На панели эсопроектора начал мигать красный индикатор, и зазвучала электронная сирена. Англси выругался. Он начал быстро перебирать пальцами по элементам управления своего кресла, затем развернулся и рванул к циферблатам приборов. Да, все верно, снова завибрировала К-лампа! Нарушена работа электроцепи. Одной рукой он снял лицевую панель, другой пытался нашарить что-то в ящике.
Он чувствовал, что связь с Джо становится слабой. Если он полностью утратит ее, то сможет ли установить снова? А в Джо вложили несколько миллионов долларов и немало человеко-лет высококвалифицированного труда.
Англси вытащил неисправную лампу из гнезда и швырнул ее на пол. Стекло разлетелось вдребезги. Это несколько отрезвило его, и он нашел силы, чтобы собраться с мыслями, найти запасную лампу и снова включить цепь.
Пока машина нагревалась, усиливая сигналы, ощущение связи с Джо в потаенных закоулках его разума снова стало усиливаться.
Затем человек в инвалидном кресле медленно выкатился из помещения в коридор. Пусть стекло уберет с пола кто-нибудь другой. К черту это стекло. Плевать, на все плевать.
Ян Корнелиус никогда не отдалялся от Земли дальше комфортабельных лунных курортов. Он чувствовал, что корпорация «Псионика» нанесла ему оскорбление, отправив в тринадцатимесячное изгнание. И тот факт, что он как никто другой знал эсопроекторы и все их внутренности, совершенно не мог служить уважительной причиной для такого безобразия. Зачем вообще было кого-то посылать? Кому это нужно?
Очевидно, Федеративному управлению наукой. Скорее всего, эти бородатые бирюки почем зря швыряют на ветер денежки налогоплательщиков.
Так Корнелиус ворчал себе под нос на протяжении всего долгого гиперболического пути до Юпитера. Затем непрерывные ускорения и замедления при подлете к крохотному внутреннему спутнику дали ему дополнительный повод для недовольства. А когда, наконец, он прямо перед выгрузкой поднялся в фонарь кабины, чтобы посмотреть на Юпитер, то не смог вымолвить ни слова.
Арне Викен терпеливо ждал, пока Корнелиус выйдет из ступора.
– Я и сейчас не сразу прихожу в себя от этого зрелища, – сказал он. – Всякий раз меня как будто хватают за горло. Иногда даже страшно смотреть.
Через некоторое время Корнелиус отвернулся. Он и сам чем-то напоминал Юпитера – крупный, солидной комплекции человек.
– Я и понятия не имел, – прошептал он. – Даже подумать не мог… Я видел фотографии, но ведь…
Викен кивнул:
– Конечно, доктор Корнелиус, – фотографии не способны это передать.
Там, где они стояли, отчетливо видна была часть темного спутника. На этой луне невозможно было даже создать приличную базу, скальный обломок просто парил в пустоте, окруженный холодными созвездиями. А Юпитер закрывал пятую часть неба своей темно-янтарной массой, на которой виднелись тени лун, размером с целые планеты, и где проносились могучие вихри, диаметр которых был шире диаметра Земли. Корнелиус подумал, что если здесь и можно вести речь о какой-то гравитации, то создавалось впечатление, что огромная планета просто падает на него. И он инстинктивно пытался бороться с ощущением того, что его словно бы засасывает вверх, а руки все еще болели после того, как он, пытаясь справиться с головокружением, намертво вцепился в поручень.
– Вы здесь живете… Совсем одни… Вот с этим? – слабым голосом сказал он.
– Конечно, нас здесь всего около пятидесяти, практически одна семья, – ответил Викен. – Все не так плохо. Вы подписываетесь на четыре смены, то есть четыре прибытия корабля. Поверите или нет, доктор Корнелиус, это мой третий контрактный срок.
Вновь прибывший не стал больше задавать вопросы. Было что-то непонятное в этих людях на Юпитере V. Все они носили бороды, однако в остальном выглядели вполне цивилизованно, их движения, обусловленные низкой силой притяжения, казались странноватыми, они растягивали слова при разговоре, словно пытаясь чем-то заполнить год и один месяц, отделявший убытие одного корабля от прилета другого. Такое монашеское существование сильно изменило их… А может, они и выбрали нечто похожее на обет бедности, целомудрия и послушания, потому что никогда не чувствовали себя как дома на далекой зеленой Земле?
