– Хм-м-м, – Викен потер подбородок, – возможно. В последнее время Эд сильно изменился. В первые дни своего пребывания здесь он был достаточно желчным типом, но мог хотя бы иногда сыграть с нами в покер. Теперь же он настолько глубоко укрылся в своей раковине, что и носа не видать. Я не думал об этом раньше, но… да, Юпитер несомненно оказывает на него влияние.

– Хм-м-м, – кивнул Корнелиус. Он не стал продолжать, не упомянул, к примеру, о том случае, когда Англси пытался описать, что он чувствовал, будучи юпитерианцем.

– Конечно, – задумчиво сказал Викен, – нагрузка на предыдущих операторов не была так уж велика. Да и у Эда все было хорошо, когда он контролировал псевдосов низших классов. Все изменилось, когда на поверхность отправился Джо.

– Да-да, – заторопился Корнелиус, – я знаю об этом. Однако оставим пустые разговоры…

– Нет. Секунду. – Викен вдруг торопливо заговорил низким голосом, смотря куда-то в даль: – Я, кажется, впервые начинаю что-то понимать в этой ситуации. Сказать по правде, я постоянно ее анализирую, но на каком-то этапе просто воспринял общее ухудшение обстановки как должное. В Джо действительно есть что-то необычное. Возможно, это связано с его физической структурой или средой обитания, потому что более низкие формы не доставляли так много неудобств. Возможно, все дело в том, что Джо – первая марионетка в истории с потенциально человеческим разумом?

– Мы строим пустые предположения, – сказал Корнелиус. – Возможно, завтра я смогу ответить на этот вопрос. Теперь же я ничего не знаю.

Викен выпрямился. Он уставился на собеседника светлыми, почти белесыми глазами и смотрел, не мигая.

– Одну секунду, – сказал он.

– Да? – Корнелиус начал подниматься с места. – Пожалуйста, покороче. Мне уже пора спать.

– Вы знаете гораздо больше, чем рассказали, – заметил Викен. – Признайтесь!

– С чего вы взяли?

– Потому что вы не самый талантливый лжец во вселенной. К тому же вы слишком настойчиво защищали план Англси с этой отправкой на планету дополнительных псевдосов. Гораздо настойчивей, чем можно было ожидать от вновь прибывшего сотрудника.

– Я уже сказал вам, что хочу, чтобы его внимание было отвлечено на что-то другое, когда я…

– Вам действительно настолько сильно это нужно? – отрезал Викен.

Корнелиус целую минуту пребывал в неподвижности. Затем он вздохнул и откинулся назад.

– Хорошо, – сказал он, – я надеюсь, что вы сохраните все в тайне. Понимаете, я не был уверен в реакции сотрудников-старожилов этой станции. Поэтому и не хотел распространяться о своих предположениях, которые могут оказаться абсолютно неверными. Я расскажу о подтвержденных фактах, но… не хотелось бы рушить веру людей недоказанными теориями.

Викен сердито нахмурился.

– Что, к чертям собачьим, вы имеете в виду?

Корнелиус запыхтел своей сигарой, кончик которой загорался и тух, как маленькая демоническая звездочка.

– Юпитер-Пять не просто исследовательская станция, – мягко сказал он, – это ведь образ жизни, не так ли? Никто и ни за что не согласится приехать сюда, если бы не считал работу делом всей своей жизни. Те, кто возвращается сюда, должно быть, находят что-то важное в своей работе. И это что-то не заменят никакие богатства Земли. Согласны?

– Да, – ответил Викен практически шепотом, – я не думал, что вы поймете это настолько хорошо. Однако, что с того?

– Я не хотел бы говорить вам, пока не смогу все доказать, но возможно, что все это было зря. Возможно, вы тратили свои силы и огромные суммы денег, а теперь вам придется свернуть работу и отправиться домой.

Ни один мускул не дрогнул на вытянутом лице Викена. Было похоже, что он превратился в статую. Тихим, спокойным голосом он спросил:

– Почему?

