Джилл вернулась к стулу, с которого недавно встала, и тяжело опустилась на него, не веря своим ушам.

— По всей Америке? — потрясенно переспросила она. — Ты и правда так думаешь?

— Угу. — Дана присела на краешке стола. — Наш канал уже принялся за дело. В субботу вечером у нас в студии должен состояться крупный прием для рекламодателей, представителей прессы и промышленных воротил. И кроме того, мы договорились, что вы с Джеком дадите интервью обозревателю телепрограмм из твоей газеты. Он тебе сегодня позвонит, чтобы уточнить время встречи. А наши рекламщики уже готовят проекты кампаний в печати и на радио. На следующей неделе тебе, наверное, предстоит пару раз поработать с фотографами. — Дана протяжно выдохнула. — Ну, что скажешь? Сказка, правда?!

Правда? Джилл не была в этом убеждена. Конечно, ее радовал успех передачи, но как насчет того, что ей придется чаще видеться с Джеком?

Джилл снова вспомнила две последние недели и что она каждый раз чувствовала при виде него, вспомнила, какими глазами он смотрел на Ребекку и как ей не удавалось прогнать его из своих мыслей… А еще она вспомнила о Питере и о скором слушании дела об опеке.

Она снова посмотрела на гору писем. Показ по всей Америке… Неужели это действительно возможно?

Переведя взгляд на Дану, она вдруг рассмеялась.

— Да, сказка! Совершенно невероятно! Все мои мечты становятся явью!

— И ты готова тесно сотрудничать с Джеком?

— А у меня есть выбор?

Дана немного помолчала, но потом покачала головой:

— Нет, наверное.

— Тогда все будет в порядке. Я сделаю все, что вы сочтете нужным.

Телефонный звонок наконец вырвал Джилл из крепкого сна. Потянувшись за телефонной трубкой, она свалила со столика будильник.

— Алло! — пробормотала она, нетерпеливо смахивая с глаз растрепавшиеся волосы.

— Джилли. Это я.

— Джек? — Она нащупала часы и, щурясь, рассмотрела циферблат. Без четверти час! Она села в постели, чувствуя, как у нее начинает колотиться сердце. — Что такое? Что-то случилось с…

— Нет. Все в порядке. Я просто… — Он смущенно закашлялся. — Я не мог заснуть. Я все… думал о тебе.

Джилл только болезненно поморщилась. Воцарилось молчание: она не могла придумать, что можно ему сказать. Оборачивая телефонный шнур вокруг пальца, она ждала, что скажет Джек.

— С той нашей встречи в «Макдональдсе» я… я не перестаю тревожиться. Как у тебя дела? — наконец произнес он.

Его хрипловатый, неуверенный голос заставил Джилл вспомнить о других полуночных звонках, — звонках, когда он говорил о своей страсти. У нее в горле встал ком, который ей никак не удавалось проглотить.

— Ничего, — прошептала она. — Бекки сейчас у отца. Я… скучаю по ней.

— Мне очень жаль, Джилли.

— Ты тут ни при чем. Ты не имел никакого отношения к…

— Мне очень жаль относительно сегодняшнего разговора с Даной. Относительно передачи.

Она промолчала, и спустя несколько секунд Джек нарушил паузу:

— Я знаю, что ты планировала для передачи совсем другое направление. Ты ее видела в ином свете. И я понимаю, что в некотором смысле известие Даны было для тебя неприятным.

— В некотором смысле да, — негромко согласилась она. — И тем не менее это было прекрасное известие. Просто великолепное.

— Я хотел сказать тебе, что не собирался вмешиваться в твои планы. Не хотел, чтобы фокус передачи изменился.

Джилл на секунду зажмурилась. Его слова, его честность проникли ей в самую душу, послужили целительным бальзамом, залечивающим ноющие раны.

— Я это знаю, Джек. Все дело в нас с тобой. Мы оба изменили передачу. Как бы мне хотелось это отрицать, но я понимаю, что это так.

Спустя пару секунд он рассмеялся — неестественно и напряженно. Джилл услышала в его смехе усталость и горечь.

— Хочешь посмеяться, Джилли? Я считал, что вся эта штука, эта передача, — это будет пустяк, нечто вроде развлечения. Я думал, что я… что ты мне совершенно безразлична.

