Он послал импульс, который невозможно было понять, вероятно, это был раскаленный добела знак вопроса. Воспоминания в мозге псионика разлетелись на мелкие осколки.
– Что… И это все? Ты думал, что я боюсь спускаться сюда и быть Джо и хотел знать почему? Но я же говорил, что это не так!
«Мне следовало тогда вам поверить», – прошептал Корнелиус.
– Ну так отключайся от канала, – этот рык издали голосовые связки Джо, – и никогда больше не заходи на пульт управления, понял? К-лампы или что-то другое… Я не хочу тебя там видеть. Я, может, и инвалид, но смогу разобрать тебя на запчасти. Теперь уйди, оставь меня одного. Первый корабль приземлится через несколько минут.
«Ты же калека… Ты, Джо Англси!»
– Что? – Величественное серое создание на холме подняло свою варварскую башку вверх, как будто внезапно услышало зов боевой трубы. – Что это значит?
«Разве ты не понимаешь? – вопросила слабая, тускнеющая мысль. – Ты знаешь, как работает эсопроектор. Ты ведь знаешь, что я мог наблюдать за сознанием Англси в его голове, оставаясь при этом незамеченным. И я не мог бы изучать полностью нечеловеческий разум, да и он не смог бы меня обнаружить. Фильтры не пропустили бы этот сигнал. Ты обнаружил меня в первые же доли секунды. Это может означать только наличие человеческого сознания в нечеловеческом мозге.
Ты больше не полутруп, прозябающий на Юпитере-Пять. Ты Джо – Джо Англси».
– Будь я проклят, – сказал Джо, – ты абсолютно прав.
Он отключил Англси, выкинул Корнелиуса из своего сознания одним грубым импульсом и устремился вниз по склону холма навстречу садящемуся кораблю.
Корнелиус очнулся через несколько минут. Голова готова была расколоться от боли. Он схватился за главный рубильник и с силой рванул его вниз, сорвал с головы шлем и швырнул на пол. Некоторое время ушло на то, чтобы собраться с силами и сделать то же самое с Англси, который уже не в состоянии был ничем себе помочь.
Они сидели за стенами лазарета и ждали. Это освещенное резким светом стерильное помещение, казавшееся нагромождением металла и пластика, от которых нестерпимо несло антисептиками, находилось у самого центра спутника, так что несколько миль скальных пород защищали его от ужасного лика Юпитера.
В маленькой комнатке сидели только Викен с Корнелиусом. Остальные сотрудники станции продолжали заниматься своими делами, пытаясь хоть как-то убить время до того, как станет ясно, что же такое произошло на планете. За дверью три биотехника, по совместительству являвшиеся медицинским персоналом станции, боролись с ангелом смерти за то, что еще недавно было Эдвардом Англси.
– Приземлилось девять кораблей, – мрачно сказал Викен. – Два самца, семь самок. Достаточно, чтобы основать колонию.
– С генетической точки зрения желательно бы чуть побольше особей, – заметил Корнелиус. Он почти шептал, несмотря на весьма приподнятое настроение. Определенно, то, что произошло, было восхитительно!
– Я все еще не понимаю, – сказал Викен.
– Напротив, теперь все стало простым и понятным. Возможно, мне следовало догадаться об этом раньше. Все факты лежали у нас под самым носом, просто мы не могли найти простую, очевидную трактовку. Нет, нам непременно нужно было выискивать где-то Франкенштейна.
– Ну знаете, – раздраженно сказал Викен, – мы здесь только тем и занимались, что создавали Франкенштейна. Эд сейчас из-за этого умирает.
– Все зависит от того, что вы понимаете под смертью, – Корнелиус вдохнул сигарный дым, чтобы хоть как-то успокоиться. Он нарочно пытался говорить бесстрастным голосом.
– Послушайте. Давайте рассмотрим все наличествующие на этот час данные. Джо стал существом, имеющим мозг, сравнимый с человеческим, но без сознания – идеальная tabula rasa Локка[48], на которой Англси мог писать своими пси-лучами. Мы сделали вывод, достаточно точный, между прочим, хоть и запоздалый, что когда на этой «чистой доске» будет уже достаточно записано, это даст толчок рождению личности. Весь вопрос был в том, чья это личность. Я предполагаю, что вследствие естественного человеческого страха перед неизвестным мы предположили, что любая личность в таком инопланетном теле непременно должна быть чудовищной. А значит и враждебной по отношению к Англси, должна пожирать его…
Дверь открылась. Оба ученых вскочили на ноги.