– Кто такой Джо? – ответил Корнелиус. – Его мозг обладает потенцией мозга любого взрослого человека. Он регистрировал все чувственные данные непосредственно с момента «рождения», что делало хранилищем этих знаний не только физическую память находящегося здесь Англси, но и собственное тело Джо. Кроме того, как вы знаете, мысли тоже являются чувственными данными. А мысли нельзя разделить таким образом, чтобы каждая бегала по своей дорожке, они представляют собой непрерывное поле. Каждый раз, когда Англси работает с Джо и думает, его мысли проходят через синапсы Джо как его собственные, каждая мысль вызывает свои ассоциации, а результаты ассоциативного мышления откладываются в памяти. Например, если Джо строит хижину, форма бревен может напомнить Англси какую-нибудь геометрическую фигуру, что, в свою очередь, заставит вспомнить теорему Пифагора…

– Я понимаю, о чем вы, – осторожно сказал Викен, – со временем мозг Джо вберет в себя все, о чем знает Эд.

– Правильно. И вот мы имеем функционирующую нервную систему с энграмматическим опытом, в данном случае – нечеловеческую нервную систему. Разве это не прекрасное определение личности?

– Возможно, все это так. О боже! – Викен подпрыгнул. – Вы хотите сказать, что Джо берет вверх?

– В каком-то смысле. Незаметно, автоматически и подсознательно. – Корнелиус глубоко вздохнул и рубанул сплеча: – Псевдоюпитерианец – практически идеальная форма жизни: ваши биологи вложили в него все свои знания и опыт, исправив те ошибки, которые сделала природа, создавая нас. Поначалу Джо был всего лишь удаленно управляемой биологической машиной. Затем Англси и Джо стали двумя сторонами единой личности. Затем эта личность очень медленно получила в свое распоряжение более сильное, здоровое тело… А это уже дало толчок новым мыслям. Понимаете? Джо становится доминирующей стороной. Возьмем теперь эту затею с отправкой вниз других псевдосов. Англси думает, что располагает хорошо обоснованными логическими причинами, чтобы требовать помощи. Но фактически его «причины» – это всего лишь рационализация инстинктов той стороны его личности, которая является Джо.

Подсознание Англси смутно осознает сложившуюся ситуацию, реагируя на уже свершившееся; оно, наверное, чувствует, что человеческая личность постепенно подчиняется мощному катку инстинктов и желаний Джо… Оно пытается защитить свое «я», но его подавляет мощная сила зарождающегося подсознания Джо.

Я лишь грубо очертил контуры происходящего, – закончил он извиняющимся тоном, – но именно так можно объяснить вибрацию и поломку К-ламп.

Викен медленно кивал, как глубокий старец.

– Теперь я понимаю, – ответил он, – инопланетная среда там, внизу… другая структура мозга… О боже! Эда поглощает Джо! Кукловод сам становится марионеткой! – он выглядел подавленным.

– Это лишь мое предположение, – добавил Корнелиус. Внезапно он почувствовал, что очень устал. Было неприятно поступать так с Викеном, который ему в некотором роде даже нравился. – Но вы ведь видите, какая складывается дилемма? Если я прав, то любой эсо-оператор рано или поздно станет юпитерианцем – чудовищем с двумя телами, человеческая половина которого является второстепенной. А это означает, что никакой эсо-оператор никогда не согласится управлять псевдосом – и следовательно, проект будет закрыт.

Он поднялся с места:

– Извините, Арни. Вы заставили меня рассказать, что я думаю, теперь вы ударитесь в переживания по этому поводу, однако возможно, что я ошибаюсь и беспокоиться не о чем.

– Все нормально, – пролепетал Викен, – может, вы и правы.

– Я не знаю, – Корнелиус поплыл к двери. – Завтра я попытаюсь найти ответы на некоторые вопросы. Спокойной ночи.

Луна еще долго сотрясалась от рокота стартовавших ракет. Флот скользил к планете на металлических крыльях, расчерчивая грозное небо Юпитера полосами своих реактивных двигателей.

Когда Корнелиус открыл дверь пункта управления, первым делом он посмотрел на свою информационную панель. Голос резко произносил слова, которые транслировались на все станции: «Один корабль разбился, два корабля разбилось», но Англси, сидевший в шлеме, не проронил ни слова. Услужливый техник соорудил панель из пятнадцати красных и пятнадцати синих индикаторов, разместив ее над эсопроектором Корнелиуса, чтобы тот тоже понимал, что именно происходит. Разместил исключительно демонстративно, потому что было ясно, что эта информация нужна преимущественно Англси, однако эсо-оператор не выказывал ни малейшей заинтересованности.