Человек тоже был одинок, но у него имелась винтовка, способная сеять смерть до самого горизонта, да к тому же хищные натасканные твари и наверняка радиопередатчик в ракете, по которому он сможет связаться со своими. Да еще мерцающая погибель, окружившая их, – колдовской круг, который Крига не мог пересечь под страхом смерти, более ужасной, чем смерть от ружейной пули…
Но возможна ли смерть более ужасная, чем эта? Быть подстреленным безжалостным монстром, а потом стать набитым ватой чучелом, которое увезут на Землю, чтобы любой болван мог пялиться на него? Стальная гордость всей марсианской расы встала во весь рост в душе Криги – жесткая, горькая, безжалостная. В нынешние времена он не многого ждал от жизни: одинокие дни в своей башне, где можно предаваться собственным мыслям да работать над украшениями, что он очень любил. Да еще компания таких же, как он, в Сезон Сборов, торжественные древние церемонии, дразнящая радость встреч, а то и возможность обзавестись подругой, вместе с которой они стали бы растить своих детей… Иногда можно было бы наведаться в поселение землян за предметами, изготовленными из металла, и за вином – единственные стоящие вещи, которые они привозили на Марс, – и смутная мечта о том, чтобы народ его обрел свое место, став равным всем остальным народам перед лицом Вселенной. Не больше. А теперь они хотят отнять у него даже это!
Он послал проклятие землянам и вернулся к своей работе, оттачивая наконечник копья, – не слишком надежная помощь в схватке. Кустарник зашелестел, подавая сигнал тревоги, мелкие зверушки в своих укрытиях запищали от страха, сама пустыня возвещала, что монстр шагает по направлению к его пещере. Но убегать было еще рано.
Риордан разбрызгал изотоп тяжелого металла по десятимильному кольцу вокруг старой башни. Он проделал это ночью, на случай, если поблизости пролетит патрульный корабль. Но после посадки он был в безопасности – всегда можно сослаться на то, что он занимается поиском минералов, охотится на прыгунов или что-нибудь столь же безобидное.
Период полураспада изотопа составлял около четырех дней, что означало: приближаться к кольцу опасно в течение трех недель – ну, как минимум двух. Этого времени вполне хватит, учитывая, что марсианин загнан на столь небольшой площади.
Опасности, что «добыча» попробует пересечь кольцо, не было. «Филины» хорошо усвоили, что такое радиоактивность, еще в те годы, когда сражались с землянами. А зрение марсиан, захватывавшее и ультрафиолетовую часть спектра, позволяло им видеть тусклое мерцание изотопа – не говоря уже обо всех прочих сверхчувствах, недоступных человеку. Нет, Крига может попробовать спрятаться, а возможно, и вступить в бой – но в конце концов он будет загнан в угол.
И все же рисковать не следовало. Риордан установил таймер на радиостанции ракеты. Если он не вернется в течение двух недель, чтобы выключить прибор, станция пошлет сигнал, который будет принят Уисби, и его спасут.
Он проверил оборудование. На нем был гермокостюм, разработанный специально для марсианских условий, с маленьким насосом, получавшим питание по энерголучу с ракеты. Насос накачивал воздух до давления, при котором можно было свободно дышать. Этот же агрегат отфильтровывал воду, содержащуюся в его дыхании, так что о запасах воды беспокоиться не приходилось. В целом вес оборудования на несколько дней, особенно при марсианской гравитации, был вполне умеренным. Он прихватил винтовку калибра.45, разработанную специально для стрельбы в атмосфере Марса. Такого оружия было вполне достаточно для его целей. Ну и, разумеется, компас, бинокль, спальный мешок. Почти что налегке, но он всегда предпочитал экипироваться по минимуму.
На самый крайний случай в костюме имелся резервуар с суспензином. Открыв краник, он мог впустить препарат в дыхательную систему. Газ не вызывал состояние анабиоза, но парализовал двигательные нервы и замедлял общий метаболизм организма настолько, что человек мог неделями жить на одном лишь глотке воздуха. Суспензин был очень полезен в хирургии, он спас жизни многих астронавтов, у которых отказывала кислородная система. Но Риордан не планировал пускать его в ход. Во всяком случае, надеялся на то, что к суспензину прибегать не придется. Было бы весьма утомительно сутками лежать в полном сознании, дожидаясь, когда таймер пошлет сигнал Уисби.
