И вот сижу себе совсем один-одинешенек. Вокруг топчутся незнакомые человеческие самки, полностью игнорируя мое присутствие, белошерстый и черноклокий пропали в глубинах переплетенных веток, куда их позвала та женщина, а я все больше нервничаю и от этого хочу есть. От белошерстого так воняло страхом, пока он общался с этой женщиной, что я не знаю, что и думать. При этом я не уловил какой-либо исходящей от нее опасности, и от этого нервничаю еще сильнее.

Постепенно начали сгущаться сумерки, а из укрытия до сих пор не вышли ни хозяин, ни Пин. Я все сильнее елозил на хвосте, пытаясь решить, что же мне делать: пойти внутрь и узнать, что там происходит, или остаться сидеть здесь.

И тут из леса появилась Она.

В шалаше было темно только на первый взгляд. Через минуту Тиллирет и Пинмарин с некоторым удивлением стали замечать, что все четче различают контуры предметов, находящихся в жилище, а также черты лица самой хозяйки.

— Светлячки, — пояснила Амальтонеппа, заметив изумленные взгляды гостей, и указала на потолок и стены. Сквозь густое переплетение ветвей были заметны маленькие светящиеся точечки, ползающие в разные стороны.

Предложив магам воды и фруктов и получив вежливый отказ, друидка сочла, что на этом ее обязанности гостеприимной хозяйки исчерпаны, и перешла к делу.

— Итак, что задумал Мурдин? — без обиняков спросила женщина. — Зачем ему понадобился Изумруд Грешных вод?

Маги растерянно переглянулись и смущенно пожали плечами.

— Вот как? — тихонько засмеялась Амальтонеппа, и от этого у сидящих перед ней мужчин побежали приятные мурашки по коже. — Что-то в этом духе я и подозревала. Опять этот интриган задумал нечто великое и непостижимое умом. А что насчет других реликвий?

— Ну, мы уже достали Рубин Квашдрихпурты и Сапфир Северного Короля, — прокашлявшись, чуть севшим голосом сообщил Тиллирет.

— И еще какую-то непонятную палку из хранилища в Черном бору, — подняв руку, словно школьник, жаждущий, чтобы его спросили, напомнил Пинмарин.

— Вот оно как, — задумчиво произнесла друидка, внимательно разглядывая магов. — И, разумеется, у вас двоих нет никаких предположений, зачем ему это надо.

— А у тебя? — осторожно поинтересовался Тиллирет.

— У меня — есть, но я вам их не скажу, — хитро улыбнулась женщина. — Сами все узнаете в свое время. Или поймете, в чем я несколько сомневаюсь.

— С чего это? — уязвлено произнес Бродяга.

— С того, что если уж уважаемый Мурдин что-то задумает, то даже сам дьявол не догадается, что у него на уме. Однако оставим Мурдина в покое, бедняга, наверное, уже обьикался. Есть еще парочка вещей, о которых я хотела бы с вами поговорить.

— Это насчет Испытания страстью? — холодея, уточнил Тиллирет. У Пинмарина же, наоборот, загорелись глаза.

— Нет. Мужчина проходит такое испытание лишь однажды в жизни. Второй раз может произойти только по изъявленному желанию.

Пин было вскинулся, но Амальтонеппа тут же осадила его.

— К тебе, Весельчак, это не относится.

— Тогда о чем ты хотела поговорить? — не веря своему счастью, спросил Тиллирет.

— Я хотела бы тебя кое с кем познакомить.

Стройное гибкое тело, мягкая пушистая шерстка, большие глаза чистого янтарного цвета, длинный хвост… Ах, я теряю рассудок, я влюбился! Но откуда, откуда здесь такая красота?

Молодая самочка-чупакабра с нескрываемым любопытством разглядывала меня издалека. Некстати я вспомнил, что уже давно не приводил свою шубу в порядок, что ребра у меня сейчас заметно торчат наружу, а между лапами, наоборот, выступает огромный живот. По меркам чупакабр я выглядел больным и пропащим.

Это конец! Я встретил любовь всей своей жизни, и какое же впечатление я на нее произвел? Я погиб, я пропал! Горе мне, горе!!!

