В общем, у меня не появлялось ощущения, что я давно не был в нашем городе. Я ничего не потерял. Через пять минут мне стало казаться, что я никуда не уезжал, а все время проторчал с друзьями на этой площади. Я слышал все те же рассказы о том, сколько они выпили накануне вечером: «Вчера у нас была бутылка водки на двоих, до дома добрались в совершенно разобранном виде, скорее даже приползли…» У кого-то можно было заметить белые следы кокаина под носом. О своих похождениях мои друзья рассказывали почти с гордостью. Выглядело это очень смешно. Боже упаси осуждать их: я и сам этим грешил, и Федерико тоже этим занимался, но пришло время, и мы завязали.

Федерико спас меня от этого мира. Мне повезло, что у меня был такой друг. Друг, чье присутствие я постоянно ощущаю в своей жизни. Надеюсь, что я это заслужил.

Даже сейчас, когда мы с Франческой готовимся стать родителями, каждый из нас продолжает жить в своем доме. Мы можем себе это позволить, поэтому, вместо того чтобы тратить деньги на всякую ерунду, предпочитаем жить раздельно, хотя часто мы проживаем в одной квартире. Такой выбор позволяет нам сбалансировать и укрепить наши отношения. Иногда я ночую у нее, в другой раз она остается у меня. Практически мы ночуем у нас.

Мы приняли такое решение вовсе не потому, что не верим в совместную жизнь, — просто мы оба не годимся для семейной жизни. Каждый человек должен отыскать свою точку опоры, обрести свое идеальное состояние. Для себя мы увидели выход в таком решении. Нам казалось, что пора найти новый способ построения семейных отношений. То, как жило поколение наших родителей, нас никак не устраивало.

Иногда, несмотря на взаимную привязанность, каждому из нас хочется побыть одному. Чтобы рядом никого не было. Не стоит думать, что, оставаясь один, я занимаюсь какими-то странными, экзотическими делами. Нет у меня и наследственных приступов бегства в одиночество. Просто мне порой бывает нужно остаться наедине с самим собой, со своим внутренним миром. То же самое бывает и у Франчески. Мне повезло, что я нашел в ней женщину, способную понять такое желание. Точнее, если уж быть до конца честным, именно она больше меня настаивала на этом нашем праве.

Я помню, как однажды вечером я позвонил Франческе и спросил, можно ли мне зайти к ней или ей хочется побыть одной. Она сказала, что я могу прийти, и я поспешил к ней, чтобы провести ночь в ее доме. Какое все-таки чудо, что мы с уважением относимся к желанию каждого из нас побыть в уединении! Много раз в прошлом я пытался добиться от своих женщин такой же свободы, но каждый раз, когда я говорил, что хочу побыть в одиночестве, я слышал привычные вопросы: «Что случилось? Ты меня разлюбил? Тебе плохо со мной? Я сделала что-то не то? Если я тебе надоела, так прямо и скажи, никаких проблем…» Если же они ничего не говорили мне, то все равно в воздухе витали напряжение и неловкость. Словно я выиграл бонус, но, как порядочный человек, обязан был продолжать игру.

Мы с Франческой установили домашние телефоны в своих квартирах. Только у меня есть ее номер, и только она знает мой. Когда нам хочется отдохнуть, мы отключаем мобильный телефон, а если возникает нужда срочно связаться друг с другом, то всегда можно позвонить на домашний номер. Я, правда, дал номер своего телефона еще отцу и сестре, но они знают, что могут звонить мне только в случае крайней необходимости. А Франческа свой номер родителям так и не дала. Все же надо сказать, что с тех пор, как Франческа начала вести новую жизнь и разобралась в порядках, установившихся в ее семье, отношения дочери с родителями изменились. Франческе уже не надо было ждать одобрения и согласия родителей, и благодаря этому улучшились отношения в семье.

Теперь Франческа полагается только на собственное мнение. Став независимой, она перестала спорить с матерью и отцом.

Как-то вечером, рассказывая о своей семье, она спросила у меня:

— Какую музыку ты слышишь в этой комнате?

В комнате было тихо.

— Я не слышу никакой музыки, — ответил я.

