— Он мог бы попробовать прорваться. И его силы, помноженные на отчаяние… — Грешник усмехнулся. — Я бы поставил свой шест на то, что ты был бы мертв, хотя и его разорвали бы. Предпочел сохранить жизнь вам обоим, потому что ты дорог ей, — он кивнул на спящую Пантеру, — а его смерти не хотел я. Лучше бы моим союзником был он, а не ты. Леонид поверил мне.
— А ты и не обманул его. Убил я, и меня бы ты остановить не смог при всем желании. Так что успокой свою совесть, ты не виновен.
— Лучше бы ты поискал свою совесть, — ответил он, отворачиваясь и давая понять, что разговор окончен. Я пожал плечами и вышел.
Снаружи меня уже ждали Шут и Кот. У последнего пол-лица были иссиня-черного цвета, правый глаз заплыл.
— Тяжела спартанская сандалия? — хлопнул я его по плечу.
— Тяжела-то тяжела, — бодро отозвался Кот. — И где теперь тот спартанец?
— Тебе бы отдохнуть. Голова небось до сих пор кружится?
— Немного есть. Только хочу посмотреть, как ты с этими пленными высшими говорить будешь. Дождался-таки времени, когда не они плутонцам указывать будут, а мы им.
— Кот, я видел, что ты вчера для меня сделал, и не забуду никогда, — сказал я.
Он расплылся в улыбке.
— Миракл, какие между нами счеты? Ты ведешь — я следую за тобой.
— Дисциплинированный слуга, — желчно вклинился Шут.
— Некоторым стоило бы поучиться у него дисциплине, — резко отозвался я. — Шут, ты был лучшим фехтовальщиком в том зале! Ты меня хорошо обучал, я теперь могу разглядеть, что твой стиль очень сложен, он сбивает с толку любого! Ты мог бы удержать Леонида нужное время! И тогда Пантера не лежала бы сейчас без сознания, а Кот не светил бы тут фиолетовой физиономией! Я молчу о том, что, отбросив Грешника, он положил два десятка отборных бойцов братства! Отборных, Шут! Где в это время был ты, сокрушающий врагов, хренов адепт Марса! Где был ты, король кровавых сеч?! Или ты и в бою всего лишь шут, как в жизни?!
— Да-а-а… — Шут провел ладонью по лицу. — Вы оба можете меня упрекать.
— Не упрекать, Шут, я могу тебя убить за дезертирство, и десять из десяти плутонцев это одобрят. Что с тобой произошло?
Он покосился на Кота.
— Говори при нем, — приказал я. — Он сделал то, что должен был ты. Он имеет право знать.
— Это — долгая история, — попытался отыграть назад мой бывший наставник.
— Пленники, если что, подождут. Я должен понимать тебя, иначе тебе со мной не по пути. Я обещал вывести тебя с Плутона? Вот Луна, вали на все четыре стороны.
— Зачем ты так, Миракл? Каждый имеет право на…
— На трусость — нет, — перебил его я. — Хватит вилять. Исповедь приносит пользу, только если она публичная. Говори здесь, а то заставлю делать это перед всеми, кто был в том зале, перед каждым, у кого на теле отметки спартанского меча или щита.
— Не надо. — Шут опустил взгляд. — Да-а-а… А ты жесток, Миракл. Я это знал, но не думал, что ты настолько жесток. Ни капли снисхождения.
— До сих пор я выживал отнюдь не благодаря доброте. Постарайся покороче. Бардов мы будем слушать вечером, а сейчас у нас других дел по горло.
— Как ты думаешь, к какому домену я принадлежу? — спросил он.
— Сейчас к Северному, который уже сегодня будет переименован в Плутонский.
— Да-а-а. — Он усмехнулся. — Шутить еще способен. Ты не представляешь, насколько прав. Алтарь Плутонского домена — первый, к которому я приобщен.
— Что? — Этот возглас вырвался у меня и у Кота одновременно.
— То самое. Помнишь, я тебе рассказывал про школу Марса, про самородки и мусор?
— Помню. — Я кивнул. — Ты тогда почему-то взбесился необычайно.
— Потому что я и был этим самым самородком, — выдохнул Шут. — Наивный молодой паренек, в котором эти старики с Марса обнаружили талант перенимать их науку и учить ей. Да, все они там великолепные наставники. И вот я стал их любимчиком, тем, кого обучали сразу несколько мастеров. А двое других, оказавшихся в одной группе со мной, теми, от кого хотели поскорее избавиться.
