* * * Стоцветными крутыми кораблями Уж не плывут по небу облака, И берега занесены песками, И высохла стеклянная река. Но в тишине еще синеют звезды И вянут затонувшие венки, Да у шатра разрушенного мерзнут Горбатые, седые старики. И сиринам, уж безголосым, снится, Что из шатра, в шелках и жемчугах, С пленительной улыбкой на устах Выходит Шемаханская царица. ЛЕТОМ Опять брожу. Поля и травы, Пустой и обгорелый лес, Потоки раскаленной лавы Текут с чернеющих небес. Я ненавижу тьму глухую Томительных июльских дней, О дальней родине своей, Как пленник связанный, тоскуя. Пусть камни старой мостовой Занесены горячей пылью, И солнце огненные крылья Высоко держит над Невой, Но северная ночь заплачет, Весь город окружит кольцом, И Всадник со скалы поскачет За сумасшедшим беглецом… Тогда на миг, у вечной цели, Так близко зеленеет дно, И песни сонные в окно Несут ленивые свирели. ЗИГФРИД Я не знаю, я все забыл. Что тревожишь ты темным словом? Я напиток душистый пил На закате, в лесу сосновом. Только видел — друга лицо Искривилось радостью жгучей, Да на сосны тяжелым кольцом, Будто сонные, падали тучи… Не зови, не смотри на меня! Я тебя не люблю и не знаю, — Только синее море огня Как покинутый рай вспоминаю. * * * Выходи, царица, из шатра, Вспомним молодые вечера. Все здесь то же — ветер, города, Да в реке глубокая вода, То же небо на семи столбах, Все в персидских, бархатных звездах. И на дереве колдун сидит, Крылья опустил и не кричит. Скучно золотому петушку В тишине качаться на суку, Позднего прохожего поймать, Хитрую загадку загадать. И ведь, знаешь, холодно ему Колдовать в полуночную тьму! Все равно, что черное лицо, Что давно заржавело кольцо, Что дрожит прекрасная рука, А в руке не посох, а клюка. Выходи, царица, из шатра, Выходи, красавица, пора. * * * Опять, опять лишь реки дождевые Польются по широкому стеклу, Я под дождем бредущую Россию Все тише и тревожнее люблю. Как мало нас, что пятна эти знают, Чахоточные на твоей щеке, Что гордым посохом не называют Костыль в уже слабеющей руке. ЭЛЕГИИ I Бегут, как волны, быстрые года, Несут, как волны, серебро и пену. Но я Вам обещаю — никогда Вы не увидите моей измены. Ведь надо мною, проясняя муть, Уже сияет западное пламя, Ведь мой печальный и короткий путь Цветет уже осенними цветами. И я хочу до рокового дня Забыть утехи юности мятежной, Лишь Ваши ласки в памяти храня И образ Ваш, торжественный и нежный. II Когда с улыбкой собеседник Мне в кубок льет веселое вино, — То кубок, может быть, последний, И странный пир продлить не суждено. Послушай, — радостное пенье Уже глушат рыданья панихид, И каждый день несет паденье, И каждый миг нам гибелью грозит. Так, на распутьи бедных дней, Я забываю годы, годы скуки, Все безнадежней и нежней Целуя холодеющие руки. * * * Вот все, что помню: мосты и камни, Улыбка наглая у фонаря… И здесь забитые кем-то ставни. Дожди, безмолвие и заря. Брожу… Что будет со мной, не знаю, Но мысли, — но мысли только одни. Кукушка, грустно на ветке качаясь, Считает гостю редкому дни. И дни бессчетны. Пятнадцать, сорок, Иль бесконечность? Все равно. Не птице серой понять, как скоро Ветхий корабль идет на дно. * * * Bот жизнь, — пелена снеговая, И ночи, и здесь тишина, — Спустилась, лежит и не тает, Меня сторожит у окна. Вот, будто засыпано снегом, Что кроет и кроет поля, Рязанское белое небо Висит над стенами кремля. И тонко поют колокольни, И мерно читают псалмы, О мире убогом и дольнем, О князе печали и тьмы. Ах, это ли жизнь молодая! Скорей бы лошадку стегнуть, Из тихого, снежного края В далекий отправиться путь. Стучат над мостами вагоны, Стучит и поет паровоз… Так больно и грустно влюбленных, Тяжелый, ты часто ли вез? Есть стрелы, которыми ранен Смертельно и радостно я, Есть город, уснувший в тумане, Где жизнь оборвалась моя. Над серой и шумной рекою Мы встретимся, — я улыбнусь, Вздохну, — и к снегам, и к покою В пречистую пустынь вернусь. |
