На лбу Лидии вздулась вена — багровая и толстая. Можно было видеть, как кровь тяжелыми толчками проходит по сосуду.

— Я заботилась об этой земле!

Презрительно фыркнув, Элиза сделала шаг к Лидии, несмотря на опасность получить новый шлепок кухонным полотенцем. Дамы оказались нос к носу, как драчливый бейсболист с арбитром.

— Обирание персиков с деревьев для твоего отвратительного фруктового пирога не в счет!

Лидия покачнулась, как от пощечины, но тут же гордо отвела плечо назад и подчеркнуто спокойно произнесла:

— Мой фруктовый пирог не отвратительный!

В полной растерянности, не зная, что предпринять, я взглянула на Ника, но помощи от него не было никакой. Неожиданный поворот событий показался ему настолько комичным, что он с трудом держался на ногах, согнувшись пополам и схватившись за живот, — сказались прекрасное воспитание, дипломатический корпус и внушенные с младых ногтей идеалы такта и примирения. Первый настоящий кризис карьеры: сын выдающегося дипломата, того и гляди, лопнет от распирающего его хохота.

Соседки продолжали поливать друг друга оскорблениями, как из брандспойтов. Воспользовавшись этим, я взяла Ника под локоток и отвела в сторону. Некоторое время он не мог выговорить ни слова, и я с нечеловеческим терпением ждала, пока Ник справится с приступами смеха, волнообразно сотрясавшими его грудь. Когда приятель немного успокоился, я отвесила ему небольшого тумака в плечо.

— Что за чертовщина тут творится? — спросила я, опасливо поглядывая на двух мегер, скандаливших уже на пределе мощности легких. Не сомневаюсь, другие соседи тоже обретались неподалеку — подглядывали из окон или проезжали мимо участка на черепашьей скорости.

Ник собрался с силами и выговорил:

— Похоже, обе хотят твою землю.

— Это я поняла. Что делать-то?

Момент просветления у Ника миновал, пришлось ждать следующего. Ник был словно мертвецки пьяный, балансирующий на грани сознания.

— Спроси, сколько они дадут. Этого я не ожидала.

— Что?!

Увидев гамму чувств на моем лице — шок, смятение, интерес, — Ник перестал смеяться. Сделав несколько глубоких вздохов, он героически подавил мощный поток богатырского ржания.

— Раздразни их — пусть торгуются, повышают цену, затем пообещай подумать и отошли их по домам. Не обязательно принимать их всерьез, но выслушать-то можно!

Хотя обе визитерши вели себя как ненормальные, я подумала, что Ник прав, и с опаской приблизилась к спорящим. Чтобы привлечь к себе внимание, пришлось прервать две тирады: одну — о собаке, гадящей на газоны, другую — об оконном стекле, которое чей-то сын разбил бейсбольным мечом, — старые раны, вековые обиды, которые вскармливали, удобряли и лелеяли не первый сезон.

— О'кей, если вы хотите обсудить покупку моей собственности, давайте обсуждать покупку моей собственности, но для этого вам обеим придется умолкнуть, — сказала я нормальным голосом, отказавшись от намерения перекричать обеих миссис или начать ругаться как извозчик.

Я начала с тихих ничего не значащих фраз, и тактика сработала: Лидия и Элиза, как дети, вопившие во всю мощь легких, сразу замолчали, инстинктивно прислушавшись к тому, что говорит взрослый.

— Если вы в состоянии вести себя адекватно, давайте рационально обсудим вопрос о моей собственности, — продолжала я. — Если снова начнутся визг и крики, я выйду на улицу и предложу мой участок вон той соседке из домика с прелестной галереей.

Угроза подействовала. Женщины переглянулись и почти незаметно кивнули в знак согласия, обещая самое приличное поведение, только чтобы вожделенный участок не уплыл в руки соседки напротив. Что бы ни натворила еще не представленная мне третья сторона, ее проступки были куда серьезнее, чем разбитое стекло и невоспитанный пес.

Я начала с Элизы — все-таки она принесла шоколадный торт и не пыталась общаться со мной через губу. Пословица права: мухи слетаются на мед, а не на уксус.

— Итак, миссис Янкоу, каково ваше предложение?