— Снорри и Леонид, — понял я.
— Да, Снорри. Тогда еще не Хромой: его называли Снорри-Бьерн — Снорри-Медведь в переводе с наречия Северного домена, и его друг, которого он учил искусству, считавшемуся потомственным в его семье, — уникальной технике владения щитом.
— Так ты знаешь их с юности?
— Да-а-а, мы очень старые знакомцы. На Марсе есть одно преступление — убийство. Там часто дерутся на заточенном оружии, но вступить ли в бой, решаешь ты сам. Если вступаешь, значит, уверен, что сможешь не убить. А на затупленных мечах ничему хорошему не научишься. И выбор за тобой. Должен признаться, убийства там действительно редки. Но когда мое обучение подходило к концу, случилось то, чего не описывали даже в самых старых летописях, — двойное убийство. Два брата, кстати урожденные высшие с Темной стороны, решили отомстить за какое-то оскорбление. И двое юношей из Лазурного оказались зарублены во время тренировочного боя.
— Смелые парни, — усмехнулся Кот, но быстрый яростный взгляд Шута заставил его осечься и согнать с лица улыбку.
— Случилось еще более небывалое, — продолжил мой бывший наставник. — Они умудрились бежать с Марса. Портальный режим там не так строг, как на Плутоне, как-никак учеников часто навещают родные, друзья. И все же скрыться, когда за тобой охотится весь Марс, непросто. Нашей группе оставалось учиться полгода. Хоть беглецы с Марса — редкость, но что делать в таких случаях, предписано в уставе. Собирается карательный отряд: один светлый, один темный и один наставник. Они должны найти и покарать убийцу. Наставники использовали это как повод устранить Снорри и Леонида, пока те не перепортили им своими идеями всю молодежь. А мне повезло быть третьим. Меня официально приняли в ряды наставников, а следующим утром отправили на Луну. С тех пор на Марс я не возвращался, а все из-за этих двух выскочек! Я знал, что Леонид навострился уйти к темным, а он все не решался об этом сказать Снорри.
— Ты с ними дрался? — напрямую спросил я.
— Да. — Он опустил взгляд. — Я открыл тайну Леонида, и тогда он набросился на меня. Ты понимаешь, я ведь тогда был лучшим учеником в группе, тем, кто удостоился чести стать наставником, а он — худший, бездарь. И тут этот бездарь просто смел меня со всеми моими красивыми приемами, просто и жестко. И даже убивать не захотел — просто избил, как собаку. Вот с тех пор…
— Понял. — Я остановил его. — Хватит, я действительно понял.
— Я не виню тебя, — кивнул Кот.
— Ты слишком близко к сердцу это принял. Он стал твоим страхом. Ты бы ничего не смог против него сделать вчера. А меч его все-таки оставь себе, пусть будет тебе напоминанием, что его больше нет, а с остальными ты справишься.
— Теперь, думаю, да. Мертв Леонид, мертв и Медведь. Представляю, как рассердится медвежонок.
— А это кто? — спросил я.
— Так переводится имя Бьярни, — пояснил Шут. — Он больше всех похож на своего отца.
— Теперь понимаю, как ты в одиночку сумел за такой короткий срок хорошо подготовить тысячи воинов, — тихо произнес я. — Настоящий марсианский наставник, отбросивший все лишнее.
— Да. И как наставник, хочу дать тебе совет. Я бы на твоем месте избавился от Грешника.
— Объясни.
— А ты посмотри, во что он превратил эту горстку отщепенцев, которые восприняли его бредовые идеи, за несколько месяцев. Я не понимаю, как он это делает. Вроде бы почти не учит их, только разговаривает, разговаривает, а потом… А потом вдруг из какого-то заморыша выходит боец, преданный ему и способный поспорить с любым высшим на равных. Поговори со Стоуном, он видел этих людей в бою.
— Грешник полезен, — ответил я. — И он может нам еще понадобиться. Мы в незнакомом мире. Здесь стоит дорожить каждым дайх. Чиэр мы и с Плутона нагоним, но кто бы смог встать против того же Леонида так же, как Грешник?
— Никто, — признал Шут. — А кто сможет встать против его учеников? Ты сам видел, как они остановили все братство. И если бы не ты, Леонид ушел бы, а потом вернулся, вооруженный новым знанием и жаждой мести.
