Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ну как, Эстер, нравится тебе у нас?

— Жаловаться не на что, мистер Рэнделл.

— Другая бы на твоем месте была недовольна — делать-то чужую работу приходится. Это уж как пить дать. А скажи-ка мне, Эстер, в доме у тебя обряды соблюдаются?

Хоть девушка и испытывала трепет перед мистером Рэнделлом, считая его вторым, после хозяина, авторитетом в доме, сталкивалась с ним редко. В общем-то он представлялся ей неприветливым, а то и сварливым старикашкой, отличающимся от всех остальных церковным рвением. Но сейчас, глядя, как он сидит в кресле в окружении предметов, обычных для буфетной — владений дворецкого, Эстер вдруг почувствовала, что благодарна ему за этот вопрос.

— Отец всю жизнь ходил в церковь. Хоть мать и подсмеивалась над ним. Он давно уже умер.

— Да? Всегда находятся те, кто насмехается над истинно верующими. Я не про твою мать, Эстер, я вообще.

После этого разговора мистер Рэнделл любезно переложил некоторые ее прежние обязанности на плечи Маргарет Лейн и стал иногда приглашать Эстер на бокал мадейры в помещения, «специально предназначенные для благородных дам». Девушке же было приятно, что у нее появилась возможность поговорить об отце и старых временах в Линне.

Наконец настал день, когда пожитки Уильяма сложили перед парадной дверью в холле, а снаружи стоял фургон, чтобы доставить его на станцию. Вид перевязанного бечевкой крест-накрест дорожного сундука с аккуратной стопкой одежды на крышке задел Эстер до глубины души: она вспомнила день своего приезда в Истон-Холл и совместную с Уильямом прогулку в тени деревьев. Тогда было лето, сейчас — вторая половина декабря, день сумрачный, над пригнувшимися к земле деревьями нависли тучи, а в доме и вокруг него царит атмосфера какого-то непокоя, словно не люди в нем живут, а тени, а в окна и двери стучат невидимые руки. В то утро целый час, пока сундук стоял в холле, а возница, натянув на голову капюшон, стоически ожидал под дождем, Эстер тщетно пыталась разыскать Уильяма. Она даже отважилась заглянуть к нему в комнату, расположенную на самом верху, под крышей. Дверь была распахнута, постель убрана, и единственное, что здесь напоминало о его присутствии, — несколько скрученных листиков табака и огарок свечи на тумбочке у кровати. Спустившись вниз, Эстер столкнулась в холле с мистером Рэнделлом, под мышкой у него была зажата газета, которую он нес хозяину.

— «Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего, услышал Господь моление мое; Господь примет молитву мою. Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои; да возвратятся и постыдятся мгновенно». Ты знаешь этот псалом, Эстер?

— Нет, мистер Рэнделл, но непременно как-нибудь прочитаю.

В помещении для слуг чувствовалась напряженная атмосфера. Миссис Финни пребывала в мрачном настроении — из прачечной куда-то пропала простыня. Маргарет Лейн уронила супницу и получила приличную нахлобучку от миссис Уэйтс.

— Ну что за народ пошел! — бушевала она. — Сара Паркер все еще валяется в постели и пальцем не желает пошевелить, Эстер места себе не находит — и все из-за какого-то молодого олуха, которому уж полгода как здесь не место. А Маргарет Лейн обращается с хозяйской посудой, словно это кегли какие-то.

— Извините, миссис Уэйтс, честное слово, я же не нарочно, — прорыдала Маргарет, которая всегда видела в кухарке главную свою опору в доме.

— Дура ты, — заявила миссис Уэйтс, — тебе следовало бы убраться отсюда и выйти за кого-нибудь замуж, вот тогда бы и била мужнину посуду и его, а не хозяина, оставляла без ужина.

И тут Эстер стало жалко миссис Уэйтс — эту женщину с восковым цветом лица, трясущимися руками и редкими седыми волосами: она-то уж точно никогда больше не выйдет замуж.

Под конец, почти утратив всякую надежду, Эстер все же встретила Уильяма — прямо посреди огорода, когда тот возвращался из домика егеря. Ливрею лакея он сменил на поношенный черный костюм и старый котелок.

