Продолжая думать об всем этом, искоса поглядывая на чайник и рассеянно пережевывая кусок хлеба, Сара вернулась на место. В памяти живо вставали сцены из прежней жизни: полдень в Истон-Холле, когда они с Уильямом ускользнули от бдительного ока миссис Финни, отправились гулять на реку и стали очень близки друг другу; склонившееся над ней во время работы лицо Эстер; грачи на ветках вязов. На предплечье у нее осталась алая полоса, тянущаяся от локтя до самой кисти, и Сара вспомнила обстоятельства ее появления и переживания, связанные с этим печальным эпизодом. Такие мысли радости не доставляли, и Сара поднялась со стула так резко, что рыжий кот почел за благо отскочить к двери. Она понимала, что в ее власти утишить эту боль, заставив страдать других. И все же…

Чайник был теперь у нее в руках, но как он там оказался, Сара припомнить не смогла. Вроде ведь не брала его с решетки. Особа королевской крови пристально вглядывалась в нее. Краснолицый господин, с которым она встретилась на Стрэнде, утверждал, что он военный и на одном смотру прошел в каком-то ярде от члена королевской семьи, но Сара не знала, верить ему или нет. Ладонь ее вдруг оказалась в чайнике. Как она туда попала? Ведь не собиралась же Сара совать ее туда, верно? Тем не менее сейчас она вытряхивала его содержимое на столик. Не так-то там много. Шелковый носовой платок — подарок пятилетней давности от прежней ее хозяйки. Заводная собачонка с куропаткой в пасти. Нитка пуговиц, завязанная бантиком, — каждая из них напоминала ей тот или иной отрезок ее жизни, что ничуть не утешало, а, напротив, лишь заставляло задумываться о сделанном. Ну и вот, наконец, исписанный клочок бумаги, который она по неграмотности прочитать не могла, но знала, что называется там час встречи с человеком, пославшим эту записку и подписавшимся инициалами. Их она в конце концов разобрала, ибо не менее десятка раз проводила по ним пальцами.

Записка была месячной давности и вообще-то заслуживала быть выброшенной в мусорную корзину, но Сара почему-то этого не сделала и теперь часто склонялась над ней в раздумьях, как дикарь над своими фетишами в виде перьев и соломы. Саре припомнилось, что как раз месяц назад Уильям дал ей пятифунтовую банкноту, но этим его щедроты и ограничились. Саре вновь представилась Эстер в своей вилле, ее покорная служанка, и она раздраженно топнула ногой по голому полу. Сара пронимала, что, если последует внутреннему голосу, подталкивающему ее к определенному поступку, Уильяму и Эстер придется несладко. Что-то удерживало ее. Так она и продолжала сидеть в задумчивости, пока в комнате не начало темнеть. На лестнице зазвучали голоса — мужские и женские вперемежку, — и дом ожил. Когда настал вечер, все еще размышляя над своими невеселыми мыслями и чувствуя, что в замкнутом пространстве оставаться больше нет сил, Сара поднялась, накинула на худые плечи жакет и вышла на улицу.

Шел седьмой час, и в районе Ньюингтон-Баттс постепенно просыпалась ночная жизнь. Торговцы при свете газовых фонарей толкали свои тележки, набитые разнообразным товаром. Мужчины с потухшим взглядом высовывались из дверей таверны, прогоняя ребятишек, которых послали за ними жены. Все это по пути отмечала про себя Сара — одинокая женщина, потерявшаяся в движущейся толпе. Показались двое военных в красных шинелях — сержант и, как ей подумалось, его напарник; плечом к плечу они печатали шаг в дальнем конце улицы. Сара остановилась и молча смотрела на них, воображая — и зная в глубине души, что это всего лишь фантазия, — будто младший из этих двоих похож на ее брата. Странно, но эта мысль оказала на нее более сильное воздействие, чем все прежние раздумья, и она ускорила шаг. Темные переулки и дворики оставались позади, и даже люди, казалось, исчезали куда-то под ее взглядом. На углу Уолвортской дороги находился полицейский участок, и задержавшись на секунду, чтобы еще плотнее укутаться в жакет, Сара, склонив голову, вошла внутрь.

