Щеки Жизели заалели еще ярче, она инстинктивно схватила в горсть крестик и висящий рядом с ним крохотный футляр с крышечкой, украшенной сверкающими гранатами и изумрудами. Внутри лежали три ресницы, якобы принадлежавшие самой Марии Магдалене Эта безделица стоила столько же, сколько и превосходный боевой конь, но Жизель не считала, что потратилась зря У Бенедикта было на этот счет свое мнение, но в конце концов он решил не обострять отношения с женой.

— Садись. — Он жестом пригласил Жизель к скромной трапезе.

Она послушно села и тщательно прикрыла ноги платьем Ее смущал обнаженный торс мужа, его плечи и грудь, узкая полоска волос, убегающая от сосков вниз по мускулистому животу к поясу штанов Отведя глаза, Жизель откусила кусочек фиги и запила его маленьким глотком из фляжки.

Проголодавшийся за день Бенедикт с удовольствием проглотил и сыр и все остальное Жизель отдала ему свою порцию и съела только медовый пряник. Она настолько устала и ослабла, что даже потеряла аппетит.

Когда все было съедено, в конюшню ввалился Понс, обнимавший за талию смеющуюся женщину с распущенными каштановыми волосами. Лиф ее платья был бесстыдно расстегнут.

Разочарованный, Понс застыл в дверях, враждебно разглядывая Бенедикта и Жизель.

— Я думал, что вы остались в зале. Обычно в конюшне ночую я.

Бенедикт повел рукой вокруг.

— Здесь достаточно места.

Шепнув что-то баску на ухо, женщина высвободилась из его объятий и исчезла в ночи. Тот, нахмурившись, бросил свирепый взгляд на чужаков, вторгшихся в его владения.

— Здесь небезопасно. Вам лучше держаться вместе с остальными.

Бенедикт выгнул бровь.

— Я могу постоять за себя и предпочитаю остаться здесь.

Понс обернулся на двери конюшни и помрачнел еще больше.

— Вы, франки, думаете, что весь мир принадлежит вам, да?

Бенедикт хотел было сказать ему что-нибудь резкое, но, заглянув в темные глаза баска, вспомнил о легендарной вспыльчивости горных проводников и решил промолчать.

Понс повернулся, чтобы уйти, но затем передумал и навалился плечом на дверной косяк.

— Вижу, путешествие утомило тебя меньше, чем твоих спутников, — сказал он не миролюбиво, но с любопытством. На его поясе по одну сторону висел огромный охотничий кинжал, по другую — узкий столовый нож. Вынув тот, что поменьше, баск принялся вычищать им грязь из-под ногтей. Он явно старался произвести впечатление.

— Я привык к дальним дорогам, — ответил Бенедикт, не сводя глаз с ножа в руках собеседника. Сидевшая рядом Жизель оцепенела от страха.

— Значит, ты торговец?

— Что-то в этом роде. Я развожу лошадей — боевых коней и вьючных пони.

Понс кивнул головой.

— В Кастилии и Наварре ты найдешь самых лучших лошадей на всем Божьем свете.

— Знаю.

— Ты и приехал сюда за ними, верно?

— Возможно.

Баск смачно причмокнул.

— Но хорошие лошади дорого стоят. Хватит ли у тебя серебра?

— Там будет видно.

Понс снова кивнул. В его глазах появился какой-то странный блеск.

— Я ведь тоже торговец. Моя семья торгует с твоей страной, франк. — Вытерев лезвие ножа о штаны, он ловким движением всунул его в ножны. — Теперь я вас покину. Спите спокойно. Мы с Маризой подыщем себе другое местечко. — Окинув супругов насмешливым взглядом, Понс с кошачьей ловкостью выскользнул за дверь.

Бенедикт долго смотрел в черный дверной проем.

— Нам лучше подыскать другого проводника. И чем скорее, тем лучше. Я чую неладное, — пробормотал он.

Жизель сжала свой драгоценный футлярчик. Ее серые глаза наполнились страхом.

— Мне тоже не нравится этот человек. Ему нельзя доверять, — прошептала она.

В первый раз за долгое время Бенедикт был хоть в чем-то абсолютно согласен с супругой.

Рассвет встретил паломников ярким солнечным светом. На ослепительно синем небе не было видно ни облачка. Окружающий пейзаж волшебно преобразился. Путники завтракали на лужайке за домом. Запах костра смешивался с ароматом жареной ветчины, свежего хлеба, парного молока и сливок.

