Навстречу мне выскочило трое всадников. Они осадили коней.
— Уходим! — заорал я. — Прорываемся к лесу и лагерю! Следите за небом! Там тоже друиды!
Мое предупреждение запоздало. Что-то упало камнем сверху, прямо на лету набирая объем и массу. Я успел разглядеть блеск изогнутого лезвия в свете пожара. Тело одного из бойцов медленно развалилось на две части, а рядом с его вставшим на дыбы скакуном мягко приземлилась фигура в зеленом плаще и маске, скрывающей низ лица. Верный зверь попытался отомстить убийце хозяина, но друид ловко отпрянул в сторону, молниеносным ударом выпуская скакуну кишки. Оставшиеся в живых всадники повернули в сторону врага, опуская копья, но тут на спины им синхронно прыгнули два волка. Были они столь быстры, что не помогло даже марсианское Предвиденье. Мне некогда было наблюдать, чем все закончится. Погибающие люди Хорена дали мне шанс проскочить сквозь цепь волков, и я пустил коня в галоп. Над головой послышалось хлопанье крыльев. Бросить коня в сторону — и взмах топором наугад. Лезвие не встретило сопротивления, но возмущенный клекот сказал, что я был близок к цели, сумел отогнать летучую напасть.
Оглянулся: за спиной серые тени. Наверно, два десятка, шедшие по моему следу, уже успели войти в селение. Быстро действуют. Я не сомневался, что не за мной они гонятся, а за тем, что лежит у меня поперек седла. Тем желаннее добыча. Если она так нужна друидам, то и мне не помешает. Волков был с десяток, примерно половина. Остальные наверняка задержались, столкнувшись с людьми Хорена. Сперва они вполне уверенно настигали меня, но конь Плутона оказался более выносливым. Когда я вылетел к кромке леса, преследователи уже едва заметно отставали.
Переплетение ветвей надежно прикрыло меня от атаки с воздуха. Оставались лишь те, кто за спиной. Остальные не успеют — завязнут в бое посреди горящих срубов, потеряют след. Я не понукал коня. Умный зверь и так понимал, что по пятам за нами идет сама смерть. Жаль, что откупаться от нее мне пришлось своими людьми, а не бойцами братства.
Девушка лежала тихо, да и что она могла сделать? Руки крепко связаны, а за любыми попытками воздействовать на стихии я внимательно следил. От нее я ждал чего угодно. Дорога вывела нас на поляну. Мы проскочили ее одним махом. Дальше тропа лежала ровная, как стрела, и шла вверх. На гребне возвышенности я вновь оглянулся. Волки не отстали, но вдруг позади них что-то упало на землю, словно камень, запущенный катапультой, и ринулось следом. Оно легко обошло лесных хищников, облик которых приняли друиды, и я понял, что от этого мне уже не уйти.
С тыла на волков налетели всадники, там завязался бой, но гибкое создание даже не обернулось. На какое-то время гребень возвышенности скрыл от меня преследователя, а потом он показался во всей красе. Какая-то длинноногая, жилистая кошка. Я не слышал о таких. Конь выжимал из себя все силы, но не мог соревноваться с этим бегуном.
— Гепард, — услышал я голос девушки, хотя видеть нашего преследователя она не могла. — Тебе не уйти, сын Хансера.
— Посмотрим, — откликнулся я, не осознавая того факта, что моя пленница знает, кто я такой.
Догнать — это одно. А остановить — совсем другое. Мой скакун гораздо крупнее этой кошки, а если друид примет полузвериное воплощение, то разом потеряет скорость. Да к тому же в руках у меня топор, ставший смертельным для плутонского Конклава. Главное — не останавливаться, не дать возможности подтянуться волкам. Своих шансов против десятка аколитов Круга я даже не взвешивал. Итог будет один — смерть. Этих людей, как врагов, я уважал гораздо больше доменовцев. В них чувствовалась какая-то основательность, цепкость.
Гепард настиг нас. Я махнул топором за спину, предотвращая прыжок. Чтобы не сбиться с ритма, друид вынужден был поравняться со мной. Свесившись с седла, я нанес хлесткий, размашистый удар. Мой преследователь легко ушел в сторону, а когда я качнулся обратно, вдруг прыгнул на моего коня, вцепляясь клыками в горло. Скакун испуганно завизжал. На подобную прыть не был способен ни один хищник Плутона. Мой преследователь был воплощенной скоростью. Я оттолкнулся от седла, подхватывая свою добычу. Тело падающего скакуна должно было придавить ей голову и сломать хребет — это в лучшем случая. Но мой преследователь вдруг принял человечье обличье и замер, поднимая бьющееся в агонии тело за горло, словно давая мне возможность безопасно спрыгнуть на землю. Ноги коня молотили по воздуху, когти проходили в опасной близости от груди друида. Один раз они даже окрасились красным. Мой преследователь воспринял это стоически, не издав ни звука. Только руки, затянутые в странные перчатки выше локтя, сделали резкое движение. И плутонский конь, один из самых опасных хищников моей родной планеты, вдруг успокоился и осел на землю с разорванным горлом.
