Изабель кивнула, ее глаза рассеянно смотрели куда-то вдаль.

— Мы и правда плоды нашего раннего воспитания, — пробормотала она.

Застенчивость помешала мне спросить, что подразумевают ее загадочные слова. Она все больше ставила меня в тупик и завораживала.

— Я часто убеждалась, что хозяин дома много предпочтительнее хозяйки, — сказала я в попытке поддержать разговор. — Присутствие отца заставляет детей вести себя лучше. От меня они ничего не требовали. Вернее сказать, они заметно облегчали мой жребий.

— Если так, вам очень повезло, мисс Бронте. — Изабель одарила меня улыбкой, в которой жалость к себе смешивалась со снисходительностью.

Не зная, как отнестись к этому, я сказала:

— Где в последнее время вы служили?

Изабель поколебалась.

— В доме мистера Джозефа Локка. Он оружейник в Бирмингеме.

— Мистер Локк — добрый наниматель? — осведомилась я вежливо.

— Он хороший человек, — сказала Изабель, глядя в окно, — но доброта не играла никакой роли в наших отношениях. — Тень омрачила ее лицо, едва она на минуту задумалась. Затем она сказала еле слышно: — Меня воспитали в убеждении, что мы должны поступать с людьми так, как хотели бы, чтобы они поступали с нами, но я… я нарушила эту заповедь, как и многие другие. Бессмысленно ли надеяться, что я сумею избежать кары?

Это звучало, как исповедь — но в каких грехах? Я догадалась, что беды Изабели как-то связаны с мистером Локком, и задумалась над тем, что могло произойти между мужчиной и красивой женщиной, живущей в его доме. Я вновь покраснела, стыдясь мыслей о том, что никак меня не касалось. Однако любопытство взяло верх.

— Так вы едете в Бирмингем? — спросила я, потому что этот город лежал на нашем пути.

— Нет! — вырвалось у Изабели, и она содрогнулась. Затем она повернулась ко мне и сказала: — Я в отпуске и еду в Лондон. — Ее взгляд снова стал ледяным. — А куда едете вы и ваша сестра, мисс Бронте? — добавила она, резко переводя разговор в другое русло.

— Мы тоже едем в Лондон.

Я лихорадочно надеялась, что Изабель не спросит меня зачем. Но она только спросила:

— И долго вы там пробудете?

— Несколько дней, — сказала я, радуясь, что мне не надо придумывать ложь, чтобы скрыть мою истинную цель.

— Вы скоро подыщете себе другое место? — Вновь Изабель смотрела на меня с большим вниманием, словно интерес ее был искренним.

Так как я не могла говорить о моем теперешнем поприще, чтобы не выдать, что я еще и Каррер Белл, я сказала:

— Я его еще не искала и пока живу дома.

Изабель кивнула, и у меня возникло неприятное ощущение, что она прибережет эти сведения для последующего использования. Вскоре проснулась Энн, я познакомила ее с Изабелью, и мы втроем повели ничего не значащий разговор. Всякий раз, когда поезд останавливался на станции, Изабель съеживалась на сиденье, словно боясь, что кто-то может увидеть ее через окно. Мы с Энн несколько раз выходили из вагона, а она — нет. Тем не менее я сомневалась, сможет ли она провести всю ночь, не выходя из поезда, и когда перед самой полуночью мы остановились в Ноттингеме, она приняла мое приглашение зайти на вокзал.

Платформа была скудно освещена газовыми фонарями. Поезд встретили несколько пассажиров, начальник станции и его подчиненные. Мы с Энн оставили наши ридикюли в вагоне, но Изабель потащила свой саквояж с собой. Он был большим, набитым, с узором из красных роз. Я спросила себя, что может быть в саквояже и почему Изабель не хочет с ним расставаться. В нем какие-то ценности, может быть украденные? И она так боится полиции?

Пока мы втроем шли к уборным, я наблюдала, как Изабель настороженно поглядывает на других пассажиров. Ее страх был заразителен, и я поймала себя на том, что щурюсь на темный привокзальный двор, высматривая преследователей, и замечаю злобную настороженность на лицах вокзальной охраны. Когда мы вошли в вокзальную комнату отдыха, Изабель держалась вплотную ко мне и Энн. Я купила чай, чтобы запивать хлеб с холодным мясом, захваченный нами из дома. Вернувшись к Энн, я увидела, что Изабель ушла.