Понс появился только тогда, когда его подопечные уже насытились и собирались вставать из-за стола. Схватив с подноса кусок хлеба и поддев на острие ножа ломтик мяса, он прохаживался по траве, поочередно кусая и то, и другое.

Судя по всему, пребывая в приподнятом настроении, баск весело насвистывал и что-то мурлыкал себе под нос Он как будто имел обыкновение меняться вместе с погодой. Правда, иногда в его намеренно расслабленных движениях чувствовалась некоторая напряженность, а по лицу пробегала тень озабоченности.

— Дорога подсохла, — сообщил он, — думаю, мы быстро доберемся до цели.

Спустя полчаса маленький отряд двинулся в путь. Дорога хоть и высохла, но осталась все такой же узкой: по обе стороны от нее громоздились обломки скал. К полудню приятное, ласкающее кожу тепло сменилось невыносимой жарой. Постепенно путники освободились от верхней одежды, бутыли с водой быстро опустели. Лицо торговца из Бордо окрасилось в цвет спелой шелковицы. Он изнывал от жары и беспрестанно жаловался на погоду, дорогу и все остальное, приставая ко всем спутникам по очереди, но чаще всего к Понсу.

Выслушивая возмущенные тирады толстяка, маленький баск все больше мрачнел и нервно теребил руками пояс. Казалось, он еле сдерживался, чтобы не заткнуть ими рот торговцу.

— Господи! Мог ли я предположить, что, покидая Бордо, расстаюсь с цивилизацией? — восклицал тот. — Если бы не моя любовь к Господу Богу и благословенному святому Иакову, я бы ни за что на свете не согласился отправиться сюда.

В следующую секунду Понс резко остановился. Его темные глаза хищно прищурились, грудь тяжело вздымалась. Похоже, он с трудом сохранял самообладание.

— За этим поворотом есть широкий ручей. Напоите лошадей и наполните водой бутыли. Я проверю дорогу впереди и вернусь, — сказал баск, но пошел не прямо, а свернул на уводящую влево тропинку и торопливо зашагал прочь.

— Куда это, интересно мне знать, вы направляетесь? — В наступившей тишине оклик торговца прозвучал, как щелчок хлыста.

Не оборачиваясь, Понс развел руками.

— Неужели вы полагаете, что сейчас я выложу вам все как на духу? Разве там, в Бордо, у вас не бывает никаких маленьких секретов от клиентов? — Он хмыкнул и зашагал дальше своей легкой, пружинящей походкой. Спустя несколько мгновений его тоненькая фигурка скрылась из вида.

Хладнокровие проводника еще больше взбесило торговца. Задетый за живое, он принялся сыпать в адрес Понса проклятьями.

Не испытывавший симпатии ни к тому, ни к другому, Бенедикт криво усмехнулся и зашагал к повороту. Все остальные двинулись за ним.

Огромные валуны разделяли большой ручей на несколько маленьких. Некоторые из них были узкими и глубокими, остальные — широкими и мелкими Паломники с удовольствием спешились, напоили лошадей и расположились на отдых. Прозрачная как стекло ледяная вода сверкала на солнце. Камни на дне походили на изумруды. Бенедикт напоил лошадей водой, следя, однако, чтобы они не выпили слишком много.

Одна из монахинь, стыдливо приподняв подол рясы и чуть-чуть обнажив худые белые ноги, осторожно ступила на мелководье и тихонько вскрикнула. Затем позвала двух своих сестер, предлагая последовать ее примеру. Некоторое время те с сомнением поглядывали на нее, но в конце концов тоже вошли в воду. Священник умылся и сел у воды, положив на лысину мокрый платок. Торговец скинул тунику и пристроился в тени лежащего в отдалении огромного камня. Тяжело отдуваясь, он обмахивался куском ткани.

Именно он умер первым.

Никем не замеченный Понс подкрался к ненавистному толстяку и перерезал ему горло, из которого тут же забил фонтан крови.

— Ты не ошибался насчет меня, — зловеще прошептал баск, зажав рот хрипящей в агонии жертве. — Я давно горел желанием пощекотать тебе шейку.

Бенедикт осознал, что на них совершено нападение, только тогда, когда в его тело вонзились две стрелы: одна в бок, другая в левую руку. Увидев, что муж как подкошенный рухнул в воду, Жизель с криком ужаса бросилась к нему, но в следующий миг тонко просвистевшая в воздухе стрела оборвала ее крик навеки.