Кто-то звал ее на помощь. Айрин металась по дому, саду, улицам и слышала крик: «Помоги мне!» Она не могла найти того, кто звал ее. Странный гулкий голос. Он звучал всюду, но кому он принадлежал, Айрин этого не знала. И проснулась она с таким чувством, как будто она уже поняла что-то очень важное, но не успела осознать.

Спустившись вниз, Айрин увидела Джинни, разговаривающую по телефону с садовником.

Через несколько секунд старая негритянка повесила трубку и улыбнулась Айрин.

— Что будешь завтракать, дорогая?

— Джинни, могу я сначала с тобой поговорить? — спросила Айрин.

Они присели на диван.

— Ты хорошо спала? — встревоженно поинтересовалась Джинни.

— Более или менее. — Айрин вспомнила свой сон и внутренне напряглась.

— Тебе, наверное, тяжело вспоминать, но могу я кое-что спросить о твоем сыне? Ты рассказывала, что Бену звонила девушка?

— И не одна, — улыбнулась Джинни. — Давно это было, но я их всех помню.

— Извини, но ты не могла бы рассказать мне о них? Поверь, я спрашиваю не из пустого любопытства.

— А хоть бы и так? Он любил тебя. — Негритянка излучала добродушие.

— Но не так, как мою сестру.

— Да. — Джинни снова улыбнулась. — Николь побаивалась Бена из-за его огромного роста. А он был таким безобидным, все для нее был готов сделать.

— У него была невеста? — Айрин не терпелось узнать все как можно скорее.

— Да, Бен обручился с одной девицей. Мне она не нравилась, но что делать… До нее было несколько, но все несерьезно.

— Скажи… а он переписывался с кем-нибудь из них?

— Собирался переписываться с Этель, своей невестой, но так и не успел…

— Прости меня… я не буду больше спрашивать.

Джинни всплакнула и обняла Айрин.

— А до этого… до того, как он уехал… ему никто не писал? — Айрин решила все выяснить наверняка.

— Нет, точно могу сказать, никто.

Джинни вытерла слезы и тяжело вздохнула.

— Джинни, ты ничего не находила на чердаке?

— Где? Нет, милая, не помню. Да и нет там ничего хорошего. Шкатулка старая валялась, но куда-то делась… Наверно, я сама ее выбросила и забыла, а что?

— Да нет… ничего.

Ясно, что письма не имеют никакого отношения к Джинни и Бену. Отец отрицает свою причастность. Но тогда кто мог их написать… и кому?

Она и в мыслях не допускала, что отец может ей солгать. Он ее не обманывал, даже когда она была совсем маленькой. Айрин было всего четыре года, когда умерла от пневмонии ее бабушка. Отец очень любил свою мать, хотя она не одобряла его брак, это Айрин даже спустя столько лет смутно помнила. Когда родители изредка ссорились, Бэрил любила восклицать: «Это твоя мать настраивает тебя против меня! Она меня не выносит».

Айрин бабушка обожала. Когда бабушка умерла, отец очень осторожно, но сказал ей правду. Он не побоялся, как говорила Бэрил, травмировать маленького ребенка.

— Ей было больно? — спросила она тогда.

— Не знаю… может быть, но все это так неважно. Она просто уснула. Бабушка устала. Все люди устают и рано или поздно должны уйти на покой. Усталость накапливается, и сил становится меньше и меньше. А потом человек просто засыпает.

— Пусть бабушка спит спокойно, — сказала девочка после отцовского объяснения.

Айрин было грустно, но она чувствовала себя очень мудрой. Отец не может обманывать ее сейчас, это просто невозможно.

Дэниел Лoy каждый год суеверно ждал лета. Из времени года оно превратилось для него в некий символ возрожденных надежд, ожившей радости, настоящего чуда. В то лето — десять лет назад — свершилось чудо. Он впервые за долгое время почувствовал себя живым. Он встретил Синтию… и очнулся после зимней спячки. С тех пор доводы рассудка стали чем-то нелепым, смешным. Жизнь превратилась в ожидание чуда.

Дэн вновь перечитал письмо Айрин. Его девочка стала совсем взрослой, хотя в это верилось с трудом. Они не виделись пять лет. Бэрил закатила истерику, и он уступил, как всегда уступал ей. «У девочек трудный период, и им меньше всего нужны напоминания о том кошмаре, через который мы прошли», — заявила она. Бэрил по поводу и без повода всегда заставляла его чувствовать себя виноватым. Но Дэниел не мог не признать, что на этот раз она была права. Что ж, теперь он сумеет объяснить Айрин все, она всегда его понимала.

