидел ответное желание, такой же жар. Он знал, что, если еще немного наклонит голову, Джилл подастся ему навстречу, и мысленно проклял окружающую их публику.

Джек с трудом заставил себя выпрямиться.

— Пойдем, надо найти свои места.

В зале было множество знаменитостей. Многие приехали со своими детьми. Джек увидел Кевина Костнера и Сьюзан Сарандон, Мишель Пфайфер и Вупи Голдберг. Он узнал директоров студий и режиссеров мирового класса, автора последнего нашумевшего бестселлера, названного в обзоре «Нью-Йорк таймс», и самого популярного ведущего дневного ток-шоу.

Но ему хотелось смотреть только на Джилл. Она сидела рядом с ним, нетерпеливо выпрямившись, сложив руки на коленях, и не отрывала взгляда от пустого экрана. Он ощутил в ней детское нетерпение, волнение, вызванное искренней любовью к кино.

Джек улыбнулся. Джилл — женщина особая. Необычайная. Как это было только что в лимузине, его вдруг захлестнули воспоминания. О той ночи Дня Благодарения, о том, как они любили друг друга, когда на их губах еще задержалась сладость традиционного тыквенного пирога со взбитыми сливками, о том, как она потребовала, чтобы они на следующий же день поставили рождественскую елку, о том, как они потом занимались любовью под ее мигающими гирляндами каждую ночь, пока не убрали елку на следующий день после Нового года.

Благодаря Джилл он чувствовал себя молодым и беззаботным. Она заставляла его смеяться. Она заставляла его чувствовать себя… любимым. У него вдруг перехватило горло, и он с трудом справился с волнением. Ничего такого он с тех пор уже не испытывал.

Свет погас. На экране появились первые титры, зазвучала основная мелодия фильма. А он все смотрел на нее, и аромат ее духов, одновременно чувственный и невинный, волновал его, будоражил все его чувства.

Джилл поймала на себе его взгляд и встревоженно всмотрелась в его лицо:

— Что такое?

Он покачал головой, и губы его тронула легкая улыбка.

— Я никак не могу на тебя насмотреться.

Даже в темном зале было заметно, как она покраснела. Джилл отвернулась, явно смутившись, потом снова посмотрела на него.

— Все равно перестань.

Но он не отвел взгляда. Просто не мог.

Через несколько секунд она снова повернула голову и прошептала:

— Джек! Фильм начался.

— Правда?

Она нахмурила брови:

— Прекрати, пожалуйста!

Он ухмыльнулся, наслаждаясь ее смущением:

— Слушаюсь и повинуюсь.

Ему удалось сдержать слово и смотреть на экран. Фильм, классическая картина Спилберга, рассказывал о волшебстве и фантазии детства, снова оживляя его для взрослых. Главным героем был маленький мальчик, который искал отца. В поисках ему помогали три его любимые мягкие игрушки, которые он оживил потому, что всем сердцем пожелал, чтобы это случилось.

В финале картины Джек услышал, как Джилл хлюпнула носом, и, протянув руку, сжал ее пальцы. Его и самого захлестывали эмоции. Словно ощутив его чувства, она переплела свои пальцы с его. Они сидели неподвижно, пока не прошли последние титры и в зале не зажегся свет.

Джилл выпустила его руку и тайком утерла слезы. Кинофильм тронул и его душу — он невольно начал вспоминать собственное детство и свои отношения с отцом. Стряхнув с себя грусть, он улыбнулся своей спутнице.

— Уж не плачете ли вы, мисс Лэнсинг?

Она шмыгнула носом и гордо подняла голову.

— Конечно, нет! Я для этого слишком искушена и закалена жизнью.

— Правильно. — Он встал. — Пусть только тебя не видит никто из твоих зрителей, иначе им не понадобится смотреть передачу, чтобы узнать твое мнение.

Она тоже поднялась на ноги.

— Ты в этом так уверен? То, что я плакала, — это еще не значит, будто я считаю этот фильм лишенным недостатков.

Джек рассмеялся.

— По-моему, я так хорошо тебя знаю, что мог бы написать твой отзыв за тебя.

— Высокомерный поросенок!

Он снова засмеялся, и они пошли по проходу.

В фойе была настоящая давка. Какой-то журналист из «Энтертейнмент Тунайт» узнал Джека по его работе в «Пипл» и попытался выяснить их мнение о фильме. Оба ушли от ответа, посоветовав тем, кого это интересует, посмотреть кинообозрение с их участием.

После того, как Джека чуть ли не двадцать раз остановили, толкнули и отпихнули в сторону, он пробормотал:

— Давай выбираться отсюда. Я знаю прекрасное кафе, где всю ночь подают начос и лучший в мире коктейль «Маргариты».

— А как же прием?

— Я за то, чтобы сбежать с него. — Он озорно улыбнулся. — У меня вдруг появилось острое желание отведать под звездами мексиканской еды.

Джилл ответно улыбнулась.

— Дане нелегко было достать нам приглашения.

— Она поймет. Речь-то ведь идет о «Маргаритах» мирового класса!

Джилл не могла устоять и со смехом согласилась.

В уличном кафе действительно делали такой прекрасный коктейль «Маргариты», каких Джилл еще никогда не пробовала. Хотя, сказать по правде, она не решилась бы утверждать, что дело было только в самом коктейле, а не в том, что она пьет его вместе с Джеком.

Она глотала сладкий ледяной напиток и не сводила глаз с Джека. Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и разговаривал с владельцем кафе. В лимузине он снял с себя галстук, смокинг и широкий пояс, закатал рукава рубашки до локтя и расстегнул воротник. Вид у него был безмятежный, уверенный и невероятно мужественный.

Джилл улыбнулась про себя и сделала еще глоток замороженного напитка. Почему мужчина в парадном костюме всегда кажется таким сексапильным? Она уже не скрывала улыбки. Может быть, потому, что он не просто надел парадный костюм, но и сумел органически слиться с ним?

Не любой мужчина, вдруг поняла она. Этот мужчина — Джек.

Ее мужчина.

Щеки у нее начали гореть, и она поспешно отпила еще немного «Маргариты». Такие мысли чреваты опасностью. Такие мысли заставят ее говорить и делать такое, о чем она будет потом жалеть.

Владелец ресторанчика отошел, и Джек повернулся к ней. Вопросительно приподняв бровь, он заметил:

— Вид у тебя как у кошечки, которая добралась до сливок.

— Да неужели?

— Да. — Он медленно обвел ее взглядом. — Довольный, но все еще голодный.

Ее щеки запылали еще сильнее.

— Наверное, это из-за текилы.

Она закинула голову и стала смотреть на черное небо и крупные яркие звезды. Уличное кафе, украшенное гирляндами крошечных лампочек, сливалось с усеянным звездами небом. Джилл втянула в себя ночной воздух. Почти пустой дворик, негромкая музыка и теплый душистый ветер заставляли ее чувствовать себя так, словно она оказалась в ином мире, в месте, созданном специально для них двоих.

Опять опасные мысли!

Джек наклонился к ней.

— О чем ты сейчас думаешь?

Джилл посмотрела на него. Ей пришлось отчаянно бороться с желанием сказать ему откровенно, что именно она сейчас думала, не начать ли с ним открыто и бесстыдно флиртовать.

— Я пыталась догадаться, как ты обнаружил этот ресторанчик. Он ведь в стороне от популярных мест.

Джек улыбнулся.

— Если честно — то когда пытался найти совсем другое место. Французское бистро, которое мне кто-то похвалил. Но безнадежно заблудился и, умирая с голоду, остановился здесь.