— Я не могу думать, когда ты делаешь это, — слабо запротестовала она. — Дэв, сюда может кто-нибудь войти...

— Суббота, — напомнил он. — Здесь никого кроме тебя и меня.

Ослепительный луч золотого света пронзил темноту пустого заброшенного сарая и осветил лицо Дэва. Кэтрин видела любовь и желание в темном омуте его глаз. Его руки нашли ее грудь, и девушка охотно бросилась в темную пустоту, в которую он увлекал ее.

Час спустя, освежившись в душе и закутавшись в махровый халат, Кэтрин сидела напротив матери за кухонным столом. Волосы Джулии Кортни были накручены на бигуди, лицо блестело от увлажняющего крема.

— Прихорашиваюсь к танцам, — объяснила мать, когда Кэтрин вошла. — Я достала твое голубое платье и погладила его, — добавила она. Тон ее был почти вызывающим. — Знаю, ты говорила, что не собираешься идти со мной, но я все-таки надеюсь, что ты передумаешь. Еще не поздно, во всяком случае.

— Собственно говоря, — медленно произнесла Кэтрин, — я... я передумала. Я все-таки иду.

Радость, написанная на лице матери, делала дальнейшее признание затруднительным, и Кэтрин захотелось в последний раз отложить то, что она собиралась сделать. Но, потягивая из бокала фруктовый сок, все же решила, что больше отступать нельзя. Лучше покончить с этим прямо сейчас, раз и навсегда. Ей только нужно при этом думать о Дэвиде и о том, как сильно она его любит.

— Ты ничего не ешь, детка. Тебе нужно поесть, ты же знаешь. Этим вечером ужин будет накрыт очень поздно. Поешь немного, это заливное всегда было твоим любимым.

Кэтрин выдавила слабую улыбку и бросила взгляд на свою тарелку. Дрожащий холмик бледно-зеленого желе, лежавший на ней, искрился в луч лампы дневного света. Она попробовала кусочек, холодное скользкое заливное, казалось, выросло ее горле до огромного размера. Кэтрин поняла, что ее сейчас стошнит. С огромным усилием ей удалое протолкнуть кусок вниз, но мысль об еще одно кусочке тут же вызвала очередную волну тошноту.

— Я не голодна, мама, — пробормотала она, осторожно отодвигая тарелку в сторону.

Мать поднялась из-за стола.

— Есть немного рисового пудинга...

Кэтрин содрогнулась, представив себе это блюдо.

— Наверное, я перегрелась на солнце, — заметила она. — Мысль о еде заставляет мой желудок переворачиваться.

Мать, складывая тарелки в раковину, бросил на нее взгляд через плечо:

— Надеюсь, ты не подхватила какую-нибудь инфекцию в поездке. Это нелепо, что секретарь должен заниматься подобной работой. — Она вытерла руки о маленькое полотенце и затем поставила на стол две кружки. — Я собираюсь поговорить в понедельник с миссис Ноэл, детка. Мне кажется, ты уже достаточно поработала в офисе этого человека.

«Ну вот, — подумала Кэтрин, — иного времен; уже не будет, только сейчас!» Она сделала глубокий вздох и прочистила горло.

— Мама, насчет Дэвида Хэррингтона...

— Можешь подать мне коробку с сахаром, Кэт? Я не могу до нее дотянуться.

— Здесь в вазе еще достаточно сахара. Сядь, мама. Я... я хочу поговорить с тобой.

— Через минуту, детка. Дай мне сначала приготовить кофе.

Нервозность придала голосу Кэтрин резкости.

— Кофе подождет!

Мать удивленно взглянула на нее:

— Что с тобой такое, Кэт? В последнее время добиться пяти секунд разговора с тобой было практически невозможно, а теперь ты сама так нетерпелива, что...

— Пожалуйста, мама, сядь. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Джулия Кортни поколебалась, затем выдвинула из-под стола стул.

— Ну, это уже серьезно! — заметила она с нервным смешком. — Что такое, детка?

Кэт сложила руки на коленях. Они были холодными и влажными. «Спокойнее! — сказала она себе. — Ты взрослая женщина, а не непослушный подросток. И ты не сделала ничего, чего бы тебе следовало стыдиться».

— Это... это о Дэвиде Хэрринггоне и обо мне, — ровно начала она. — Мне нелегко это тебе говорить. Я хотела, но... — Она глубоко вздохнула. — Мы, Дэв и я... мы встречаемся.

