Аналогичные черты обнаруживались в крупных городах, основанных в ту же эпоху вне Ирака. Не останавливаясь на примере Кайруана, выросшего при аглабидских, затем фатимидских дворцах, наиболее показателен в этом отношении Фустат — Каир, слава которого затмит в фатимидскую эпоху багдадскую метрополию. Тут мы снова имеем дело с последовательными закладками, поскольку к городу-лагерю Фустат, возведенному неподалеку от старого египетского города, в IX в. добавилась «эмирская резиденция», основанная Ибн Тулуном по образцу Самарры, похорошевшая при его потомках и получившая название ал-Катаи («пожалования»), которая обзавелась как дворцом, так и соборной мечетью, знаменитой до сего дня. В X в. фатимидскими завоевателями был основан город Каир, который тоже включал новые дворцы и новую соборную мечеть, ставшую главным городским центром. Его развитие, как и развитие Багдада, было длительным, и период его процветания, может, был даже более продолжительным, несмотря на смену могущественных династий, а его столичный статус сохранился до наших дней. Но поразительно, что в его истоках обнаруживаются характерные черты «укрепленного эмирского лагеря», соединившегося с активным городом, который стал нормой начиная с этой эпохи и, весьма вероятно, закладывался по предварительному, технически продуманному проекту.

Действительно, династические творения эпохи великого процветания не были предоставлены воле случая. Обязательные советы астролога, которые необходимо было получить, прежде чем основать новый город под благоприятным гороскопом, дополняли тщательные расчеты, которые требовались от подрядчиков и других представителей всего ремесленного корпуса. Вскоре последовал демографический подъем предместий, и тип города, который можно называть «аббасидским», поскольку его первые образцы восходят ко времени этой династии, получил широкое распространение почти по всей империи, по мере того как жизнь провинций все более и более моделировалась по примеру Ирака. Это установлено относительно ряда провинций, и можно предположить, несмотря на недостаточность текстовых и археологических данных, что и другие, подобные Ирану, провинции развивались аналогично.

Последующая судьба аббасидских городов, чаще всего «созданных» или «основанных» заново неподалеку от какого-нибудь старого города, была не одинакова, ибо в долговременном плане их развитие зависело от исторических условий, то есть от жизнеспособности династий, с которыми они были связаны. Особенно нестабильными были иракские города. Если Басра благодаря своему выгодному географическому положению, о котором мыуже упоминали, сохраняла свое значение в течение всего средневекового периода, то Куфу затмил Багдад, в свою очередь начавший приходить в упадок в XI в., когда по мере дробления империи столица стала превращаться в простой провинциальный город. В Магрибе подобную эволюцию прошли, например, Кайруан, вытесненный Махдийей, а затем Тунисом, и Фес, не устоявший перед новым творением, Марракешем. В Египте же, напротив, агломерация Каир — Фустат, серьезно не пострадавшая от падения Фатимидов, укрепляла свое превосходство, которое при Аййубидах, а затем при мамлюках достигнет апогея. Что касается сирийских, доисламских в большинстве своем городов, лишь видоизменившихся после завоевания, таких как Дамаск, Халеб, Хомс, Хама и др., то они показали удивительную стабильность. Конечно, типично умаййадские новостройки, Рамла, Айн-ал-Джарр и Восточный Каср-ал-Хайр исчезали, пережив временный подъем в Средние века, но другие города, престиж которых на протяжении великой аббасидской эпохи падал по причине особого недоверия умаййадской провинции, вновь стали активными центрами, когда вокруг них сложились новые малые эмираты. Тогда-то и возник тип города, ощутимо отличный от аббасидской метрополии и более близкий феодальному городу Западной Европы, который не следует ограничивать одним лишь сирийским регионом, несмотря на заманчивость поиска его примеров в этой провинции, относительно хорошо известной с исторической и географической точек зрения.

