— Да-а-а… Ох уж мне эта друидская школа! — Шут ударил меня по левой руке шестом. — Когда же ты запомнишь, что у тебя две руки для нападения! И атакуешь ты не с той, с которой привык, а с той, с которой удобнее достать противника!

Удар вышел не больным — скорее, обидным. Я ведь иногда и левым мечом атаковал. Может, не так часто, как правым, но все же…

— Я и так иногда атакую! — возмутился я. — Я же все-таки не левша, и правой мне удобнее.

— Не удобнее, а ты так привык. Отвыкай. Даже признанные мастера боя со щитом: Снорри, Бьярни, Леонид — даже они разработали технику, позволяющую бить щитом! А у тебя в левой руке такой же меч!

— У меня тело не так устроено! Чтобы драться двумя руками…

— Чушь! — перебил он меня. — Бред редкостный! Поверь мне, большинство высших дерутся оберучь, хочешь сказать, они все с этим талантом уродились? Мы — не простые смертные. Нам это по силам! Главное — сломать эту твою тупую убежденность, что левая рука — для парирования. В стойку, сукины дети! Пантера, тебя все сказанное тоже касается! А кто будет спорить — пусть ищет другого учителя.

Как показали первые дни, наши тела были не очень приспособлены к тому, чему нас учили. Впрочем, я помню, что маркизик писал про тренировки Хансера, так что готовился к чему-то подобному. Правда, о том, насколько я неприспособлен, даже не догадывался. Это при том, что многое мне дал Гаэлтан. Каково же было отцу, у которого и этой подготовки не было? Теперь я начал понимать, почему марсиане так опасны. Они могли атаковать из самых невообразимых положений, парировать, казалось бы, неотразимые удары. Иногда мне казалось, что в теле Шута просто нет костей, так он изворачивался. А иногда — что все те полосы препятствий, которые он для нас изобретал, направлены на то, чтобы и мои кости размолоть в пыль, порвать сухожилия и вновь срастить их, но не так, как у обычных людей.

Впрочем, мы с Тер оказались крепче, чем думали сами. Прошло не так много времени, и полосы препятствий из нечеловеческих мучений превратились в трудные, но занимательные задачки. Я делал то, что умел лучше всего: впитывал знания и навыки.

— Да-а-а… Завидую я вам, — однажды признался Шут.

— Почему? — Учитывая, что произнес он это после того, как в очередной раз обезоружил нас обоих и двумя пинками разбросал, как котят, поводов для зависти я не видел.

— Каждая планета прививает одно умение. Что называется, в чем-то одном ты становишься сверхчеловеком, зато остальное — на уровне простых смертных.

— Ну и что? — не понял я. — Так всегда было.

— В том-то и дело, что не всегда. И вы, плутонцы, тому живое свидетельство. Ваше умение — учиться. Не убивать, не устраивать ловушки и обходить их, даже не выживать, а именно учиться. Вот за это вас не любят остальные: сами-то они это умение утрачивают. Но понимают: каждому из вас не хватает самой малости, чтобы стать всемогущими.

— Это как? — не понял я.

— Ну вот, к примеру, берем обычного плутонца и прививаем ему чутье марсианина. И что получается в итоге?

— Что?

— А то, что теперь он легко убьет марсианина ударом в спину из Теней, а в тех же Тенях столь же легко сможет противостоять меркурианцу.

— Разве?

— Ты это должен лучше меня понимать. Меркурианец в Тенях для вас невидим, но вполне материален. Его клинок можно отразить, а его голову — отрубить.

— Действительно, ты прав.

— Первый плутонец, обучения которого не смогли ограничить, перевернул Луну. Подумай об этом.

Я понял, конечно. Исподволь, намеками, Шут все время напоминал мне, что в конечном итоге нас ждет война с Конклавом и что свои шансы на успех я непростительно занижаю. Не знаю, в какой момент осознал, что начинаю ему верить, проникаться его идеями.

Прямой хват, обратный, прямой, поворот вокруг кисти, прямой, обратный, прямой, обратный, поворот, выпад… Я не успеваю отбить. А Шут вновь начинает свою игру со столь любимыми им короткими мечами. Оба клинка не стоят на месте, оба вертятся в его руках совершенно аритмично. Но хуже того — между ними нет и синхронности. Я чувствую себя сбитым с толку сверканием двух клинков. При этом сокрушающий врагов, нарушая все каноны фехтования, очень широко развел руки. Его грудь открыта для быстрого выпада, но мне не до атаки. Два клинка — это как танец змеи, гипнотизирующей жертву. Они поглощают все мое внимание, полностью выбивают из колеи. И все равно я не могу за ними уследить.