Наступил момент, когда все, казалось, замедлилось и стало неестественно ярким. Кэтрин внезапно услышала резкий стук часов, тикающих на стене, и слабый звук равномерно падающих в раковину капель воды.

— Как давно это продолжается? — режущим слух голосом спросила Джулия.

— Знаю, мне следовало сказать тебе раньше, — произнесла Кэтрин, с трудом нащупывая нужные слова. — Я хотела...

Мать продолжала буравить ее холодным немигающим взглядом.

— Как долго? — повторила она, отмахивать от заикающихся объяснений дочери.

Девушка сглотнула комок, подкативший к горлу. Почему она внезапно ощутила себя десятилетней девочкой, которую схватили за руку с банкой печенья? Ведь в том, что последние недели ей пришлось лгать, виновата не только она, но и мать тоже. Джулия отказывалась слушать правду. Она всегда отказывалась ее слушать. Она давно уже выбрала свою собственную манеру поведения.

— Большую часть лета, — ответила наконец Кэтрин.

— Большую часть?.. Кэтрин кивнула.

— Сожалею, что не сказала тебе с самого начала. Я пыталась, но... Я думала, что выбрала... лучший способ. Но это было ошибкой, я знаю, однако...

— И ты все это время лгала, обманывала и делала все украдкой?

— Мама, выслушай меня!

— Хочешь посмеяться? Только вчера одна дамочка решила ехидно посплетничать о тебе и об этом... об этом человеке, а я засмеялась ей в лицо. — Губы Джулии дрожали, и она нервно трясла головой. — Я сказала, что это глупость, что моя дочь никогда не станет интересоваться подобным мужчиной. Она только работает на него, заявила я, и вынуждена его терпеть, потому что иного выбора у нее нет.

— Если ты дашь мне возможность объяснить...

— И, разумеется, думала я про себя, ты мне обещала, что не будешь видеться с ним больше. Я думала: Кэт уважает мои желания, она поклялась...

— Я не клялась, мама, — быстро возразила Кэтрин, пытаясь найти верный путь между зашитой и нападением. — Я говорила, что не причиню тебе боль.

В глазах Джулии вспыхнула ярость.

— Не лги мне! Ты это действительно обещала, в тот день, когда мы ходили по магазинам. Ты мне сказала, что не станешь больше видеться с этим человеком!

— Это неправда. Просто ты тогда слышала то, что хотела слышать. И так всегда, когда мы с тобой расходимся во мнениях. Я не обещала ничего подобного.

— Значит, по-твоему, я лгу?

Голос Джулии поднялся до крика, и Кэтрин покачала головой:

— Нет-нет, конечно нет! Это было недоразумение.

Джулия горько улыбнулась:

— Конечно. Я предполагала, что ты отнесешься ко мне хотя бы с некоторым уважением, но вижу теперь, насколько я была глупа.

Кэтрин дотронулась до руки матери:

— Мама, ты же знаешь, как я тебя уважаю. Но это совсем не связано с тем, что я чувствую к Дэву.

— И что же именно ты чувствуешь к... Дэву? — хрипло спросила мать, выплевывая его имя с отвращением.

Кэтрин поколебалась. Ей хотелось придерживаться правды и сказать матери, как она его любит, но инстинктивно поняла, что сейчас не тот момент для этого. Мать была сильно раздражена не только двуличностью дочери, но, еще сильнее, вторжением в их жизнь Дэва. И вряд ли сейчас был подходящий момент для разговоров о любви. Это было время, чтобы расставить все по местам и дать матери шанс смириться с тем, что уже случилось.

— Он очень важен для меня, — спокойно сказала она.

— «Он очень важен для меня»! — насмешливо передразнила дочь Джулия. Даже под слоем крем было заметно, как она покраснела. — Что это ответ? — Она резко наклонилась вперед, как змея готовясь к атаке. — Ты спала с этим... с этим сукиным сыном, да?

Краска ярости залила щеки Кэтрин.

— Как ты можешь так говорить со мной?!

— Как? Я скажу тебе как! — закричала Джулия. — Ты лгала мне все время! Ты на все способна!

— Ты сама заставляла меня лгать тебе! — рассвирепела Кэтрин. — Ты заставляешь все время меня чувствовать, что я обязана оправдываться перед тобой.