И вот теперь, спустя десять лет, этот долгожданный звонок. Дональд едет сюда, ей это не снится. Вот уже третий день, как она снова в родном городе. На месте, где все началось, — ее появление на свет, девичьи мечты, встреча с Фрэнком, рождение сына. Здесь родились они оба — Синтия и Дональд. И здесь же должны снова обрести друг друга, вернуть утраченное доверие и взаимопонимание. На месте, где их связывала счастливая любовь матери и сына, не омраченная ничем.

Дональд не стал брать такси. Стоял чудесный летний день, и ему хотелось пройтись. Дональду вдруг пришло в голову, что десять лет назад, когда разыгралась эта драма, тоже были теплые июльские дни.

Если бы он мог вспомнить хоть что-нибудь о времени, прожитом здесь, в Кливленде. Когда они уехали в Лос-Анджелес, ему шел третий год. И все же Дональд знал, что был здесь счастлив. Первые два года жизни окутаны голубоватой дымкой, как будто он находился в сказочном саду и вкушал волшебные плоды с его деревьев. Этот сад создала его мать, теперь Дональд понимал это. Чтобы она ни сделала, она любила его больше всего на свете. Ей больше не придется страдать из-за него никогда.

Дом мало изменился, только пришел в упадок, как и запущенный сад, окружавший его. Подойдя к двери, Дональд долго не решался позвонить. Сердце бешено колотилось от волнения. Наконец он заставил себя нажать на кнопку.

Дверь отворилась. Перед ним стояла женщина, которую он любил, отчаянно ненавидел, обожал и проклинал одновременно. Гамма противоречивых чувств вылилась в одно невольное рыдание в груди. Дональд покачнулся и зажмурил глаза.

— Пожалуйста… не надо, — прошептала Синтия, протянув руку к его щеке.

Дональд увидел, что она тоже плачет. Никогда еще мать не казалась ему такой хрупкой и беззащитной.

— Мама… — только и смог выдохнуть Дональд.

Как давно Синтия не слышала этого слова, как мечтала услышать!

Они пили чай в саду. Дональд нашел, что мать изменилась. Синтия казалась какой-то беспомощной, потерянной и трогательно хрупкой. Это и бросилось Дональду в глаза в первые секунды их встречи. Но она была поразительно молодой, как, впрочем, все Мортоны. Дональд вспомнил свою прабабку, которая в семьдесят с лишним лет выглядела на сорок пять. Вот и сейчас Синтия казалась рядом с ним старшей сестрой, а не матерью. Дональд вспомнил, что ей тридцать девять. Но Синтии вполне можно было дать и двадцать семь. К сожалению, Гейл пошла в другую семейную ветвь по линии его прадеда.

Сдержанные манеры матери больше не могли обмануть Дональда. Он видел, какой уязвимой она может быть, и понял, каким слепым был он сам, считая мать бездушной. В первое мгновение, стоя на пороге, Дональд вдруг понял, увидев это страдающее беззащитное лицо, что он значит для нее. Понял, что всегда был для матери центром вселенной. Ее глаза выразили столько чувств, что будто обнажили полностью внутренний мир этой женщины.

Сейчас Синтия полностью владела собой. Расспросив о его делах и получении диплома юриста по финансовому праву, она, успокоившись на этот счет, по его просьбе немедленно стала излагать всю историю с самого начала. Рассказывая, Синтия внимательно наблюдала за сыном, одновременно изучая его лицо. Дональд был больше похож на нее, чем на своего отца. Он унаследовал лучшее во внешности обоих.

— Это невозможно! — изумленно воскликнул Дональд, когда мать закончила изложение старой истории.

Рассказ Синтии совпал до мельчайших деталей с тем, что говорил Дэниел Лоу. Но Дональд был готов к этому и не очень удивился. Его потрясло услышанное об отце.

— Я не хочу больше ничего смягчать, — сказала Синтия решительно, — наша семейная жизнь строилась на лжи с самого начала. Я была очень молода, когда забеременела, немного испугана и растеряна и боялась признаться самой себе, что не люблю Фрэнка. К тому же я выросла без отца и знала, как это тяжело. В этом желании во что бы то ни стало сохранить для тебя родного отца была моя главная ошибка. Оглядываясь назад, себя я виню больше, чем Фрэнка.

— Но он любил тебя?