Спрятав морду между лапами, я с нарастающей тоской ждал, когда мое сердце разорвется от отчаяния. Как вдруг услышал:

— Это ты тот самый чупакабра, который сегодня прибыл на наш остров?

Не веря своим ушам, я поднял голову и увидел рядом с собой самочку моей мечты. Обвив хвост вокруг задних лап, она сидела совсем рядом и разглядывала меня со смесью жалости и любопытства.

— Да, это я, — с трудом выговорил я, еле дыша от нахлынувшего на меня счастья.

— Ты выглядишь таким потрепанным, видимо, тебе здорово досталось, — произнесла она, и я чуть не завыл от отчаяния. — Давай я помогу тебе привести себя в порядок.

И она наклонила голову и лизнула меня в нос.

— Познакомить… меня? — удивился Тиллирет. — С каких это пор ты занялась сводничеством?

Большая Мамочка укоризненно покачала головой.

— Тиллирет, не могу поверить, что ты стал таким грубияном.

С этими словами женщина подошла к выходу и сделала короткий жест рукой. Через секунду в шалаш вошла молодая [13], очень привлекательная особа, смутно кого-то напомнившая старому магу.

— Позволь представить тебе, твоя дочь Сиреннтеппа [14], - будничным тоном произнесла Амальтонеппа.

— Моя… дочь? — не веря своим ушам, переспросил Тиллирет.

Верховная коротко кивнула. Девушка молчала, внимательно разглядывая новоявленного отца.

— Но… э-э-э, — маг совершенно растерялся от такого неожиданного известия. — Как? Почему ты мне ничего не сообщила?

— Честно говоря, не думала увидеть тебя когда-нибудь еще, — чуть виновато улыбнулась женщина. — Я поняла, что беременна, через два месяца после того, как ты покинул остров. Связалась с Мурдином, тот сообщил, что ты в очередном героическом походе, пообещал передать мою просьбу связаться со мной, — маг со стыдом припомнил, что что-то такое было на самом деле, — а потом стало как-то не до тебя.

Тиллирет поднялся на ноги и несмело подошел к столь неожиданно обретенной дочери, совершенно не представляя, как должен себя вести. Всю свою жизнь он провел в бесконечных скитаниях, мечтая о семье и уютном доме, а теперь, когда эта мечта неожиданно начала воплощаться в жизнь, Бродяга вдруг растерялся.

Сиреннтеппа вгляделась в сконфуженное лицо отца и неожиданно крепко обняла его.

— Здравствуй, папа, — на одном судорожном выдохе прошептала девушка, и маг почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. Пин уже давно обрыдался в своем уголке, украдкой сморкаясь в уголок изумительно расшитого покрывала. Посмотрев через плечо дочери на лицо Амальтонеппы, Тиллирет безо всякого удивления заметил и на ее щеках мокрые дорожки.

— Расскажи мне, где ты побывал, что видел, — нежно касаясь своим хвостом моего, попросила моя любовь. Я уже выяснил, что ее зовут Крадущаяся Под Сенью Леса, что она живет неподалеку отсюда у молодой друидки, и что в этих краях у каждого чупакабры обязательно есть друг среди людей, в основном все тех же друидок. Сейчас ее хозяйка пришла сюда по какому-то очень важному делу, поэтому Крада и гуляла неподалеку в ожиданиях, пока не увидела меня.

— О, где я только не был, — с напускной важностью ответил я, впервые с благодарностью поминая белошерстого с черноклоким, поскольку мне было что рассказать о наших приключениях.

Крада слушала меня так внимательно, что я чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Когда любимая самочка с восторгом заглядывает вам в глаза, когда непритворно ахает от ужаса и восхищения, когда прикасается своей изящной лапкой — что еще нужно молодому влюбленному чупакабре, чтобы ощутить себя настоящим самцом? Лично я готов быть влезть на верхушку самого высокого дерева, чтобы прокричать оттуда о своей любви. Я так увлекся рассказом, что даже вскочил на лапы и попытался изобразить парочку особенно забавных и интересных моментов и, судя по веселому хихиканью Крады, мне удалось произвести на нее впечатление.

Когда я окончательно выдохся, а заодно добрался в своей истории до прибытия сюда, над полянкой вовсю светила луна. Крада поднялась, неспешно потянулась, заставив мое сердце учащенно забиться, и томно произнесла: