И Мэг бросилась в объятия Элисон, громко рыдая в новом истерическом припадке. Элисон прижала бедняжку к себе, нежно нашептывая несвязные слова утешения.

— Тише, тише, Мэг, теперь уже все хорошо. Все уже миновало, и в результате твоей выходки ничего самого страшного все-таки не случилось.

— Но я так раскаиваюсь, Элисон! Это было так глупо с моей стороны, особенно после того, как вы все меня предостерегали — и тетя Эдит, и ты, и Марч… О Господи, Марч! Что я ему скажу? Он придет в ярость. Как ты думаешь, а вдруг он запретит мне поехать в Лондон? Ох, Элисон, я самое несчастное существо на свете!

Эта невнятная речь, потонувшая в жалобных всхлипываниях, убедила Элисон, что Мэг уже почти выбросила из головы отступничество мистера Ренфри и что сейчас ее куда больше волнуют другие проблемы.

— Тише, тише, — повторила Элисон. — Если хочешь, я попробую поговорить с твоим братом, когда он появится завтра утром.

Мэг подняла заплаканное лицо.

— Ох, Элисон, на самом деле поговоришь? Я буду тебе вечно благодарна. Он очень-очень проникся к тебе. То есть я имею в виду, тебя-то он обязательно послушает.

Залившись густым румянцем, смущенная Элисон помогла Мэг подняться, снять порванное платье и облачиться в ночную рубашку. К этому времени девушка слегка пришла в себя и сумела без посторонней помощи умыться из стоявшего на комоде кувшина. Поеживаясь от ночной прохлады, она с усталым вздохом опустилась на постель.

— Спасибо, Элисон, за то, что ты так чутко отнеслась ко мне. Нечего и говорить, я получила хороший урок. — Мэг слабо улыбнулась. — Хотелось бы мне сказать, что я никогда больше не совершу подобной глупости, но я слишком хорошо себя знаю, чтобы твердо пообещать это. Но я по крайней мере попытаюсь вести себя хорошо, — добавила она. — Особенно пока остаюсь с тобой и тетей Эдит. Действительно, не очень-то хорошо с моей стороны заставлять тебя страдать из-за моего сумасбродства.

С этими словами девушка раскаянно поцеловала Элисон и нырнула под одеяло. Улыбаясь, Элисон пожелала ей спокойной ночи, тихо потушила свечу, стоявшую рядом с постелью, и на цыпочках вышла из комнаты.

Добравшись до своей спальни, она сразу же улеглась, чувствуя, что богатый событиями день безмерно утомил ее. Однако уснуть ей удалось далеко не сразу. Как это частенько бывало в последние дни, ее мысли неизменно возвращались к лорду Марчфорду. Как ни грустно, но, приходилось признать, что его присутствие оказывало поистине губительное воздействие на ее душевный покой. Элисон не могла понять, почему простое прикосновение руки этого человека, которого она раз и навсегда сочла ординарным образчиком мужской породы, повергает ее в трепет. В аббатстве она постоянно чувствовала его близость, ощущала на себе взгляд его золотисто-карих глаз, неотступно следящих за всеми ее действиями. А сегодня вечером как зачарованная смотрела на его сильные тонкие пальцы, сжимающие карты. На сей раз ей не составило труда совершать в игре ошибку за ошибкой. Когда он коснулся ее талии, провожая в комнату и усаживая в кресло, по всему ее телу вдруг разлилось необыкновенное тепло.

Хуже всего то, что Марч начал нравиться ей сам по себе, как личность. Конечно, он был типичным продуктом своего класса, холодным и надменным лордом, высокомерно сознающим свой ранг и достоинство, связанные с его положением, но как могло быть иначе, если такие представления насаждались в нем с самого детства? И все же видно было, как нежно и искренно любил он свою семью, как предан ей всем сердцем, особенно после случившейся трагедии. В кругу домашних он расслаблялся и отбрасывал прочь суровость и холодность. Когда он поддразнивал Мэг или шутливо безудержно льстил тетушке, его веселье и душевная теплота были неподдельны. А еще он был прекрасно образован, что, однако, не сделало его скучным педантом, и, очевидно, обладал подлинной любовью к знаниям. Ну скажите, ради всего святого, растерянно подумала Элисон, кому бы не понравился такой мужчина?