Я не хочу этого делать, в душе взмолилась я, не желаю слушать, как они торгуются за мою бревенчатую крепость, как за курицу на базаре! Я не продам свой участок! Здесь в воздухе носятся стаи дизайнерских идей, да и мама кажется ближе…

Элиза шмыгнула носом, наскоро прикидывая что-то в уме. Мое предложение застало ее врасплох. Такого поворота миссис Янкоу не ожидала, когда по-соседски заглянула с тортом — совершенно, казалось бы, безобидный визит.

— Десять тысяч.

Лидия подготовилась лучше и не задумываясь предложила:

— Двадцать тысяч.

Закрыв глаза, Элиза вторично произвела мысленные подсчеты и медленно сказала:

— Тридцать тысяч. Лидия не сдавалась:

— Сорок тысяч.

Пальцы Элизы непроизвольно скрючились, словно ей хотелось задушить соседку, но она обуздала гнев, приплюсовала деньги, отложенные на колледж для детей, и сказала:

— Сорок пять ты…

— Пятьдесят.

Элиза отвернулась, предпочитая есть глазами палатку, чем Лидию Костелло, обладательницу неограниченных финансовых ресурсов и разрушительницу ее мечты. Не меньше, чем заполучить участок, Элизе хотелось лишить соседку возможности его приобрести, но она не могла сделать ни того ни другого, не в состоянии предложить сверху ни десяти, ни даже пяти тысяч долларов. Свободных средств у Янкоу не было, и вряд ли участок сорок шесть «Ф» стоил получения новой ссуды в банке под залог дома, за который еще не выплачен кредит.

Пока Элиза Янкоу терзалась неосуществимыми желаниями, я, напротив, размышляла о вполне реальных вещах. Я понятия не имела, сколько стоит эта земля. Существует какая-то формула спроса и предложения — кажется, нужно делить количество земельных участков в эшвилльском пригороде на число людей, желающих приобрести здесь землю, но для меня стоимость участка выражалась в конкретных понятиях: квадратных метрах будущей студии, компьютерах, опытных образцах придуманных мною дизайнов, оплате участия в промышленных выставках и презентациях для узкого круга, в визитных карточках, деловых бланках и фирменных конвертах с логотипом «Таллула дизайне». Это не входило в мои намерения, я не планировала ничего подобного, но неожиданно оказалась у края пропасти.

Собравшись и овладев собой, Элиза повернулась к нам, переведя взгляд с серого нейлона палатки на свекольно-багровую физиономию неумолимой Немезиды. В миссис Янкоу что-то изменилось это проступило в каждой черте лица и линии тела. Элиза уже не казалась побежденной.

— Пятьдесят пять тысяч.

Лидия и бровью не повела.

— Шестьдесят, — насмешливо сказала она. Лидия не сомневалась, кому достанется участок, уверенная в том, чей кошелек толще. Единственное, что ее интересовало, — когда и сколько.

— Шестьдесят пять тысяч, — не сдавалась Элиза, позабыв обычную нерешительность. Деньги стали для нее условными, словно игровые доллары из «Монополии».

Я взглянула на Ника, пристально следившего за происходящим. Поймав мой взгляд, он показал оба больших пальца. Для него выбор был ясен. Гора крутая, но покорить можно — есть и выступы, и уступы, и опоры, и альпинистские тросы. Ничего, не свалишься.

Мне захотелось закрыть глаза и спрятаться, но я пересилила себя и заставила смотреть на высокие деревья, широколиственные растения и нежные желтые цветы не выше щиколотки. Это мое. Я хозяйка участка. Я землевладелица.

Лидия предложила семьдесят тысяч.

Элиза — семьдесят пять.

Ник улыбался, не сомневаясь, что дело выгорит. Головокружение, Кэрол, неудачная попытка обратиться к отцу за займом, длинная очередь к кассе в «Уолл-марте», наследство, обнаруженное четыре года спустя, — весь этот состав неумолимо грохотал, приближаясь ко мне со скоростью экспресса. Так все и было задумано — продажа участка изначально была главной целью, но мне недоставало уверенности Ника в том, что события развиваются правильно, не хватало его дальновидной проницательности. Все казалось зыбким и неопределенным.

— Восемьдесят тысяч, — заявила Лидия еще увереннее, зная, что конец близок. Янкоу не могут позволить себе такую покупку. У них едва хватает на летний лагерь для детей.