Д. Дж. Тейлор
«Тайны Истон-Холла»
Прошу не забывать, что я викторианец и викторианское дерево может принести только викторианские плоды.
М. Джеймс
За обозначениями располагается нечто иное.
В поисках утраченного времени
МИСТЕР ГЕНРИ АЙРЛЕНД
С горечью извещаем читателей о смерти джентльмена, давно известного и почитаемого в этих краях. Мистер Генри Айрленд, недавно вернувшийся в свое поместье в Тебертоне из Лондона, где он провел последние несколько лет, в минувший четверг был обнаружен с проломленным черепом на обочине дороги близ Уэнхэстона. Рана оказалась настолько глубокой, что не оставляла ни малейшей надежды на спасение. По мнению сержанта Моргана из полиции Суффолка, которому был поручено проведение следствия, мистер Айрленд стал жертвой несчастного случая: лошадь понесла, всадник вылетел из седла и упал на камни. Судебная экспертиза, осуществленная в Вудбридже, подтвердила эту версию. Мистера Айрленда, которому недавно исполнилось тридцать два года, будут помнить как просвещенного землевладельца, любящего мужа и щедрого благодетеля своего прихода, в полной мере заслужившего признание как наемных работников, так и знати. В знак этого уважения церемонию прощания с покойным в церкви Святого Ведекинда почтили своим присутствием множество его земляков, включая Лорда Высокого шерифа сэра Джереми Тизла, его честь судью Бивза, председательствующего ныне в Ипсуичском суде, а также целый ряд джентльменов, чьи имена известны за пределами графства, в котором протекают их трудовые будни (см. продолжение).
«Вулбридж кроникл энд интеллидженсер»,
август 1863 г.
УЖАСНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ИСТОНЕ
Полицейские уоттонского участка, оказавшиеся в минувшую пятницу в Истон-Холле, стали свидетелями чрезвычайно прискорбной сцены. Капитан Мактурк из городской полиции, заехавший по частному делу в имение мистера Джеймса Дикси, вызвал туда констеблей Лэмберта и Фэррера. Поначалу местность показалась им совершенно пустынной, однако, получив указание исследовать ее более тщательно, полицейские сделали страшное открытие. На участке земли, прилегающем к дому сзади, лежит тело престарелого джентльмена в растерзанной одежде и с вырванным горлом; похоже, он стал жертвой нападения какого-то дикого зверя. Как выяснилось, покойным оказался хозяин дома — мистер Дикси. Констебль Лэмберт, заявивший, что ничего подобного ему прежде видеть не приходилось, подтвердил: тело было обнаружено примерно в ста ярдах от высокой колючей изгороди, вокруг на влажной почве осталось множество следов, принадлежащих, вне всякого сомнения, тому самому монстру, ставшему виновником этой ужасной гибели. Известную пикантность этому печальному случаю придавало то обстоятельство, что в одной из комнат верхнего этажа дома оказалась молодая женщина — без чувств, но живая.
…Что до объяснения этого прискорбного события, ничего определенного пока сказать нельзя, хотя в неофициальной беседе капитан Мактурк заверил нас: его подчиненные приложат максимум усилий для скорейшего расследования дела. Что ж, будем надеяться (см. продолжение).
«Уэст-Норфолк газетт», декабрь 1866 г.
ЧАСТЬ I
И земля пребудет.
