— Мисс Кэмпбелл, я слышал, что вы говорили про фабрику. Боюсь, что отец сейчас очень занят, но, если вы не против, я мог бы показать вам все сам.

— Это очень мило с твоей стороны, но пока я тоже занята. Отложим это на потом, хорошо? — Она сделала вид, что не заметила набежавшего на лицо Грэма облачка.

— Завтра мы не заняты, — заметила Келли, вперив в нее обвиняющий взор. — Завтра пятница.

— Завтра было бы здорово, нет тренировок, и я мог бы уйти пораньше, — поддержал ее Грэм. — Но если вы не хотите, я попрошу отца показать вам фабрику в другой раз.

— Дело не в этом, — произнесла Мэгги в отчаянии, но, увидев просиявшие зеленые глаза, отбросила осторожность к чертям. — Ладно, если Роб отпустит нас завтра, так и сделаем.

Роб, изобразив раздумье почесыванием затылка, согласился. Весь остаток вечера в глазах у Мэгги стояло сияющее лицо Грэма.

Они договорились встретиться около фабричных ворот. Грэм ждал их, сидя на каменном кольце, в середине которого рос канадский клен — вокруг лужайки перед фабрикой были посажены несколько деревьев, очень ее украшавших.

Он сразу узнал грузовичок, взял ранец, поднялся и пошел им навстречу. Нет, он не побежал — и эта деталь о чем-то говорила. О его застенчивости или, может быть, о его чувстве ответственности. «В этом одиннадцатилетнем пареньке множество достоинств, — думала Мэгги, — только вот ребенком он не был». Особенно ясно это стало во время их экскурсии.

— Мы всегда начинаем отсюда, — произнес он около фигуры барана в витрине. — Как вы видите, он изготовлен в натуральную величину, специально для нас. Это баран породы шевиот. Шевиоты едят больше травы, чем черномордые горные овцы, и шерсть у них отличного качества. Она используется для твидовых и кашемировых тканей и прочих шерстяных изделий.

Мэгги была уверена, что дальше последует: «Есть какие-нибудь вопросы?» Она с трудом сохраняла серьезность.

— Его зовут Джейкоб, — небрежно заметила Келли. — Твой папа раньше думал, что он живой.

Лицо их гида порозовело.

— Кто тебе сказал?

— Он.

— Не важно, Келли, — быстро вмешалась Мэгги. — Пожалуйста, не обращай на нее внимания, Грэм. Твой отец показывал нам барана.

Странный контраст составлял Грэм со своим отцом. В этот раз Ангус показался ей каким-то юным. Он вспоминал паром, годы учебы в колледже и печально сказал тогда, что Грэм совсем другой. На нее нахлынула волна нежности.

— Ох, не стоит обращать внимания на то, что говорит отец, — снисходительно сказал Грэм. — Я всегда над ним подшучиваю.

Его щеки все еще пылали, когда швейцар распахнул перед ним дверь.

— Здравствуйте, мистер Ган, — застенчиво произнес Грэм. — Это мои друзья, отец разрешил показать им фабрику.

Справа табличка на стене около лестницы гласила: «Генеральный директор и правление». Грэм повернул налево.

— Мы идем в моечный зал. Там моют шерсть. Мы покупаем ее в виде пряжи и красим на фабрике. Недавно поступило несколько новых цветов красителей, их профсоюз еще не видел. Я узнаю, сможет ли мистер Маккэй показать их. Вообще-то это коммерческая тайна, но для вас, я уверен, сделают исключение.

— Не надо, — резко произнесла Мэгги.

Но он, не заметив, продолжал:

— Я хочу, чтобы вы увидели все; это правда очень интересно. — В голосе его была подкупающая искренность. — Следующим летом я буду работать здесь. Мне просто не терпится скорее начать.

«Что он будет делать, — подумала Мэгги, — и не слишком ли он молод для этого?»

— Мне будет почти тринадцать. — Ничуть не смутившись, он накинул себе года два. — Я готов делать что угодно. Отец начал работать здесь, когда ему было двенадцать, в каникулы, разумеется.

Следить за путешествием выстиранных мотков пряжи через огромные чаны в красильном отделении к сушильным центрифугам и горячим воздушным камерам, а затем к самим вязальным машинам было интересно даже без подробных пояснений Грэма. Их представили Биллу Маккэю, управляющему фабрики, но, к облегчению Мэгги, о новых красителях не было сказано ни слова.