— …Успокойтесь, мисс Сполдинг, вам нечего бояться, если, конечно, скажете правду. Где Уильям Лэтч?

— Не знаю. Честное слово, не знаю.

— Ну а где он может быть? Куда ходит обычно?

— В бар «Грин мэн» на Веллингтон-стрит. В контору мистера Пертуи на Картер-лейн.

— Пертуи?

— Да, Уильям работает на мистера Пертуи. По крайней мере так он говорит.

— А откуда у него деньги? Он состоятельный человек?

— Ну, в общем, дела у него идут неплохо, сэр, в доме деньги всегда есть.

— А сейчас их больше, чем раньше?

— Деньги были всегда. Может, и больше. Не знаю (всхлипывает).

— Не надо нервничать, мэм, вам ничто не грозит. Так чем, говорите, он занимается, по его словам?

— Работает на мистера Пертуи. Выполняет его поручения, собирает залоговые векселя.

— А еще хотел наладить производство кожаных передников. У него что, опыт в таком деле есть?

— Понятия не имею.

— А раньше в доме появлялась кожа?

— По-моему, нет.

— Вас когда-нибудь пускали в комнату, где они с Бобом Грейсом работали?

— Никогда. Мне говорили, что там очень жарко и это опасно.

— Как долго они занимались этим делом?

— Неделю. Может, десять дней. Иногда в доме становилось так жарко, что я выходила на улицу.

— А вы никогда не интересовались, что они там все-таки делают?

— Мне велели не совать нос не в свое дело.

— …Откуда у вас это письмо?

— Миссис Айрленд передала.

— Судя по дате, оно написано шесть месяцев назад. Вы что, даже не пытались доставить его по адресу?

— Нет.

— Но почему?

— Не могу сказать.

— А мистер Лэтч знал об этом письме?

— Не могу сказать.

— Содержание его вам известно?

(Всхлипывает.)

— Успокойтесь, сержант нальет вам воды. Ну что, известно вам его содержание?

— Да, я читала его.

— И как вам кажется, женщина, которая его написала, в здравом уме?

— Не могу сказать.

— Не можете сказать?

— Не могу (всхлипывает).

В.: Итак, расскажите о себе.

О.: Рассказать о себе?! Да ни слова не услышите; что же я, дурак? Будь я из благородных, вы меня сюда не притащили бы, вы и сами это знаете.

В.: При аресте в Эпсоме при вас оказалось двадцать фунтов. Как они к вам попали?

О.: Честно заработал, вот и весь мой ответ.

В.: Ладно, пока оставим это. Что вас связывает с человеком по имени Пертуи?

О.: Ничего. Я впервые встретился с ним в день скачек.

В.: У вас дома были найдены башмаки с крупицами золота на подметках. Как вы это объясните?

О.: Никак. Об этом мне ничего не известно.

В.: А также кожаные краги, сильно обгоревшие, словно их в огне держали. Это вы как объясните?

О.: Ответ тот же. Никак. Вы что, всю ночь меня здесь держать собираетесь?

В.: Если понадобится, то всю неделю. Кто такой Боб Грейс?

О.: Этого малого я знаю.

В.: Что за малый?

О.: Очень славный. Но спросите лучше его самого.

В.: Я предпочитаю спросить вас. Вам известно, что он работает на мистера Пертуи?

О.: Может, он и говорил что-то в этом роде. Но меня это не касается.

В.: Однако же вас дважды видели в его кабинете. У меня есть показания свидетелей. Что скажете на это?

О.: Ничего.

В.: Миссис Шарп, это ваша домоправительница, утверждает, что однажды этим летом она обнаружила у вас в буфете сорок соверенов.

О.: Не ее дело, что я держу у себя в буфете.

В.: Я вынужден предупредить, что вы находитесь в плохом положении. Очень. Расскажите нам о Пертуи.

О.: Нечего мне и о нем сказать.

В.: Вам в Суффолке бывать приходилось?

О.: Насколько я помню, нет.

В.: А вот это не ваше?

О.: Славная игрушка. Но нет, впервые вижу.

В.: Но ведь как ею пользоваться, вы знаете.

О.: Можете думать все, что вам угодно. Мне наплевать.

В.: Будь моя воля, я бы дал вам хорошую взбучку.