В двадцати милях к Норвичу, где есть рынок, и большая ратуша, и дома людей из Манчестера, и разнообразные мануфактуры, и всяческие чудеса. И еще в двадцати милях к Линчу, где видно, как на сером Северном море покачиваются на рейде суда с высокими мачтами. И в двадцати пяти милях к Эли, расположенном на болотистом острове. И в десяти милях к торговым городкам Суоффем и Уимондем. На севере — луга Уош, где обитают только кроншнепы и кулики, а все вокруг — трясина да болотные травы. На западе тоже непролазные топи с кочками и гатями. На юге — поля, засеянные рожью и ячменем. Из Ютландии дует ветер, и нет преграды ему. А что там, дальше? Завитки папоротника, и узор плюща, и озерца осоки, и огромные холмы, где ветер раскачивает деревья и шумит листвой, а домики жмутся друг к другу, защищаясь от этого ветра. Земля извилистых тропинок, скрипящих экипажей и ветряных мельниц, земля половодий, и угрей, и миног, и всяческой водяной живности. Земля молчания и загадки, земля того, о чем не говорится, а только шепотом произносится, где многое из того, что держится в тайне, следовало бы открыть свету Божьему, земля проповедей, произносимых в сырых церквах, в которых почти никто ничего не слышит, где балки прогнили и стены покрылись плесенью, а тени уходят во тьму. Земля бесконечных горизонтов, трав, поднимающихся на шесть футов над протоптанными тропами, земля, где вскрикивают птицы и раздаются голоса людей, которые, придя сюда, нашли ее такой, как сейчас, и оставят такой же, когда уйдут.
Глава 1
ОХОТНИКИ
Счастлив заявить, что нет на свете вида, более ласкающего глаз и пробуждающего дух, нежели окрестности Хайленда. Человека, сидящего в вагоне лондонской надземки, проносящиеся за окном пейзажи могут утешить, но не думаю, что они покажутся ему вдохновляющими. Зиггурат, построенный каким-то дерзким промышленником для своего производства, — это, несомненно, поучительное зрелище, однако же моральный дух заключен в горе. Перед ней пасует философия, застывает в молчаливом почтении наука, а литература одновременно возвышается духом и ощущает свое ничтожество. Путешественник, которого посетило желание осознать собственную незначительность, может удовлетворить его здесь, на одном из склонов, в тени у подножия какого-нибудь холма либо на берегу ручейка, бегущего тут с основания времен. Бог разгуливает по горам, но горы с их гранитными тайнами, горы, в каменистой поверхности которых спрятана истина, горы, в сравнении с которыми люди выглядят муравьями, — горы выше Бога. По крайней мере так нам говорят.
В предвечерние часы апрельского дня 186… года от Рождества Христова паровоз медленно, невыносимо медленно тянул свой состав через Инвернессшир по Хайлендской железнодорожной ветке, что была протянута настолько недавно, что все здесь казалось новым. Пуговицы на униформе проводников блестели так, будто доставлена она была из пошивочной мастерской только сегодня утром. Бока паровоза отполированы до блеска не далее как минувшей ночью, и даже пассажиры — по преимуществу унылый хайлендский люд со своим сложенным прямо у ног скарбом, — казалось, надели по такому случаю свои лучшие костюмы. На все это Данбар [1]взирал со своего места в углу вагона третьего класса, но даже благодаря этому механическому чуду, что приближало его к месту назначения, ощущения удовлетворенности у него не было. За окном темнело, отдаленные пики гор и долина, через которую шел поезд, приобретали красновато-багровые оттенки, и на какое-то время взгляд Данбара, оторвавшись от близлежащих предметов, переместился вдаль. Стадо коров, жующих вереск. Женщина с ребенком, терпеливо ждущие, когда можно будет перейти дорогу. Стая птиц — о птицах он знал многое, ведь в каком-то смысле это его профессия, — улетающих на север. Все это Данбар замечал и фиксировал в сознании, подбрасывая новую пищу чувству неудовлетворенности.
— Ну конечно, — проговорил он наконец, — как-то не похоже, чтобы в этих краях жили цивилизованные люди.
Эти слова вывели из полудремотного состояния его спутника Дьюэра, растянувшегося на противоположной полке купе. Одной рукой он прижимал к себе прямоугольный ящик из тикового дерева, с которым утром сел на поезд в Эдинбурге.
— Думаете?
— Естественно! Да и чего ждать, ведь не больше ста лет прошло, как Камберленд выкурил их отсюда и заставил платить. Отец моего деда сражался при Куллодене. Видел типа, который проткнул штыком младенца. Говорил, что до смертного часа не забудет этой картины.