— Похоже, я вам больше не нужен, — пошутил Маккэй, глядя на серьезное лицо своего будущего босса. — Увидимся, когда пойдете обратно.

В упаковочном отделении готовые изделия складывались и помещались в полиэтиленовые сумки со знакомой надписью золотыми буквами. Ее пьянила радуга цветов: традиционные кашемировые — тепло-золотистые и красные всех ягодных оттенков; цвета шотландских известняков от аквамаринового до серо-бежевого, дымчато-синий, вересковый и аметистовый на благородном суровом фоне натуральной шерсти. А фасоны! Каких только тут не было! Привычные классические: круглый ворот «под горло», высокий воротник «гольф», воротник «поло» — соседствовали с новыми фасонами: шалевый воротник с галстуком, воротник-стойка с пуговицей, аккуратный рубашечный отложной воротничок и спортивный V-образный ворот с контрастной отделкой.

Разноцветные стопки изделий на упаковочном столе были как калейдоскоп, но подошедший Билл Маккэй указал на разные гаммы цветов.

«Акварельные» тона были ясные, чистые и юные, гамма «драгоценность» была более интенсивных оттенков, названия «приглушенные», «темные» и «пастельные» говорили сами за себя.

— Вы, наверное, думаете, что все мыслимые тона уже есть? Ничего подобного. У нас есть целый комплект новых красителей, на прилавках такие цвета появятся только в будущем году. Мы называем их «новые густые», и они действительно великолепны. К сожалению, — добавил он, приняв движение Мэгги за выражение интереса, — я не могу показать их вам, пока это коммерческая тайна. Вот эти модели тоже новые, в магазинах их пока нет. — Он взял комплект, состоящий из полосатого свитера и жилета. — Как, на ваш вкус?

Свитер был с длинными рукавами, в белых, сиреневых и темно-синих полосах, жилет простого фасона — белый. Были и другие сочетания — кремовый, ярко-оранжевый и шоколадный или ореховый, белый и цвет айвы. Последний был как раз из «новых густых», как объяснил Билл Маккэй.

— Так что считайте, что вы побывали на закрытом просмотре.

Мэгги старалась не чувствовать себя виноватой. Почти наверняка представителям «Бонни Твидз» показывали эту новую гамму цветов, и незачем ей чувствовать себя хранителем тайны. Ну, разве что маленького ее кусочка. Так или иначе, она попала под перекрестный огонь, когда лояльность к одному человеку оборачивалась нелояльностью к другому, и чувствовать это было тяжело.

— Большое спасибо, мистер Маккэй, — тепло сказала она. — Нам пора, мы и так отняли у вас слишком много времени.

— Да, — неожиданно поддержал ее Грэм. — Отец решит, что мы потерялись. Сейчас они поднимутся к отцу в кабинет, попить чаю.

— О нет, Грэм, пожалуй, не стоит, — начала Мэгги. — Ты говорил, что он очень занят.

— Нет, правда, он ждет, — уверил ее Грэм. — Он сам это сказал. А вот и он сам.

Ангус Макаллан действительно шел им навстречу. Последний раз она видела его две недели назад, когда он предъявил ей ультиматум по поводу Крима Крекера.

— Чай как раз подан, — объявил он по-домашнему. — Я решил, что пора за вами сходить. Ну как?

— Все в порядке, спасибо. — Грэм с робкой улыбкой глянул на Мэгги.

— Это было великолепно, — отозвалась она, заметив, что Макаллан-старший с нетерпением ждет ее ответа. Замечательная экскурсия, к тому же у них был очень толковый гид. А что касается продукции, она просто умирает от зависти. Но, к сожалению, им с Келли уже пора, большое спасибо за все.

— Ерунда. Экскурсия еще не закончена, — произнес твердо Ангус. — Вы еще не знаете, но всех посетителей обыскивают перед выходом, и делают это на моих глазах, в кабинете. — Он положил руку на ее плечо и повел по красивой каменной лестнице наверх. — Надеюсь, вам понравилось здесь. Я мог бы показать все сам, но Грэму так хотелось. Мы чуть не передрались из-за вас.

— Верится с трудом, — возразила Мэгги.

— Но это факт. Он немногим так раскрывается. В восьмидесяти пяти процентах случаев он робеет и замыкается в себе так же, как я.