— Она просто повернулась и убежала, не сказав ни слова, — сказала Энн растерянно. — Но почему?

Я смотрела, как дверь захлопнулась.

— Не знаю.

— Что-то в ней меня почти пугает, — сказала Энн.

Мы перекусили и поспешили назад в вагон. Изабели в его окне видно не было. Но едва я открыла дверь, как раздался крик. В испуге мы увидели, что Изабель лежит, свернувшись калачиком на своем сиденье.

— Ах, это вы! — Паника на лице Изабели сменилась облегчением.

— А кто, по-вашему, это мог быть? — спросила я.

Изабель покачала головой.

— Никто.

Садясь на свои места, мы с Энн переглянулись. Вскоре поезд тронулся. Энн задремала. Я попыталась уснуть, но мой ум переполняли вопросы об Изабели, которая напротив меня погрузилась в мрачную задумчивость. Наконец я уснула беспокойным сном: мне виделись неведомые преследователи, гонящиеся за мной по железнодорожным путям, и как я вхожу в контору «Смита, Элдера и Компании» совершенно нагая.

Я проснулась от солнечных лучей на моем лице. Потянувшись, чтобы размять затекшие мышцы, я зевнула. За окном позади путей протянулись мили убогих лавчонок, складов и трущобных домов. Над этим городским пейзажем висел серый полог дыма. За шесть лет, прошедших с того времени, когда я в последний раз видела Лондон, он поразительно разросся. Это была великая столица Англии, изобилующая особняками и трущобами, красивыми парками и рынками, фабриками и монументами, и примерно тремя миллионами жителей. Я вспомнила, как противен Эмили был Лондон. Но я наслаждалась ощущением, что в Лондоне может произойти что угодно. Я села прямо, готовая ко всему; мои нервы напряглись от страха и возбуждения. Энн тоже проснулась. Изабель Уайт выглядела так, словно не сомкнула глаз всю ночь, ее прелестное лицо осунулось от непреходящего ужаса.

— С добрым утром, — сказала я.

Мои спутницы негромко ответили. Изабель сказала:

— Мисс Бронте, я должна поблагодарить вас за помощь и удовольствие от вашего общества.

— Удовольствие было всецело моим.

Мне было жаль, что наше знакомство подошло к концу, и я больше ничего не узнаю о таинственной мисс Уайт.

Вскоре поезд подошел к перрону Юстонского вокзала и с металлическим скрежетом остановился под железными крышами, которые укрывали многочисленные пути. По улице катили запряженные лошадьми фургоны, кареты и омнибусы. По одну сторону располагались гостиницы и питейные заведения, по другую тянулось здание вокзала с перроном, где царила ужасная толчея. Джентльмены в высоких черных цилиндрах и дамы в модных туалетах двигались бок о бок с детьми и простыми торговцами среди громоздящихся кофров, узлов и корзин. Лоточники торговали снедью с тележек, всюду сновали оборванцы. Это столпотворение напугало меня, и я заколебалась у двери купе, но Изабель распахнула ее, подхватила свой саквояж и быстро вышла на перрон. Мы с Энн взяли наши ридикюли и последовали за ней. Пар и дым от пыхтящих локомотивов обволокли нас, когда мы прижались друг к дружке в водоворотах толпы. Другие пассажиры покидали вагоны и приветствовали встречающих друзей, железнодорожные служащие залезали на крыши вагонов и разгружали багаж. Ревели гудки, гремели голоса. Изабель стояла возле меня, тревожно оглядывая этот хаос.

— Вам есть, где остановиться? — спросила я, испытывая некоторую ответственность за нее.

Крепко сжимая саквояж, Изабель неопределенно кивнула, глядя мимо меня.

Подчиняясь порыву, я сказала:

— Мы с Энн остановимся в «Кофейне Капитула» на Патерностер-роу. Если вы будете нуждаться в обществе, прошу, навестите нас там.

Служащие стянули наш кофр с крыши вагона и уронили его на платформу. Мы с Энн поспешили заявить свое право на нашу собственность, а когда я снова поглядела в сторону Изабели Уайт, ее уже там не было.

К восьми часам того же утра мы с Энн уже добрались в «Кофейню Капитула». Мы помылись, позавтракали, а затем отправились по адресу «Смита, Элдера и Компании».