Отец трется лбом с Накире, это жест дружбы

Для человека, как моя мама, выросшего в Германии, было очень не просто привыкать к такой жизни. Я восхищаюсь ей и поражаюсь ее невозмутимости. Она никогда не злилась и не отчаивалась, если что-то не удавалось. Как трудно ей было, наверное, в первые годы, когда нас постоянно обворовывали...

Помню Кристиан стоял рядом со мной и говорил: «Как хорошо, что это не ты разбила ведро. Тебе бы повезло намного меньше». Я кивнула: это точно.

Когда нам в очередной раз пора было отправляться в Данау Бира, папа соорудил в доме тайник, чтобы спрятать в нем наиболее ценные вещи. Он заколотил его досками: стало похоже на обычную стену.

Мы все запаковали в пакеты, чтобы насекомые не пробрались. И, довольные, уехали. А когда вернулись, стена была сломана. Мама с папой были ужасно расстроены. Просто не знали, что делать дальше. Мы сидели за столом, никто не говорил ни слова. Все наше постельное белье, вся одежда, кухонная утварь, кастрюли, полотенца, мыло — все пропало. Осталось только то, что мы привезли с собой.

Вдруг в дверь постучали. Отец открыл, перед ним стоял Накире: «Тише, Клаусу, пойдем».

Мы все вышли вслед за ним. Перед домом стояли воины племени иярике. Увидев нас, они вместе с Накире исчезли в джунглях, мы остались ждать и не понимали, что будет дальше. Потом кусты зашелестели, из них появились туземцы: в руках каждого было по одному из наших пакетов. Они принесли вещи, которые мы посчитали украденными. Невероятно.

Накире с гордостью объяснил: другие племена фаю хотели украсть пакеты, но он опередил их и спрятал все в лесу. Мы были счастливы. Это был первый случай, когда фаю поступили так неестественно для своего образа жизни. Для нас это стало маленьким чудом.

Постепенно воровать у нас стали реже. А потом кражи прекратились вовсе. Дело было так. Вернувшись с Данау Бира, мы услышали голоса за дверью. Выглянули, а там стоят представители всех четырех племен фаю: тигре, иярике, теарю и сефоиди.

Они выстроились в ряд почти до реки и стали подходить к нам по одному. К нашему изумлению, каждый складывал на веранду все, что когда-либо было у нас украдено: кастрюли, одежду, ножи, ложки, тарелки, коробки, рыболовные крючки и прочее. Впереди всех стоял вождь Баоу.

Большинство предметов было в ужасном состоянии, но мы безумно обрадовались. Этот момент стал для нас историческим. Во главе с вождем Баоу народ фаю принял решение не красть больше вещи белых людей.

Далеко не всегда наша семья чувствовала себя единым целым.

Однажды утром прилетел вертолет за мамой; она собиралась в Джаяпуру, чтобы сделать срочные покупки. У нас кончился рис, почти не осталось чая и кофе, да и консервов не надолго бы хватило. Так что мама оставила нас одних и пообещала привезти кое-то интересненькое. Мы радостно махали руками, предвкушая подарки.

Вскоре после ее отъезда я проснулась ночью от тихого шороха. На улице было темно, хоть глаз выколи. Только из ванной виднелся отсвет. Юдит не спала, я увидела ее сквозь приоткрытую дверь. Она стояла на полу на коленях. Что-то было не так. Юдит никогда не вставала по ночам. По крайней мере для того, чтобы стоять на полу в ванной.

Я тихо выскользнула из-под москитной сетки.

— Юдит, все в порядке?

И вдруг в ответ — тихие всхлипы. Я заволновалась и поспешила в ванную. При виде сестры мне чуть плохо не стало. Ее ночная рубашка лежала на полу вся в кровавых пятнах. По щекам катились крупные слезы. Она вытирала полотенцем кровь с пола.

В моей голове промелькнуло: ее укусила змея! Да нет, наверное, крокодил, для змеи слишком много крови. Я смотрела на Юдит широко раскрытыми глазами, потом прошептала:

— Юдит, теперь ты умрешь?

Юдит покачала головой.

— Ты порезалась? — спросила я снова. — Позвать папу?