Айрин хочет все знать? Она имеет на это право. Но почему именно сейчас? Говоря с ней по телефону, Дэн чувствовал, что она очень взволнована. И только сейчас он понял: с ней что-то произошло и она рассчитывает на его помощь. Она просила его все вспомнить, но разве он мог забыть хотя бы одну мельчайшую подробность того удивительного лета. Лета, за которое стоило отдать всю жизнь «до» и «после».

Когда Дэн думал о Бэрил, он ни в чем не был уверен. Он не знал, любил ее или нет, хотел ли на ней жениться, был ли счастлив. Единственным, что он понимал, было то, что он никогда по-настоящему не знал ее. «Самая эффектная пара в этом сезоне», — писали о них газеты. Так оно и было. Когда появилась Николь — копия Бэрил, ему с трудом верилось в то, что это происходит с ним. Казалось, будто он медленно перелистывает страницы журнала светской хроники. Очаровательная невеста, прелестная малютка… Все очень мило, но нет ощущения причастности ко всему происходящему. Какая-то отстраненность и запоздалое удивление. Все было бы иначе, будь хоть сколько-нибудь задеты его чувства. Дэн не знал, долго ли это продлилось бы, не решись Бэрил на второго ребенка. Айрин внезапно изменила все. Эта малышка была лучшей частью его самого. Впервые у Дэна появилось ясное ощущение реальности всего того, что случилось за три года брака. Мир стал меняться на глазах, окрашиваясь в радужные тона. Жизнь стала бесценным сокровищем, и каждое мгновение приносило радость. Вглядываясь в карие глазки дочери — его глаза, он чувствовал себя заблудившимся путником, которому крохотное существо протянуло руку помощи. Дэн испытывал необыкновенную нежность, часть которой досталась Бэрил. Он перестал воспринимать жену абстрактно, появилось новое чувство, хотя и сильное, но все же далекое от любви. Айрин дала их браку второе дыхание, а может, и придала ему смысл.

Сначала Бэрил казалась довольной, но, уяснив причину такой перемены в муже, вышла из себя. Дочь стала для нее соперницей, ее ревность не имела границ. Бэрил заявила, что отправит детей в частную школу. Она и слушать не желала, что Айрин слишком мала. Ярость жены потрясла Дэна. Он и не подозревал, что она способна на столь сильные чувства. Тогда ему впервые приоткрылась глубина ее переживаний, ее одиночество. Открытие, что жена тоже несчастна, перевернуло в нем все. Никогда еще Бэрил не казалась ему такой беззащитной, она сама была похожа на обиженного ребенка. В ней что-то надломилось, и Дэн понял, как она нуждается в нем. Тогда и появилось безграничное чувство вины, которое сопровождает его по сей день. В тот момент он как никогда хотел полюбить ее. После неистовой вспышки Бэрил успокоилась, но душевный надлом не прошел бесследно. Она то принималась плакать без причины, то была неестественно оживленной. Бэрил окунулась с головой в светскую жизнь — каждый день выезжала, не пропуская ни одного званого обеда, ужина, теннисного матча, игры в бридж, приема или вечеринки. Но появилось в ней что-то жалкое и это было настолько ощутимо, что не могло не повредить ее имиджу. Внешне это никак не проявлялось, но знакомые держались с ней чуть настороженно. Принимали ее с преувеличенной вежливостью, которая говорила об отсутствии интереса. Ее приглашения так же вежливо принимались, но в последний момент отклонялись под разными предлогами.

Однажды Дэн открыл вечернюю газету и увидел имя своей жены. В светской хронике шла речь о вечеринке, которую вчера посетила Бэрил: «…Миссис Лoy, жена лучшего специалиста по корпоративному праву штата, в девичестве мисс Бэрил Стоун, дочь Дугласа Стоуна, крупного строительного магната, и Грегори Орсон, известный сердцеед, кажется, не скрывают своих отношений. Жена Орсона…» Дэн бросил газету и позвонил домой. Бэрил уехала днем и сказала, что вернется поздно. Дэн, вернувшись домой, прождал до трех часов утра. Он даже не пытался уснуть. Что бы ни натворила Бэрил, он сам толкнул ее на это.