Он вышел из ракеты и задраил входной шлюз. Опасности, что «филин», даже если ему удастся подобраться к кораблю, откроет шлюз, не было. Чтобы взорвать люк, нужен был торденит.
Свистом он подозвал своих помощников. Это были местные животные, которых приручили сперва марсиане, а потом уже и люди. Гончая сильно смахивала на отощавшего волка, но с огромной грудной клеткой и перьями вместо шерсти. След она держала не хуже любой земной ищейки. «Сокол» имел меньше сходства со своим земным тезкой: это была хищная птица, но в разреженной атмосфере требовались крылья двух метров в махе, чтобы поднять небольшое тельце. Риордану понравилось, как они были натасканы.
Гончая залилась лаем: низкий дрожащий звук, который остался бы практически неслышным, не будь гермокостюм снабжен микрофонами и усилителем. «Собака» забегала кругами, принюхиваясь, а «сокол» взмыл в небо.
Риордан не стал задерживаться, чтобы подробно осмотреть башню. Она напоминала рассыпающийся пень на вершине ржавого холма, нечто гротескное и совершенно чуждое человеку. Когда-то, возможно, десять тысяч лет назад, у марсиан было некое подобие цивилизации: города, сельское хозяйство и технология на уровне неолита. Но в соответствии с их собственными традициями они достигли уровня союза или симбиоза с дикой жизнью планеты и отказались от рукотворных механизмов. Риордан презрительно фыркнул.
Гончая снова залаяла. Звук как-то странно повис в неподвижном холодном воздухе, потом скатился по склону скалы и словно нехотя замер в невероятной тишине. Но это был сигнал охотничьего рожка, надменный вызов дряхлеющему миру – посторонись! дай дорогу! грядет Завоеватель!
Внезапно гончая рванула вперед. Она взяла след. Риордан перешел на широкий размашистый шаг, почти не требовавший усилий в слабой марсианской гравитации. Его глаза сверкали, как две зеленые льдинки. Охота началась!
Дыхание всхлипом отдавалось в легких Криги, тяжелое, быстрое, влажное. Ноги ослабли и налились тяжестью, а колотящееся сердце, казалось, сотрясало все его тело.
Но все-таки он бежал, пока пугающий шум рос за его спиной, а топот шагов становился все ближе. Прыгая, изворачиваясь, отталкиваясь от одной скалы, от другой, соскальзывая в сланцевые овраги, проскальзывая между группами деревьев, – Крига убегал.
Гончая держалась позади него, а «сокол» парил над головой. За один лишь день и ночь они довели его до этого, превратив в безумного прыгуна, на пятки которому наступает смерть… Он не думал, что человек может двигаться так быстро и с такой пугающей выносливостью.
Пустыня сражалась за него. Растения, с их странной слепой жизнью, которую ни один землянин не смог бы понять, были на его стороне. Их колючие ветви расходились в стороны, когда он стрелой пролетал сквозь них, и тут же выпрямлялись, впиваясь в бока гончей, тормозя ее бег, но остановить ее они не могли. Гончая прорывалась сквозь их слабенькие пальцы и, повизгивая, неслась по следу марсианина.
Человек отставал на добрую милю, но не выказывал признаков усталости. И Крига продолжал свой бег. Он должен был достичь края утеса прежде, чем человек поймает его в прицел своей винтовки, – должен, должен, должен, – а гончая рычала уже в метре за его спиной.
Он бежал вверх по длинному склону. «Сокол» затрепетал и спикировал на него, стремясь попасть в голову Криги клювом или вцепиться в нее когтями. Он отмахнулся от птицы копьем и нырнул за дерево. Дерево тотчас атаковало изгибающейся подобно змее веткой, от которой гончая отскочила, яростно воя, пока по склону катились камни.
Марсианин взлетел на край скалы. Ее склон почти отвесно падал до самого дна каньона – пятьсот футов обломков с вкраплениями железа катились в глубину, на дно, туда, где свободно гулял ветер. На вершине заходящее солнце ослепило его. Он остановился лишь на мгновение, став черным силуэтом на фоне неба, – прекрасная мишень, если бы вдруг появился охотник. И Крига тут же спрыгнул с края каньона.