— Я так думала. Но потом поняла, что смысл этого слова ему непонятен.

— В тот день, когда ты получила «Оскара»?

— Да. Тебе сейчас нужно это осознать, я понимаю. Возможно, ты мне не веришь, ведь это противоречит всему, что ты думал об отце. Но я хочу, чтобы ты понял, что у меня нет причин лгать. Заслужить твое доверие я могла бы по-другому.

— Я никому так не верил, как тебе, — сдавленно произнес Дональд, — пока мне не исполнилось лет девять-десять. Отец ничего конкретного мне не говорил, но я вдруг стал думать, что твое поведение — сплошное притворство, и чем больше времени он проводил со мной, тем увереннее я был в своих выводах о тебе.

— Он ненавидел меня, — вздохнула Синтия.

— Но неужели он не понимал, какую боль мне причиняет? Ведь разочарование в тебе все во мне перевернуло. Мне показалось тогда, что мир сошел с ума. Значит, он и меня ненавидел, раз делал это специально?

— Не знаю, Дональд, — мягко сказала Синтия, — наверно, Фрэнк считал, что все средства хороши. Он хотел только одного — получить реванш.

— И, зная это, ты жила с ним? — Дональд недоверчиво покосился на нее. — Почему вы не развелись, мама?

— Сейчас меня саму это удивляет. Я знала, конечно, что он меня не любит, но мне было так жаль Фрэнка и не хотелось унижать его.

— Из-за его неудавшейся карьеры?

— Не только это. Фрэнк говорил, что не сможет без тебя, и я поверила. Мне и в голову не приходило, что таким образом он начал войну против меня. Тайную войну. Я во многом была слепа и заплатила за это дорогой ценой. Я потеряла сына.

— Нет, мама, — Дональд обнял ее, — не говори этого никогда. Прости меня.

— Ты не виноват, — Синтия быстро выпрямилась, — виноваты только мы с Фрэнком. Я хочу, чтобы ты понял, что и Дэн здесь ни при чем. Ты не должен его ненавидеть.

— Ты все еще любишь его? — тихо спросил Дональд.

— Больше, чем собственную жизнь.

Дональд подумал, сколько в них обоих мужества, если они смогли все эти годы прожить врозь. Наверно, они считали это чем-то вроде добровольного наказания. Но чем больше Дональд узнавал, тем сильнее крепло в нем убеждение, что мать и Дэниел Лоу были наказаны за несуществующие грехи. Ему все же с трудом верилось, что отец оказался таким ничтожеством.

— Скажи, отец действительно изменял тебе? — с усилием проговорил Дональд.

— Как раз в этом я его не виню. Мы просто жили каждый своей жизнью.

— Значит, и ты…

— У меня не было на это времени, да и особого желания, в отличие от Фрэнка. День был расписан по минутам, я ужасно уставала и, добравшись до постели, хотела одного — уснуть поскорее. А Фрэнку восхищение и дифирамбы поклонниц заменяли нереализованные профессиональные амбиции. Иногда мне хотелось устроить сцену ревности. Фрэнку это было бы приятно. Он сразу почувствовал бы себя нужным, значительным. Но даже из жалости к нему я не могла притворяться. Думаю, это одна из главных причин его растущей ненависти ко мне. Возможно, я должна была быть милосерднее. Но когда я узнала о том, что он сделал с тобой, вся жалость к Фрэнку улетучилась.

— Я понимаю. — Дональд откинулся на спинку стула. — Давай вернемся к тому самому дню.

— Ты имеешь в виду…

— Да, мама. Ты уверена, что вашу встречу кто-то подстроил, что это не случайное совпадение?

— Фрэнк сказал мне потом, что видел записи в отеле. По его словам, номер был снят на всю ночь. Подпись была незнакомой.

— На чужую фамилию? — уточнил Дональд.

— Да, кажется, на мистера и миссис Тейлор.

— Очень странно.

— Мне тоже все это непонятно, — согласилась с сыном Синтия. — Но кто бы это мог быть?

— Я выяснил кое-что. Того детектива наняла Бэрил Лоу, — сообщил Дональд.

— Что?! — Синтия опешила. — Я была уверена, что его нанял Фрэнк. Ведь на бракоразводном процессе Дэна и Бэрил детектив назвал своим клиентом Фрэнка.