Таким образом, в исламском обществе, переживавшем кризис роста, распространялись ростки шиизма и диссидентства. Они поражали главным образом старую арабскую среду, которая составляла окружение Пророка и считала себя гарантом его завета. Но следует учесть, что конфликты и мятежи развивались теперь в новых рамках, в рамках империи, которую мусульманские армии покорили за несколько лет, последовавших за смертью Мухаммада. Эпоха двух первых халифов, точнее, правление Умара, в сущности, стала для ислама временем ошеломляющей экспансии, навсегда оставшейся в памяти мусульман и позволившей им не только аннексировать завоеванные Сирию, Месопотамию, Армению, Иран, Египет и Триполитанию, но и дойти до Северной Африки и Мавераннахра.
Все начиналось с неизбежных столкновений, вспыхивавших на границах благодатных земель Сирии между жаждущими грабежа мусульманскими войсками и византийским контингентом, которому была поручена охрана отдаленных провинций империи. Первые неудачные попытки предпринимались еще при жизни и сразу после смерти Пророка, но как только вся Аравия признала власть Абу Бакра, началась череда вторжений воинов пустыни, занимавших деревни, но не решавшихся при этом нападать на города, имевшие гарнизоны. Первыми подверглись нападению Палестина и земли Хаурана, следующие походы были направлены к плодородным равнинам Нижнего Ирака, где бедуинские племена обосновались еще в доисламские времена и где арабская столица Хира пользовалась славой благодаря сочинениям древних поэтов. С той и другой стороны набеги сопровождались устройством перегруппировочных лагерей для воинов и их семей, которые служили исходной'базой для следующих приступов и которые дали в Ираке рождение настоящим городам, прежде всего таким, как Басра, лежащая в устье Тигра и Евфрата, и расположенная севернее Куфа.
Важный этап начался после того, как мусульманам в регулярных сражениях удалось победить армии двух мощных соперничающих государств, территорию которых они захватили. По правде говоря, отпор был не столь ожесточенным, как можно было ожидать, учитывая размеры двух задетых империй — византийской и сасанидской. Обе вышли из периода ожесточенной борьбы взаимно обессиленные своими предшествующими наступлениями (последнее из которых было предпринято византийским императором Ираклием, дошедшим до самого Ктесифона в 629 г., дабы отомстить за опустошение Сирии и Египта Сасанидами в 611–618 гг.) и сперва не придали большого значения неожиданно возникшей со стороны Аравии опасности, сочтя ее обычным грабительским набегом. Народы, за которые велась борьба, не оказали никакого сопротивления и, напротив, без особого неудовольствия приняли в византийских провинциях захватчиков, которые избавили их от оккупации — тяжелой в отношении налогов и зачастую навязчивой в плане религиозном.
В Сирии главные сражения сначала при Аджнадайне в 634 г., затем при Йармуке в 636 г. завершились тотальной победой мусульман, уничтоживших имперскую оборону и вскоре захвативших крупнейшие города — Иерусалим в 638 г. и, особенно, Дамаск, который впервые был взят в 635 г., а три года спустя окончательно сделался центром новой оккупации. Тактическое искусство этих наступлений в основном ставилось в заслугу полководцу Халиду ибн ал-Валиду, «сабле Аллаха», согласно почетному прозвищу, пожалованному ему после того, как он неожиданно прибыл из Ирака на помощь дрогнувшим войскам. Но успех этих атак отчасти можно объяснить и умеренностью условий капитуляции, которые захватчики предлагали жителям покоренных регионов и которые чаще всего предоставляли населению право свободно распоряжаться имуществом, пользуясь статусом покровительствуемых данников и выплачивая годовую подать, размер которой зависел от региона и которая в дальнейшем приняла форму поземельного и подушного налогов. Большинство местного населения были христианами, которых Коран называл «обладателями Писания» и не настаивал на их немедленном обращении в ислам, их земли получали статус «договорных земель», на которых продолжалась традиционная сельскохозяйственная деятельность в пользу завоевателей и прежние владельцы которых лишь изредка подвергались грабежу.