— Нет, комната наполнена звуками, но, чтобы их услышать, надо поставить специальное оборудование. Если бы здесь были стерео или приемник, мы сумели бы воспроизвести звуки нашей комнаты. Ты даже не представляешь, сколько здесь звуков — весь дом пропитан музыкой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что это похоже на проблемы, возникавшие в моей семье. Я требовала, чтобы они слушали музыку, а у них не было даже наушников. Вместо того чтобы понять это, я только увеличивала громкость, но так ничего и не добилась…

Франческа поднялась с дивана, включила мой старенький приемник и стала крутить ручку настройки.

— Теперь ты слышишь, сколько здесь музыки?

Мне очень понравился этот образ, так что я пару раз обыграл его в разговоре с приятелями. Когда, например, при встрече со знакомыми я говорил, что мы с Франческой ждем ребенка, но при этом живем раздельно, многие меня не понимали. Им казалось, что наша любовь не так крепка, как в их семьях. Они считали, что если мы не желаем до конца соединить наши жизни, если мы стремимся оставить для себя маленькую отдушину или лазейку, то этим мы подрываем наши чувства. Но мы с Франческой разделяем между собой все, что у нас есть общего, что нас обоих устраивает, — все остальное принадлежит каждому из нас. Если кому-то из нас захочется перемен, мы не будем этому противиться, но никто не может принуждать другого. Кто сказал, что жизнь под одной крышей объединяет семью? В прошлом мне приходилось делать то, что мне не хотелось, или толкать на это женщину, которая была со мной. Иногда сама женщина поступала так, думая угодить мне. В самом худшем случае один из двоих пытался изменить жизнь другого. Я же не хочу менять то, что не могу принять в Франческе; она так же поступает в отношении меня.

Например, мне не нравится отдыхать в кемпингах. Я туда, в общем, никогда и не ездил. По мне, лучше провести отпуск в полуразвалившейся деревянной хижине, но жизнь в палатке не для меня. А Франческа, наоборот, любит отдыхать на природе. Она ребенком ездила с семьей в туристические лагеря. Я совсем не хочу, чтобы она отказывала себе в таком отдыхе, но и ехать с ней не собираюсь. Поэтому, как это случилось в прошлом году, она поехала в лагерь одна со своими знакомыми, такими же любителями этого вида отдыха.

«Вы отдыхаете отдельно? Вы поссорились? Если она тебе дорога, ты, несмотря ни на что, должен был поехать с ней. Порой надо идти на компромиссы. Если один из супругов не согласен пожертвовать своими интересами ради другого… Ты законченный эгоист, тебе нельзя жить с другим человеком. Ну что за радость проводить отпуск отдельно?..»

Сколько похожих слов мы слышали от посторонних людей. Я и Франческа любим друг друга, но каждый из нас принадлежит самому себе, поэтому нас и тянет друг к другу. Как можно желать получить что-то, если у тебя это уже есть? Нельзя обладать другим человеком, но можно тешить себя иллюзией этого.

Позавчера, например, Франческа сказала мне, что ей хочется побыть одной, прислушаться к ребенку у нее в животе. Мне приятно знать, что рядом со мной есть женщина, с которой я могу говорить о таких вещах. Я остался дома, вытащил из кладовки коробку со старыми пластинками и начал их разбирать. Сколько воспоминаний хранят в себе эти виниловые диски! Разобрав пластинки, я решил записать для Франчески компакт-диск. Свою компиляцию я назвал «Жизнь рядом с тобой».

Еще я написал для нее короткое стихотворение — я уже успел увлечься поэзией.

На следующее утро я принес Франческе горячие рогалики и плоды моих ночных раздумий. Ничто не обязывает меня и Франческу быть вместе, это не само собой разумеющийся факт, поэтому мы с большим трепетом относимся к нашим встречам. Ведь они являются результатом нашего выбора, сделанного сейчас, сегодня, а не несколько лет назад. Когда я просыпаюсь утром и вижу возле себя Франческу, я точно знаю: она рядом, потому что она хочет этого, а не потому что живет в этом доме. И никто из нас не откажется от чудесного наслаждения, которое охватывает нас при пробуждении рядом с любимым человеком. Мы даже не хотим, чтобы такое необыкновенное и волнующее мгновение, когда, открывая глаза, видишь рядом с собой желанного человека, превращалось у нас в привычку. Никто из нас не хочет лишать себя чудесных ощущений, когда мы, повинуясь зову природы, тянемся к любимому человеку и чувствуем тепло его тела.