— Да не бегай ты так глазами, — смеется Шут. — Не смотри — чувствуй, откуда идет атака. Не смотри на мечи! Мечом можно обмануть, что я сейчас и делаю.

Прямой, обратный, прямой, обратный, меч скользит вокруг кисти, потом волчком вертится под ладонью и устремляется ко мне. Я отбиваю его только за тем, чтобы получить несильный, но очень обидный укол вторым клинком в основание шеи.

Шут опускает мечи.

— Хватит на сегодня.

Я киваю, отхожу и буквально валюсь рядом с Пантерой — она уже успела отдохнуть, но все равно дышит тяжело, а руки дрожат. Над нею наш наставник издевался до меня.

— Грешник, не окажешь ли ты мне честь? — подчеркнуто вежливо спросил Шут. — Просто наглядная демонстрация.

Белый молча кивает, встает.

Да, это действительно была наглядная демонстрация. Конечно, замкнутый друг Тер не отвлекался на финты Шута. Конечно, его сложно было обмануть клинком. Конечно, он не выложился и наполовину, оставляя глубину своих способностей все такой же загадкой и для Шута, и для меня.

Ах да, чуть не забыл. В катакомбах у меня появилась новая пассия. Представьте себе, не знающая преград. Она сама нашла меня. Познакомились, поговорили. Слово за слово — и я сам не заметил, как очутился в ее постели. Должен признаться, это было нечто. Ни в какое сравнение не идет с плутонками, которые у меня были до нее. Во-первых, я наконец-то смог расслабиться. Знал, что не собирается меркурианка меня убивать. И она сама не ждала подвоха, потому вышло все чудесно. Ну а во-вторых, была она настолько опытна в постельных делах, что все мои прежние любовницы рядом с нею казались бревнами.

У нее имелись ученики. Сопляки из банд, будущие духи, поголовно влюбленные в свою наставницу. Ее бледная кожа очень хорошо гармонировала с длинными, немного вьющимися черными волосами и карими глазами. Звали ее Ши-Ги-Ра, и была она из Изумрудного домена.

Один из учеников, наверное самый ревнивый, попытался приставить мне кинжал к горлу. Я тогда еще не определился, имею ли право убивать здесь, потому ограничился тем, что сломал дураку руку. Кстати, открытый перелом. Чтобы наверняка запомнил, к кому стоит лезть, а к кому — нет. И другим наука.

У нас с Ши-Ги-Рой получилась весьма занимательная игра. Понятно, она услышала обо мне от того меркурианца, которого мы встретили в катакомбах. Ее насторожило то, как легко я уходил в Тени. Все время, пока длились наши отношения, Ши-Ги-Ра пыталась понять, кто я — особо талантливый духили все же убийца, узнавший недозволенное. Я сразу раскусил эти попытки. Все-таки уроки Ансельма не прошли даром. И все время балансировал на грани, не давая ее интересу ослабнуть, но и не выдавая себя. Прекрасно понимал: узнай она правду — все учителя катакомб ополчатся на меня. И Шут вряд ли спасет. Зато сам я узнал от нее много интересного о доменах и Темной стороне. Думаю, потом это пригодится. Словом, рядом с ней проводил время с пользой и не без удовольствия.

Сегодня выдался свободный вечер. Лежу, пересматриваю то, что написал за эти полгода обучения у Шута. Досадно. Эти строчки не отражают и десятой доли того, что я пережил. Скупо, слишком скупо. Сначала возникло искушение вырвать листы и переписать заново. А потом решил: пусть остается как есть. Я писал то, о чем думал в тот момент. А если сейчас сяду вспоминать — обязательно присочиню то, чего не было. Да и времени не так много, а голова пухнет от новых мыслей. Завтра опять начнется, и все они вылетят из нее. Шут — он действительно взялся за нас всерьез с самого первого дня, не оставляя и минутки свободного времени, давая редкие передышки. Школа Марса — жестокая школа. Твое тело после их тренировок рассыпается на части, и только тот, чья воля достаточно сильна, соберется из этих обломков в новое существо — существо, способное по собственному желанию превращаться в машину, сокрушающую врагов.