Главный хирург покачал головой.
– Бесполезно. Типичная глубокая шоковая травма, смертельный исход предрешен. Если бы у нас было другое оборудование, то возможно…
– Нет, – сказал Корнелиус, – невозможно спасти человека, который больше не хочет жить.
– Я понимаю, – доктор снял маску. – Угостите сигареткой? У кого есть? – Его руки слегка тряслись, когда он брал сигарету у Викена.
– Но как он может что-либо решать? – спросил физик. – Он пребывал без сознания с того момента, как Ян оттащил его от этого чертова прибора.
– Все было решено задолго до того, – сказал Корнелиус. – На самом деле эта груда плоти на операционном столе уже не имеет сознания. Я знаю. Я был там, – он слегка вздрогнул. Значительная доза транквилизатора – вот и все, что отделяло его от того кошмара. Позже надо будет стереть это воспоминание.
Доктор сделал резкую затяжку, подержал дым у себя в легких и шумно выдохнул.
– Думаю, что это конец проекта, – сказал он, – нам не получить другого эсо-оператора.
– Вот еще проблема, – скрипучим голосом добавил Викен, – я пойду и собственноручно разобью этот чертов двигатель.
– Да погодите! – воскликнул Корнелиус. – Разве вы не понимаете? Это не конец, а только начало!
– Мне лучше вернуться, – ответил доктор. Он затушил сигарету и вошел в лазарет. Дверь закрылась за ним чуть слышно – так тихо, как, должно быть, подкрадывается смерть.
– Что вы сказали? – Викен говорил таким тоном, словно бы их разделяла непреодолимая преграда.
– Почему вы не хотите понять? – не унимался Корнелиус. – У Джо теперь привычки, мысли, память, предрассудки и интересы Англси. Да, другое тело и другая среда – они вносят некоторые изменения, но не больше, чем могло случиться с человеком на той же Земле. Если бы вы внезапно излечились от годами преследующего вас заболевания, разве вы не повели бы себя с неистовством буйного гуляки? В этом нет ничего ненормального. Как нет ничего ненормального в том, чтобы желать быть здоровым. Понимаете?
Викен сел. И молчал несколько секунд.
Затем медленно и осторожно сказал:
– Вы считаете, что Джо – это Эд?
– Или Эд – это Джо. Как вам будет угодно. Сейчас он зовет себя Джо, я думаю, что это словно символ свободы, но он остается собой. Что такое сознание, как не непрерывность существования?
Поначалу он сам с трудом это понимал. Он знал лишь то, что, как он мне сам говорил, на Юпитере он становится сильным и счастливым. Почему вибрировала К-лампа? Симптом истерики! Подсознание Англси не боялось оставаться на Юпитере, оно страшилось возвращения!
А сегодня я его подслушал. Он полностью сконцентрировался на Джо. То есть основным источником его жизненной силы было возмужавшее, закаленное тело Джо, а не больной организм Англси. Это привело к другой последовательности импульсов, недостаточно инопланетных, чтобы пройти через фильтры, но достаточно чужеродных, чтобы вызвать помехи. Поэтому он и ощутил мое присутствие. И увидел правду, как, впрочем, и я.
– Вы знаете, какую последнюю эмоцию я испытал, когда Джо выкинул меня из своего сознания? Нет, вовсе не злость. Он грубиян, по-другому не скажешь, однако же у него не осталось места ни для чего, кроме радости.
Я знаю, насколько сильной личностью был Англси! Что же заставило меня подумать, что мозг ребенка-переростка вроде Джо мог возобладать над ним? Там за дверью доктора… Они пытаются вернуть к жизни каркас, который был отброшен прочь, потому что стал ненужным!
Корнелиус остановился. От долгого разговора у него пересохло в горле. Он мерил комнатку шагами, перекатывал клубы сигарного дыма у себя во рту, не выпуская их наружу.