— А, это ты Эстер, — остановился Уильям, от которого не ускользнуло печальное выражение лица девушки. — Ты ведь не думала, будто я уеду не попрощавшись?

— Даже не знаю, что и думать.

— Да нет, все не так, как тебе кажется. Я по-прежнему служу у мистера Дикси, хотя этот дом мне придется покинуть. Если хочешь, можешь сказать это старой драной кошке там, на кухне.

— И не подумаю.

— Видишь ли, какая штука, Эстер, я буду скучать по тебе, говорю прямо. Жди от меня письма, слышишь? Знаешь, расставаться даже труднее, чем жить вдали. — И решив, что и так, наверное, сказал слишком много, Уильям круто повернулся и зашагал к двуколке, ожидавшей его за углом дома.

Эстер еще долго стояла, опустив голову и слушая, как гудит в лесу ветер, клоня долу верхушки деревьев, и лишь услышав чей-то громкий голос, зовущий ее по имени, поплелась в дом.

Эстер взлетела вверх по лестнице. Письмо, переданное ей десять минут назад Сэмом Постменом, буквально жгло ей кожу через материю фартука. Добравшись до своей комнаты, она закрыла дверь, села на кровать, вынула конверт из кармана и положила его на колени лицевой стороной вниз. Сердце ее колотилось изо всех сил — отчасти от быстрого шага, а еще больше от возбуждения, скрыть которое было невозможно, и некоторое время Эстер пришлось посидеть, сцепив ладони на поясе, чтобы успокоиться. Но делать нечего. Избавиться от письма невозможно, равно как и вернуться в то состояние душевного покоя, в каком она пребывала до его получения, так что пришлось в конце концов надорвать конверт и прочитать находившийся в нем единственный листок бумаги.

Мисс Эстер Спаддинг

Суоффем-Гарденс, 17

Севен-Дайалс

Лондон

Дорогая Эстер!

Я обещал написать тебе, и надеюсь, ты признаешь, что слов своих на ветер не бросаю, а это не о всяком скажешь. Как у вас дела, как всем живется? Правда, меня в этом доме не любят, да и, честно говоря, я тоже не очень люблю твоих товарок. Что до меня, то все более или менее в порядке, деньжат на жизнь хватает и крыша над головой есть.

Прислуживать я бросил, теперь приторговываю помаленьку. Есть некоторые дела, которые я предлагаю людям, а кое-чем они меня просят заняться — больше пока сказать не могу. В настоящий момент я вожусь с одним типом, который, видишь ли, все никак не хотел отдавать долг. Он немного попортил мне лицо, но ты не волнуйся, все уже в порядке. Будь хорошей девочкой и черкни мне пару строк, а я скоро снова напишу и расскажу побольше.

Твой покорный слуга,

У. Лэтч

Долго сидела Эстер с этим коротким посланием, которое, с одной стороны, вызвало у нее недоумение, с другой — не на шутку встревожило. По поводу своих дел и торговли ее приятель напустил основательного тумана, и Эстер подумала, что он начал отдаляться от нее. Ей сделалось не по себе — ведь для нее все осталось по-прежнему. Тем не менее мысль о том, что Уильям пошел наверх, грела. В журналах, валяющихся в разных уголках дома, девушка не раз разглядывала изображения модно одетых людей — господ в котелках и стильных пальто, и сейчас ей представилось, что и Уильям в поисках удачи расхаживает по городу в таком виде. То, что его поранили — лицо в шрамах и так далее, — Эстер немного напугало, но она решила, что с мужчинами, или, вернее, с мужчинами определенного сорта, такое случается. К тому же Уильям — парень рослый и сильный, а потому поведение его обидчика вызвало у Эстер чувство некоторого пренебрежения. «Не на такого напали», — говорила она себе, разглядывая лист бумаги. Это занятие доставляло ей удовлетворение, и какое-то время она сидела на кровати, перечитывая фразу за фразой и вглядываясь в подпись Уильяма, затейливо начертанную в самом низу страницы. Эстер настолько увлеклась письмом, что даже не заметила, как распахнулась дверь и с порога кто-то внимательно смотрит на нее.

— Что там у тебя такое? — резко бросила Сара. — Что ты разглядываешь?

34
{"b":"162830","o":1}