— Какой ты глупышка, Фрэнк! Мне кажется, ты ревнуешь!
— Ревную?! — он посмотрел на нее и расхохотался. Он хохотал все громче и громче, зло глядя ей прямо в глаза. — Вот это здорово! Это просто замечательно! Прекрасная идея! Теперь положила глаз на его сиятельство?
— Фрэнк! Он женатый человек. Как ты можешь так говорить?
— Ах, ну да! Он ведь женат. Повязан по рукам и ногам. «Да, дорогая!», «Нет, дорогая!», «Обними меня крепко, дорогой!». Замечательно, да?
Мисс Твиттертон и на самом деле думала, что это замечательно.
— Мне кажется, это прекрасно, когда люди так любят друг друга.
— Романтика в высшем свете. Хотела бы оказаться в ее шкуре, а?
— Я не хочу оказаться ни на чьем месте, — заплакала мисс Твиттертон. — Но, Фрэнк. Если бы мы тобой тоже когда-нибудь могли пожениться…
— Конечно! — мстительно ответил Кратчли. — Твой дядя Ноукс тоже приложил к этому руку, ведь так?
— О, я целый день старалась остаться с тобой наедине и поговорить, что нам делать дальше.
— Что нам делать дальше?
— Я не о себе думаю, Фрэнк. Я что угодно для тебя сделаю. Я все готова отдать!
— Да, от тебя можно много получить. Как насчет моего гаража? Если бы ты не распускала сопли, я бы уже давно вытряс свои сорок монет из старика.
Мисс Твиттертон задрожала под его угрюмым взглядом.
— О, пожалуйста, не сердись на меня. Кто же мог знать! И это еще… еще не все!
— Что еще?
— Я… у меня… у меня было кое-что отложено на черный день. Там монетка, здесь монетка. Я насобирала пятьдесят фунтов. Хотела положить их в банк.
— Пятьдесят фунтов, да? — Кратчли немного смягчился. — Ну, это, конечно, не Бог весть что…
— Я хотела дать их тебе на гараж. Хотела сделать тебе сюрприз…
— Хорошо. И что же с ними случилось? — глядя на ее заплаканные глаза и трясущиеся худые руки, он опять разозлился. — Банк сгорел?
— Я… я… я отдала их дяде. Он сказал, что у него не было денег. Люди не платят по счетам…
— Ну, — нетерпеливо перебил ее Кратчли, — Надеюсь, ты взяла расписку? — Он дрожал от волнения. — Это твои деньги. Они не посмеют наложить на них лапу. Ты их заберешь у них, ведь у тебя есть расписка. Ты отдашь мне расписку, и я все улажу с Макбрайдом. Это хоть покроет мои сорок монет.
— Но мне и в голову не пришло взять у дяди расписку. С родственниками так себя не ведут. Как я могла?
— Тебе и в голову не пришло?.. Нет расписки' Из всех самых больших дур…
— О, Фрэнк, дорогой, прости меня. Все пошло прахом. Но ты же говорил, что и мечтать не смел… то, что я для тебя сделала…
— Я не знал, иначе я бы вел себя по-другому, могу тебе поклясться.
Он сердито сжал челюсти и с такой силой бросил полено в огонь, что из камина полетели искры. В ее глазах зажглась новая надежда.
— Фрэнк, послушай! Может, лорд Питер сможет одолжить тебе деньги на гараж? Он так богат!
Кратчли задумался. Рожденный богатым и рожденный слабым значило для него одно и то же. Это было вполне возможно, если произвести хорошее впечатление. Хотя для этого, конечно, придется пресмыкаться и называть его этим чертовым титулом.
— Это факт, — согласился Кратчли. — Он мог бы.
Робкий проблеск надежды разгорелся для мисс Твиттертон в полную уверенность. Ее мечты понеслись далеко в алмазную даль.
— Я уверена, он согласится. И тогда мы сможем пожениться, и купить тот маленький домик у дороги, о котором ты рассказывал. А там всегда останавливается так много машин. И я тоже смогла бы зарабатывать деньги. У меня отличные орпингтонские куры.
— Опять ты со своими орпингтонскими курами!
— Я могла бы давать уроки. Учить детей играть на фортепиано. Я уверена, что смогу найти учеников. Маленькая Элси, дочь станционного смотрителя…
— К черту маленькую Элси! А теперь послушай меня, Агги! Пора нам выяснить все до конца. Нас с тобой связывала только одна вещь: мысль о том, что тебе когда-нибудь достанутся деньги твоего дорогого дядюшки. Только бизнес, понимаешь? А если у тебя нет денег, то извини! Все кончено! Ты это можешь понять?