Он прерывисто вздохнул.

— Я ошибся. Я не могу спать, я не могу работать, не могу — Джек по привычке негромко чертыхнулся. — Я по-прежнему тебя хочу. По-прежнему хочу тебя любить. Так же сильно, как всегда…

Его слова действовали на нее, словно физические удары.

Он хочет ее! Так же сильно, как она — его. Так же, как раньше.

По телу ее разлился жар.

— Джек… я…

— Не надо ничего говорить, Джилл. Мы оба знаем, что больше говорить не о чем.

Даже зная, что он прав, ей страшно хотелось сказать очень многое. Но Джилл понимала, что слова ничего не изменят.

Между ними тянулось молчание, наполненное только звуком их взволнованного дыхания и громким биением их сердец.

И наконец, когда ей уже начало казаться, что еще секунда — и она закричит, не выдержав напряжения, Джек снова негромко чертыхнулся.

— Ты была тогда права. Между нами давно все кончено. Все кончилось еще задолго до того, как ты от меня ушла. А может, ничего и не начиналось.

Джилл отчаянно сжала телефонный шнур и молча ждала. Грудь ее стянула давящая боль.

— Это не ты была виновата Джилли. Я хочу чтобы ты это знала. Дело во мне. Я действительно не подпускал тебя ближе.

— Почему? — прошептала она, и голос у нее дрогнул от подступающих слез. — Почему ты не подпускал меня к себе?

Он помедлил.

— Потому что знал — если я тебя подпущу, то никогда не смогу с тобой расстаться. А этого я допустить не мог. Извини, что я… разбудил тебя, Джилли. Спокойной ночи.

Долгое время после того, как Джек повесил трубку, она продолжала сидеть неподвижно. В голове у нее не смолкали его слова. Наконец, когда у нее уже совершенно онемели пальцы, она повесила трубку и свернулась под одеялом.

Сон не приходил еще очень долго.

Этот короткий разговор изменил их обоих. В течение следующих двух недель они с Джеком вели себя крайне осторожно. Они присутствовали на приеме, организованном в их честь, два раза позировали фотографам, приняли участие в утреннем ток-шоу телеканала и даже помогали вести благотворительный вечер «Спасите китов», но все это время общались на чисто профессиональном уровне.

Джилл прилагала все усилия, чтобы не говорить о личном, старалась чтобы их тела не соприкасались, а взгляды не встречались.

И тем не менее Джилл по-прежнему ощущала между ними все то же притяжение. Слова Джека о том, что он по-прежнему ее хочет, что он жаждет ее любить, все время оставались с нею, сводя на нет все ее попытки держаться хладнокровно и официально.

Джилл сделала глубокий вдох. Она сильно опасалась, что сегодня эта комедия окажется ей не по силам. Сегодня им с Джеком предстоит ехать в одном лимузине и вместе сидеть в темном кинозале на премьере нового фильма Стивена Спилберга, а потом присутствовать на банкете, где будет масса звезд: пить шампанское, разговаривать, может, даже танцевать.

Как она сможет держаться весь вечер сдержанно? Как сможет не смотреть ему в глаза, скрывать волнение, которое всегда испытывает рядом с ним? И как сможет она оставаться равнодушной, когда он прикоснется к ее руке или талии, помогая выйти из машины?

Джилл прижала ладони к пылающим щекам. А ей действительно хочется не уступить ему?

Да.

И нет.

Джилл разглядывала себя в большом зеркале в спальне. Оттуда на нее смотрела женщина, которая очень мало напоминала ту, что она привыкла видеть. Щеки у нее разрумянились, глаза сверкали. Вид у нее был одновременно радостно-возбужденный и почему-то испуганный.

Закрыв глаза, она постаралась дышать глубоко и ровно, попыталась успокоиться. Откровенность, с которой той ночью говорил Джек, ее тронула. Он поделился с нею своими сокровенными чувствами. Он заглянул себе в душу — а потом позволил сделать ей то же самое. Для этого ему понадобилась особая отвага.

Джек переменился. На смену бесшабашности пришла зрелость, заносчивость сменилась спокойной уверенностью в себе. Джилл смутно почувствовала это при первой их встрече, когда он попытался попросить у нее прощения за прошлое, но ясно этого не осознавала до этого ночного разговора.