Друид спокойно повернулся ко мне. При нем не было оружия. Неофит? Вроде бы на этом уровне посвящения серп-меч не положен. С другой стороны, он, кажется, упал птицей с неба и перекинулся в гепарда. Значит, как минимум аколит, ведь только начиная с этого ранга друид получает два звериных воплощения. Одежда на груди разорвана. Все-таки конь достал его несколько раз. Полумаска болтается на шее. Я успел разглядеть его лицо. Черты мягкие, но мужественные. Губы тонкие, при этом создается впечатление, что он в любой момент готов искренне и открыто улыбнуться. Подбородок чуть выдается вперед, на нем еле заметная ямочка. Нос с горбинкой. Я-то видел, что он сломан в нескольких местах, но умело вправлен. Скулы не выделяются совсем, глазницы глубокие, а сами глаза, как у каждого друида, неестественного зеленого цвета. Высокий лоб, на который падает пшеничного цвета челка. Тело его было тонким и гибким, я чуть массивнее буду, но обольщаться не стоило: только что он голыми руками удерживал плутонского скакуна. Это требует немалой силы. Особого внимания заслуживали его перчатки. Их покрывали мелкие стальные чешуйки. Казалось, они не толще волоса, но в прочности странного доспеха я вскоре убедился на собственном опыте.
— Оставь ее — и сможешь уйти. — Друид произнес это абсолютно ровным голосом, с каким-то оттенком усталости. И хоть в руках его не было оружия, а лицо — такое молодое, я почувствовал силу за его словами.
— Подходи и забирай. — Я толкнул девушку себе за спину и тут же выхватил серп-меч.
Друид усмехнулся:
— Я знаю тебя, Миракл. Это ты — тот, которому нет хода на Землю. Теперь я все понял. Взятое неправдой оружие тебе не поможет.
Молниеносный прыжок вперед стал бы предметом гордости для любого высшего. Я не уследил за руками, и острая боль пронзила левое запястье от, казалось, двух легких касаний. Серп-меч словно бы с удовольствием отлетел в сторону, избавленный от необходимости проливать кровь друида. Я ударил топором, но мой противник блокировал левым предплечьем. И лезвие, ставшее смертоносным для Конклава, высекло из мелкой чешуи его перчаток лишь бессильные искры. Правый кулак врезался в живот подобно тарану. Меня отбросило. Не спасла кольчуга, не помогли многолетние тренировки.
— Я слишком устал, Миракл, — произнес друид. — Потому лежи и не двигайся, иначе я начну ломать кости.
Девушка рванулась к нему. Я успел вскочить на ноги и оттолкнуть ее свободной рукой. Топора все-таки не выронил. Он словно прикипел к моей руке, как верный пес привязывается к тому единственному человеку, которого он признал хозяином.
Атаковать я уже не пытался. Пятился, следя за каждым движением противника. Что там говорить, он был хорош, этот молодой друид, но он был опасен, мне не следовало недооценивать безоружного противника. Половина вины — на мне, а то и вся целиком. Он вновь атаковал, и на сей раз я был внимателен. Лязг серповидного лезвия моего топора о перчатки незнакомца нарушил тишину ночного леса. Он действовал четче и размереннее, я — быстрее. К тому же со мной было Предвиденье, но левая рука висела плетью. С первых моментов боя стало ясно, что инициативу полностью захватил он, а я лишь отбиваюсь. Я лихорадочно искал выхода из создавшейся ситуации. Почему-то мысль о том, чтобы оставить друиду мою добычу, даже не приходила в голову. Удивительно — тогда я готов был умереть, но не отступить. Меня подстегивало понимание: будь ты хоть трижды друид, не дерутся так за чужого человека. Взгляды, которыми они обменивались, непроизвольные вскрики девушки каждый раз, когда мой топор проходил слишком близко от противника, — все это говорило том, что они близки друг другу. И в глубине души волной поднималась ревность. Она пульсировала, готовая вырваться на волю, и я не стал сдерживать ее.