Сирийские города, которые можно рассматривать в качестве образцов постсельджукидской урбанизации, нам, в сущности, доступны и сегодня благодаря сохранившимся археологическим памятникам, а также описаниям их средневекового состояния, оставленным зачастую весьма хорошо информированными авторами. Они были укреплены прочными стенами и имели впечатляющие цитадели, наилучшим примером которых, наряду с цитаделями Дамаска, Хомса, Баальбека и Боеры, несомненно, является величественная крепость в Халебе, доныне возвышающаяся над своим кольцевым валом. Цитадели чаще всего прикрывали дворцы суверенов, тогда как во внешних предместьях размещались составлявшие королевскую охрану туркменские войска. Но этот милитаризированный облик, обусловленный тогдашним состоянием хронической войны против франков, не мешал городам быть при этом интеллектуальными и экономическими центрами. Это подтверждается размерами рынков, которые выходили за пределы городского центра, простираясь в пригородные кварталы, умножением фундуков, предназначенных для мусульманских или чужестранных купцов, а также постоянным ростом числа вторичных религиозных сооружений, заполонивших защищенный и внутренне разделенный на замкнутые кварталы город.

К тому же планировка улиц в эту эпоху заметно изменилась по сравнению с принятой в более древних агломерациях. Это видно на примере Дамаска, где прежние проспекты с колоннадами, пересекавшие город из конца в конец, были замещены тесными и извилистыми улицами, а правильные кварталы постепенно исчезли под сооружениями, с трудом позволяющими обнаружить следы первоначальной планировки. Именно тогда исламский город начал принимать тот характерный беспорядочный вид, образец которого дают сирийские города, притом что его примеры существуют во множестве и в других провинциях мусульманского мира.

Подобную трансформацию можно объяснить, во-первых, возрастанием опасностей, которым приходилось противостоять горожанам в эпоху потрясений, — они были общими и для Востока и для Запада, — и самим духом исламского Закона, несовместимого с прямым вмешательством в городскую организацию, когда правитель уже не был достаточно могуществен, чтобы играть роль мецената-основателя. В то же время условия новой жизни, в частности отсутствие какого-либо колесного транспортного средства, способствовали постепенному стиранию памяти об античном городе, направляющая схема которого служила до того основой. Добавим, что в замкнутых таким образом кварталах члены различных конфессий или даже разных исламских сект не смешивались. Христиане и иудеи имели собственные кварталы, и шииты — определенное число которых еще проживало в городах Ирака, тогда как в Сирии они были вынуждены прятаться или скрывать свои убеждения, — тоже сгруппировались в особом секторе города. С другой стороны, знать имела особняки, располагавшиеся в «жилых» кварталах, отличных от кварталов обитания простонародных элементов. Таким образом, социальные барьеры осложняли конфессиональные различия, способствуя складыванию разделенного и разграниченного города, который только вследствие крупной политической революции в современную эпоху смог выйти из слишком ригидных рамок, в которые он сам себя запер.

В старом исламском городе, последовательно, как мывидели, эволюционировавшем из первоначальной имперской метрополии в маленький феодальный город, сосуществовали, как уже отмечалось, люди разных классов, если применительно к средневековой мусульманской цивилизации правомерно говорить об определенных социальных классах. Границы, которые можно попытаться провести, в сущности, никогда не были достаточно четкими, и если в отдельные эпохи в некоторых кругах, скажем в среде секретарей, обнаруживается классовое сознание, то в другом социоисторическом контексте подобный менталитет не просматривается. С другой стороны, никакого критерия из исламской идеологии вывести невозможно. Если по поводу брака, например, одни правоведы проводят различие между курайшитами, арабами и неарабами, то другие придерживаются иных принципов. К различиям социальным, основанным на богатстве, должности или образе жизни, всегда примешивались конфессиональные и этнические особенности, фактически противопоставляя мусульманина и иудея, когда речь шла о купцах, или правоверного суннита и сектанта сомнительной лояльности, когда дело касалось например, секретарей. Это осложняет изучение общества в странах ислама, в отношении которых можно говорить скорее о кругах, чем о классах как таковых.