По эту сторону ручейка напротив холма стояла старая монастырская постройка с просторной площадкой перед ней, замощённой пилёным камнем. От площадки и до главной аллеи, или, как её называли в Велешковичах, центральной, размещались цистерны. Большинство из них было закопано в землю, остальные лежали на боку.

Цистерны эти завезли в Кормелицкий монастырь лет за восемь до войны, когда где-то тут, под Велешковичами, предполагалось начать какое-то очень важное, очень секретное строительство то ли аэродрома, то ли полигона, а может быть, какого-то завода, которое почему-то так и не начали. Перед самой войной цистерны передали местной МТС. Но горючего МТС имела не так уже и много. Заливать его в громадные цистерны оказалось делом невыгодным. Так они и пустовали.

Теперь к цистернам подходила железнодорожная колея. По всему видно, что фашистам цистерны пригодились.

За центральной аллеей стояла церковь с прилегающими к ней кельями. Сюда также были проложены рельсы.

Было, видимо, обеденное время — площадка пустовала. Только из церкви долетали человеческие голоса. Вскоре оттуда выкатилась дрезина с небольшой платформой, а вслед за ней вышли солдаты, неровной цепью потянулись к роднику.

— Ясненько, — сказал Кешка. — В церкви — бомбохранилище. Что ты на это скажешь, Гутман?..

— А что я должен сказать? — спросил Лёва.

— У нас одна мина, и мы должны решить, где её лучше ставить: в церкви или в бензохранилище?..

— Конечно, в церкви, — отозвался Данилка. — Как грохнет, так и бензохранилище разнесёт вдребезги.

— Это ещё как сказать, — возразил Лёва. — Я, например, не могу поручиться, что одна мина взорвёт все бомбы. Зато присягаю головой, что одной миной можно сжечь бензин во всех цистернах. Вы представляете, что будет, если начнётся пожар хотя бы в одной цистерне?.. Это будет фейерверк…

Последние слова произвели на Данилку и Кешку надлежащее впечатление.

— Тогда будем подрывать цистерны, — решил Кешка.

— Но там рядом солдаты, — напомнила Густя. Действительно, солдаты стояли возле родника,

оживлённо разговаривали и весело хохотали. От родника до ближайшей цистерны самое большое метров сто.

— Ты останешься здесь и подашь нам сигнал, если что заметишь, — распорядился Кешка.

Густе совсем не хотелось оставаться одной, но приказ командира есть приказ, и оспаривать его ни в коем случае нельзя.

— А как мне подать вам знак, если возникнет опасность? — спросила она Кешку.

— Закукарекаешь петухом, — не подумав, сказал Кешка.

— Ну, да, чтобы фашисты бросились искать этого петуха, — не согласился Данилка.

— Тогда как? — растерялся Кешка.

Данилка достал из кармана небольшую дудочку.

— Дунешь в неё, только не очень сильно, — сказал он. — Она свистит, как скворец.

Мальчики поползли к цистернам, а Густя осталась на холме.

Одна из цистерн будто специально выкатилась навстречу Кешке и его друзьям. Она лежала на боку, закрывая собой едва не половину бензохранилища.

Кешка по-пластунски пополз к ней. Любой красноармеец — что там красноармеец — самый придирчивый красный командир сказал бы, что Кешка ползёт по-пластунски абсолютно безукоризненно. Зато Данилка с Лёвой хорошенько попыхтели, пока добрались до той цистерны. У обоих на лицах струями тёк пот, а штаны сползли едва не до коленей.

Вблизи цистерна выглядела недоступным страшилищем, она вся покрылась чешуёй-ржавчиной. Возле неё, наверно, давно дожди вымыли канавку, густо заросшую полынью, пижмой, репейником — самым разным бурьяном.

— Давай прилаживай мину, — шёпотом приказал Кешка.

Вслух разговаривать было опасно: фашисты находились всего метров за сто — от силы сто пятьдесят.

— Это раз плюнуть, — похвастался Лёва.

Он достал будильник с прикреплёнными к нему проводочками, гранату, к спусковому механизму которой надо было присоединить провода. Лёва устанавливал мину ловко, не торопясь, будто всю жизнь только и занимался минированием.