Тринадцать месяцев! Корнелиуса пробрала дрожь. Это будет длительное ожидание в ледяной мгле, и никакие зарплаты и премии, ожидающие его на Земле, не могли скрасить пребывание здесь, на расстоянии четырехсот восьмидесяти миллионов миль от солнца.
– Станция отличнейшим образом приспособлена для исследований, – продолжал Викен. – Все необходимое оборудование, лучшие ученые, ничто не отвлекает и, конечно же, вот это… – Он показал отставленным большим пальцем на планету и повернулся, чтобы уйти.
Корнелиус последовал за ним, причудливо раскачиваясь.
– Очень интересно, без всяких сомнений, – запыхтел он, – просто изумительно. Но, доктор Викен, тащить меня сюда, чтобы я провел здесь больше года в ожидании корабля, только для выполнения работы, которая займет не более нескольких недель…
– Вы уверены, что все так уж просто? – мягко спросил Викен, повернувшись к нему лицом. То, что увидел в его глазах Корнелиус, заставило его замолчать. – После всех тех месяцев, что я здесь провел, могу сказать, что не встречал ни одной проблемы, какой бы сложной она ни была, которая не усложнялась бы многократно при нахождении даже самого правильного и оптимального решения.
Они прошли через шлюз по тоннелю, ведущему ко входу на станцию. Практически все располагалось под землей. Жилые помещения, лаборатории, даже коридоры были довольно неплохо и даже роскошно обставлены, а в общем зале имелся даже камин, где полыхал самый настоящий костер! Одному Богу известно, сколько стоило вот это! Размышляя о необъятной холодной пустоте, где обитала огромная планета, и о своем, можно сказать, приговоре сроком в один год, Корнелиус решил, что такая роскошь была на самом деле биологической необходимостью.
Викен показал ему хорошо меблированное помещение, где Корнелиусу предстояло жить.
– Скоро принесу ваш багаж и достану псионное оборудование. Сейчас же все болтают с командой корабля или читают почту.
Корнелиус безучастно кивнул и сел. Стул, как и вся мебель, предназначенная для низкой силы тяжести, представлял собой, скорее, паутинный каркас, но был достаточно прочным и удобным. Он полез в складки своей одежды, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы его собеседник задержался здесь на некоторое время.
– Сигару? Я взял их в Амстердаме.
– Спасибо, – Викен принял дар с разочаровывающей непринужденностью, скрестил длинные худые ноги и принялся выдувать серые облачка.
– Кстати… Главный здесь вы?
– Не совсем. Здесь нет главного. У нас есть один администратор, повар, чтобы выполнять соответствующую работу, если в ней возникнет нужда. Не забывайте, что это исследовательская станция и ничего более.
– А вы тогда в какой области специализируетесь?
Викен нахмурился.
– Не стоит расспрашивать кого-то еще с той же прямотой, доктор Корнелиус, – предупредил он, – никто здесь не будет обсуждать свою работу с едва прибывшим новичком. То, что я с вами разговариваю, уже в своем роде диковина… Ну что вы, что вы. Не извиняйтесь. Это нормально. Я физик, специализирующийся в области поведения твердых тел при сверхвысоком давлении, – он кивнул на стену, – а там этого добра полным-полно.
– Понятно, – некоторое время Корнелиус курил молча. Затем сказал: – В принципе, я эксперт по псионике, но, если честно, сейчас мне невдомек, почему ваш аппарат демонстрирует то аномальное поведение, о котором написано в отчете.
– Вы хотите сказать, что, хм-м, К-лампы на Земле функционируют стабильно?
– И на Луне, и на Марсе, и на Венере – повсюду, но, очевидно, не здесь, – Корнелиус пожал плечами. – Конечно, пси-лучи всегда требуют особого подхода, и иногда реакция отличается от ожидаемой, но… Лучше как следует изучить факты, прежде чем строить теории. Кто ваш пси-оператор?