Мисс Твиттертон тоненько вскрикнула. Он грубо продолжал:
— Мужчине, который только начинает жизнь, конечно, нужна жена. Хорошенькая малышка, к которой он спешил бы по вечерам. Кого он мог бы обнять. Но только не такая тощая старая курица с орпингтонским выводком.
— Как ты можешь мне все это говорить?
Он резко схватил ее за плечо и рывком повернул к зеркалу.
— Посмотри на себя, старая дура! Ты что, хочешь, чтобы я женился на своей бабушке?
Она отшатнулась, и он оттолкнул ее от себя.
— Чтобы ты ходила за мной, как учительница со своими «Не забывай о своих манерах, Фрэнк!» и «Помни о носовом платке, Фрэнк!», а как ты выставлялась перед своим лордом: «Фрэнк такой умный!» — ха! И я выглядел, как полный идиот!
— Я только хотела тебе помочь. Я хотела, чтобы ты ему понравился!
— Да уж! И для этого выставляла меня, как будто я был твоей собственностью. Ты бы брала меня с собой в постель, как свой серебряный кофейник. Да от меня и пользы было бы, как от твоего кофейника!
Мисс Твиттертон закрыла уши.
— Я не хочу тебя слушать… ты сумасшедший… ты…
— Думала, что купишь меня на дядюшкины деньги, да? Ну, так где они теперь?
— Как ты можешь быть таким жестоким? После всего, что я для тебя сделала?
— Ты для меня много сделала, как же! Выставила посмешищем, вываляла в грязи. Ты, наверное, по всей деревне растрезвонила, что мы собирались обвенчаться!
— Я никому ни слова не сказала. Правда, верь мне ни слова!
— Ни слова? Ты, наверное, слышала, что говорила старая Руддл?
— А если я и сказала, — горько заплакала мисс Твиттертон. — Почему я должна была молчать? Ты мне сто раз говорил, что я тебе нравлюсь. Ты говорил, что… ты говорил…
— И ты верила всей этой чепухе?
— Но ты же мне говорил! О, Боже, ты не можешь ты не можешь быть таким жестоким! Ты не знаешь… Фрэнк, пожалуйста! Дорогой Фрэнк! Я понимаю, ты очень расстроен. Но ты же на самом деле так не думаешь? Ты же не можешь… О, пожалуйста, Фрэнк, не мучай меня! Я ведь так люблю тебя!
В полном отчаянии она бросилась к нему, прижавшись дряблыми, трясущимися щеками и худым жилистым телом. Его передернуло от отвращения.
— Черт, отвяжись! Убери свои когти от моей шеи. Заткнись. Меня тошнит от тебя!
Он с трудом разжал ее руки, бросил обратно на кресло и издевательски нахлобучил шляпу. Мисс Твиттертон закрыла лицо руками, она была на грани обморока. Кратчли стоял и смотрел на нее, наслаждаясь ее беспомощностью и полным унижением. У ворот послышался глухой шум мотора. Стукнул засов, и на тропинке послышались шаги. Мисс Твиттертон всхлипнула, судорожно глотнула и начала лихорадочно искать носовой платок.
— Небесные колокола! — сказал Кратчли. — Они идут сюда!
Со двора доносилось тихое слаженное пение двух голосов:
Et ma joli' colombe
Qui chante jour et nuit…
— Заткнись, дура, — прошипел Кратчли, стараясь в спешке отыскать свою шляпу.
Qui chante pour les filles
Qui n'ont pas de mari…
Он нашел шляпу на подоконнике, быстро ее надел и бросился к выходу, на ходу пробормотав:
— Тебе лучше сматываться отсюда. Я ухожу.
Теперь пел только женский голос, чистый и волнующий:
Pour moine chant guere
Car j'en ai un joli…
Мелодия и слова будто хлыстом ударили мисс Твиттертон. Чужое счастье, такое полное и откровенное, заставило ее глубже вжаться в кресло. Теперь пели уже дуэтом:
Aupres dema blonde
Qu'il fait bon, fait bon, fait bon…
Она поднята распухшее, заплаканное лицо. Но Кратчли уже ушел. Она прислушалась к песне. У ее матери была маленькая книжечка, в которой были песни на французском языке. Но этому, конечно, детей в школе не учили. Голоса доносились уже из коридора.