— Нет! — крикнула она громче.

Я осторожно села на пол рядом с ней, глядя на свежую кровь. Через несколько секунд пришла новая мысль: у Юдит рак! Мама как раз недавно рассказывала об этой болезни, потому что от нее умерла одна ее знакомая. А я так часто злила Юдит в последнее время, вот у нее и начался рак! Теперь она умрет, и все из-за меня...

Я разрыдалась:

— Это я виновата, червей тебе под подушку засовывала, и ты так сильно нервничала, что теперь у тебя рак. Я попаду в ад!

Совершенно убитая, я смотрела на Юдит. Но, к моему удивлению, она вдруг засмеялась. Сходит с ума? Неужели рак уже дошел до мозга?

— Сабина, у меня не рак, это месячные.

— Что это такое? — спросила я. Столько крови однозначно говорило о чем-то очень опасном.

— Ты что, никогда не слушаешь, что мама рассказывает? — проговорила она растерянно. — Когда девочка взрослеет, ее тело становится готово к рождению детей, и у нее каждый месяц происходят кровотечения, которые продолжаются несколько дней.

— Значит, у тебя будет ребенок? — спросила я восторженно.

Юдит испуганно зашептала:

— Надеюсь, нет.

— Ну, все равно завтра утром мы с Кристианом построим тебе хижину в лесу, как это делают фаю.

Я подумала: раз у Юдит нет мужа, мы с Кристианом должны позаботиться о ней.

— Но я не хочу уходить одна в лес! — сказала Юдит.

— Ты должна!

— Мама же не ходит в лес каждый месяц. Так что и мне не нужно.

Юдит с Кристианом за завтраком

Это стоило обдумать. Юдит была права. Почему мама никогда не уходила в лес в эти дни? Но мне так хотелось построить хижину, а тут такая возможностью... Мамы не было, а отца легко убедить в чем угодно. В конце концов, речь шла о спокойствии моей сестры!

В голову пришла следующая мысль:

— Юдит, а почему у тебя нет мужа?

— Потому что я слишком маленькая.

— Но мама говорит, девочек фаю крадут уже в девять-десять лет. Почему же тебя никто не украл?

— Потому что я не фаю, а в Германии замуж выходят намного позже. Маме было двадцать девять, когда она встретила папу.

— Так много? — растерялась я.

Юдит усмехнулась:

— К тому же я не хочу замуж. Постоянно работать, добывать саго и следить за детьми... И я не хочу, чтобы у меня выросла такая большая грудь.

Я не могла не согласиться с сестрой. Все это на самом деле не слишком привлекательно.

— Я тоже не выйду замуж, — решила я. — Буду жить на ферме, и у меня будет много животных.

Юдит вздохнула. Наконец она спросила:

— Поможешь убраться?

Я кивнула. При свете свечей мы вместе вымыли пол и застелили постель Юдит свежей простыней.

— Спокойной ночи, — прошептала я сквозь москитную сетку.

— Спасибо, — ответила Юдит тоже шепотом.

На следующее утро Юдит отказалась вставать. Когда папа в очередной раз позвал ее к завтраку, я не удержалась и прошептала:

— У Юдит месячные.

Он удивленно посмотрел на меня, а я закивала головой:

— Теперь мы с Кристианом должны построить ей хижину.

— Она умрет? — испуганно спросил Кристиан.

— Нет, — вздохнул отец, — она не умрет. Надеюсь, я это тоже переживу!

После завтрака он включил рацию: «Говорит Фонда, говорит Фоида. У нас чрезвычайная ситуация. Нам нужно отправить сообщение в Джаяпуру».

— Клаус, это Джаяпура; что случилось? — раздался встревоженный голос пилота.

— Джим, — ответил отец, — мне срочно нужно поговорить с женой. Передай ей, пожалуйста, что у Юдит месячные, а я не знаю, что делать?

Из спальни донесся вопль:

— Тебе что, обязательно всем в Ириан Джая сообщать об этом? — Юдит просто орала. — Это вообще никого не касается! А если мне захочется целую неделю проваляться в постели, я так и сделаю!

Я закатила глаза. Почему Юдит все воспринимает так близко к сердцу? Отец был совершенно обескуражен.