Между тем в Месопотамии режим завоевания был, по-видимому, более жестоким, чем где-либо. За переходом через Евфрат в 635 г. и победой под Кадисией в 637-м, окончательно открывшей страну завоевателям, последовало взятие и разграбление пышной сасанидской столицы — Ктесифона. Насилие победителей здесь не регламентировалось никаким политическим соглашением, при том что сасанидский суверен бежал в Иран. Плодородный бассейн Тигра и Евфрата, изрытый каналами, обеспечивавшими одновременно дренаж и ирригацию, целиком получил статус «взятой силой» территории, где с региональными особенностями не считались, как в Сирии. Подозрительность завоевателей помешала им использовать древние городские сооружения, в результате чего даже столица Ктесифон была обречена на упадок, тогда как арабские военные лагеря в Нижнем Ираке мало-помалу трансформировались в огромные оседлые города, безобразные по своей архитектуре, но густонаселенные и сохраняющие в организации своих кварталов память о палаточной группировке по кланам и племенам.
Во всяком случае, вдохновленное быстрыми и плодотворными успехами, завоевательное движение с годами только ширилось. Поначалу оно устремилось в сторону Верхней Месопотамии (взятие будущей Ракки в 639-м и Ниневии в 641 г.), Армении, затем в направлении восточных провинций, где сохранялось жалкое подобие сасанидской империи. Решающее сражение было дано в 642 г. в Нихаванде, на выходе из ущелий, ведущих из Ирака к иранским плато, и эта новая исламская победа, за которой последовала оккупация Азербайджана в 643-м и Фарса в 644 г., повлекла за собой распространение набегов вплоть до далекого Хорасана и даже за его пределы. Мало того что войска, преследовавшие бегущего сасанидского суверена, сумели пленить его, устранив тем самым всякую вероятность серьезного сопротивления, но совершая все более смелые походы, отдалявшие их все больше и больше от исходного пункта, арабские племена начинали тяготеть к оседлости, закрепляясь в отдаленных регионах целыми фракциями кланов вместе с их племенными традициями и присущим им соперничеством. Было еще очень далеко до полного умиротворения страны, которую в течение многих десятилетий будут потрясать бунты большего или меньшего размаха. Между тем к новому господству уже приспосабливался развитый класс землевладельцев, дихкан,которому суждено будет играть в исламской провинциальной администрации все более важную роль.
Параллельно, в противоположном направлении, несмотря на обещания лично халифа Умара, полководцем Амр ибн алАсом было проведено завоевание Египта. По этому случаю в долине Нила, неподалеку от расширения дельты, был основан новый лагерь — Фустат. Местное население поначалу встретило захватчиков без особого волнения, и после 640 г. главные города капитулировали. Между тем повторное наступление византийцев, обеспокоенных утратой провинции, которая служила им «житницей», повлекло за собой новые операции арабов, столкнувшихся теперь с большим сопротивлением, особенно во время осады и разграбления прекрасного греческого города Александрии в 642 г. Вся страна была, таким образом, завоевана насильно, но арабская администрация чаще всего ограничивалась восстановлением в свою пользу византийских фискальных порядков, требуя от покоренных коптов выплаты податей, аналогичных тем, что они платили прежним оккупантам, и собираемых теми же способами.
Наконец, за пределами Египта было проведено несколько масштабных рейдов через пустыню Киренаики вплоть до богатой византийской провинции Ифрикия, однако мусульманские войска, ступившие на землю Туниса в 647 г. после битвы при Сбейтле, еще не закрепили там своих позиций. Завоевательная волна шла и в сторону Анатолии, но встретила энергичный отпор византийцев, на время затормозивший исламское продвижение в этом регионе.
Тем не менее были достигнуты значительные результаты, и масштабы, обретенные империей, которая теперь простиралась от Ирана до Берберии и от портов Киликии до Нубийской границы, явственно показывали, насколько новое мусульманское государство отличалось от того, что было известно на момент смерти Мухаммада. Речь шла пока лишь о совокупности квазиавтономных провинций, объединенных превратностями священной войны, в результате которой происходили последовательные территориальные аннексии без заранее продуманного плана кампании. И все-таки эти совокупные провинции полностью признавали авторитет халифской власти. Старый город Пророка Медина, занимавшая далеко не центральное положение, играла роль столицы. Туда стекалась добыча, благодаря чему резко возросло благосостояние ее жителей. Ее правители, к которым поступали доклады от предводителей победоносных походов, решали в последней инстанции вопросы, требовавшие от них прозорливости, в то время как они с трудом могли отдавать себе отчет в отдаленных последствиях своих решений.