Да только на самом деле, ответила Элисон с горькой иронией, какая разница, нравится он ей или нет? Все равно он считает ее своим заклятым врагом, и она должна его бояться. Тут же на память Элисон пришли слова, сказанные ей Мэг на Майлсом-стрит. Интересно, а не потому ли Марч так ненавидит Лиссу Рейнард, что его гнетет сознание вины за то, что он тогда оставил семью? Да, собственно, это не так уж и важно. Можно радоваться хотя бы тому, что, видимо, ей удалось убедить его в своей искренней привязанности к леди Эдит, и что в скором времени он вернется обратно в Лондон, к своей драгоценной леди Френсис. И если она будет вести себя очень осторожно, то, вероятно, никогда больше с ним не увидится. Удивительно, но при той мысли Элисон охватило глубокое уныние. И хотя она устроилась на подушках поудобнее, решив выбросить из головы эти мысли, сон пришел к ней лишь несколько часов спустя.

Несмотря на беспокойную ночь, Элисон проснулась очень рано и, спустившись вниз, решила позавтракать в одиночестве. К ее немалому удивлению, граф присоединился к ней раньше, чем она успела допить первую чашку кофе.

— Милорд, — воскликнула она, едва не опрокинув чашку, — когда вы пришли? Я не слышала…

— Одна из служанок полировала медную ручку на двери, так что я вошел без доклада, — коротко объяснил Марч. Он молча кивнул в ответ на предложение слуги принести ветчину и яйцо и протянул свою чашку Элисон, наливавшей кофе из серебряного кофейника, стоявшего рядом с ней на столе.

— Моя сестра еще не встала?

— Слава Богу, пока еще нет, — слегка вздрогнув, ответила Элисон. — Я буду очень удивлена, если она появится раньше, чем через пару часов.

— Пару часов! Но ей же прекрасно известно, что я хочу поговорить с ней!

— Милорд, — нерешительно возразила Элисон, — она ведь легла так поздно… вы сами знаете. Она очень устала и…

— Да, я прекрасно знаю, что она поздно легла и устала, но я хотел бы, чтобы вы немедленно послали за ней. Я не собираюсь впустую тратить целый день.

От его повелительного тона в душе Элисон поднялось глухое раздражение. Сделав над собой усилие, чтобы успокоиться, она умиротворяюще сказала:

— Я понимаю, что вы сейчас сердиты на Мэг, и не без причины, — добавила она, заметив в его глазах нарастающий гнев, — но она действительно раскаивается в своем поведении прошлой ночью.

Граф презрительно фыркнул, и Элисон поспешила продолжить:

— Думаю, что не предам ее доверия, если скажу вам, что это посещение маскарада было вызвано не просто своеволием и упрямством, а несчастным детским увлечением.

Марч высокомерно поднял брови.

— Вы говорите, мисс Фокс, что моя сестра посвятила вас в свои планы, а вы не сообщили ничего мне или леди Эдит?

Элисон выпрямилась на стуле.

— Конечно, нет. Я знала, что она интересуется этим человеком, но считала это обычным школьным увлечением, и мне и не снилось, что дело может зайти так далеко.

— Продолжайте. — В словах графа проглядывал слабый намек на извинение, и Элисон, хотя и сердясь, вкратце рассказала ему о злополучных приключениях Мэг прошлой ночью.

— Она на самом деле сожалеет о том, что натворила, милорд, и мне кажется, она уже достаточно наказана за свою глупость.

Элисон говорила еще что-то, а Марч не отрывал взгляд от ее лица, с трудом пытаясь сосредоточиться на словах девушки, но вместо этого старался поточнее определить цвет ее глаз. Их оттенок изменяется в зависимости от ее настроения, решил он наконец. Вот сейчас в них снова появилась та безбрежная синева Средиземного моря, тот ясный и чистый цвет, который он раньше видел лишь на одеянии Мадонн эпохи Возрождения. Девушка глядела на него прямым и открытым взглядом, и Марч ощущал какую-то странную невесомость, словно скользил с вершины горы в головокружительную аметистовую пустоту.

— Что? — с усилием возвращаясь к действительности, переспросил он. Элисон закончила свой монолог с минуту назад, и теперь сидела, удивленно уставившись на него.