Кешка тем временем ставил запалы в гранаты. Присоединённые к мине, они должны были взорваться от так называемой детонации — мгновенного взрыва.

Кешкина работа также была очень ответственной. Запал — вещь деликатная, чуть тюкнешь по нём, так и косточек не соберёшь. Кешка весь ушёл в работу.

— Кешка, а Кешка, — позвал его Данилка.

— Ну, что тебе?..

— Мне кажется, эта цистерна пустая…

— Приснилось тебе?..

— А ты послушай…

Данилка поднял камешек, постучал им по выпуклой стороне цистерны. Та звонко отозвалась, словно вагонный буфер, что висел вместо колокола на церкви.

Кешка даже растерялся. Надо же, ползли, рисковали, старались, а бензина в цистерне нет!.. Может быть, и в остальных то же самое?..

— Я же говорил, мину надо ставить в бомбохранилище, так это всё ты, — сердито взглянул Кешка на Лёву, тем самым перекладывая всю вину на него.

— А что я? — удивился Лёва. — Может быть, в церкви столько же бомб, сколько бензина в цистерне. Ты разве не провёл разведку?

А как Кешка мог провести её? Да и когда было проводить? О том, что немцы сделали в монастыре склад бомб и бензохранилище, Кешка услышал от бабушки. Это она вчера вечером, за ужином, сказала Кешке о том, что фашисты делают в монастыре. Правильнее, так даже и не сказала. Она просто как будто рассуждала сама с собой.

«Леший их знает этих фашистов, — бормотала она под нос. — И что только они задумали на наши головы. Нет, недаром!.. Ну, бензин в цистерны заливают — понятно!.. Дорога рядом, заправлять машины надо… А бомбы в церковь зачем завозят?.. Неужели самолёты будут садиться?..»

Кешка слушал да на ус мотал, а в голове строил план, как одним махом все фашистские старания перечеркнуть. И надумал… Теперь его пронзила тревожная мысль: а что, если бабушка всё выдумала, как она умеет придумывать различные сказки про чертей, сапожников и ещё различные чудеса на двух колёсах?..

— Будем возвращаться назад, — грустно сказал Кешка.

— Посмотри на него, — возмутился Данилка. — Почему возвращаться?.. Разве я сказал, что все цистерны пустые?.. Или, может быть, во дворе только одна эта цистерна?..

— Ну, конечно, — отозвался и Лёва. Кешка оживился.

— Давай мину, поползём, — обрадованно сказал он Лёве. — Ты ещё подорвёшься. Видел, как ты ползаешь — носом землю пашешь…

Лёва не обиделся и не стал возражать. Очень ему надо возражать.

Канавкой они обогнули цистерну. За ней, почти вплотную, жались цистерны, вкопанные в землю. К одной из них тянулся чёрный шланг. Он взбирался на широкую горловину цистерны с отброшенной тяжёлой крышкой.

— Бензин, — радостно сообщил Лёва.

Кешка теперь и сам видел, что в цистерну совсем недавно заливали бензин. От него на горловине и крышке облупилась ржавчина. Следы от бензина были видны ещё на двух цистернах.

Всё ж таки удача!.. Теперь только хорошенько пристроить к цистерне мину с гранатами, чтобы рвануло так рвануло, всем фашистам на страх!..

— Три «эргэдовки» оставим себе на всякий случай. Вдруг придётся отбиваться… — распорядился Кешка. — Хватит и противотанковых…

— Конечно, хватит, — подтвердил Лёва.

— Хватит так хватит, — согласился и Данилка.

Связку гранат присыпали песком, а мину — гранату с будильником — не стали прикрывать даже травой, а вдруг какая-то былинка повредит стрелкам будильника, не имеющего предохранительного стекла.

— Больше как на полчаса не ставь, — посоветовал Кешка Лёве, когда тот начал заводить будильник.

— Достаточно и пятнадцати минут, а то ещё фашисты спохватятся, — предостерёг Данилка. — А нам лишь бы к часовне добраться.

— Тогда ставлю на двадцать минут, — решил Лёва.

Будильник затикал, отсчитывая секунды. Лёва тут же прикинул, что до взрыва осталось ровно тысяча двести секунд.

Они собирались возвращаться назад, как из-за цистерны послышался Густин встревоженный голос:

— Мальчики, беда!..

— Что случилось?..